Его имя стало синонимом самого популярного журнала в Америке "The Saturday Evening Post", с которым художник сотрудничал почти 50 лет.
Вряд ли еще можно найти иллюстратора с такой невероятной популярностью, какая была у НОРМАНА РОКВЕЛЛА.
ЮМОР - вот его стихия. Теплый и совсем не едкий, а бытоописательный, взаправдашний.
Именно юмором он, художник, препарирует плоть американского общества - легко, ясно и без лишней драмы. И именно юмор становится тем островком надежды, помогающем безболезненно пережить те житейские невзгоды, которые до боли в груди были знакомы каждому американцу от мала до велика.
Пережить, возможно, осознать и всем дружно посмеяться над ними, потому что смех спасет мир и потому что, что может быть грустнее и забавнее, улыбающегося во весь рот, пьяного санты или дырки в заборе, сквозь которую кто-то (а вместе с этим кто-то и мы с вами) наблюдает за регби, потому что, банально и просто, нет денег на билет, а посмотреть ну очень хочется. И, скорее всего, именно эти кто-то есть те самые двое мальчуганов, которые брошены волею рока во взрослую жизнь. И здесь глазами истины становятся глаза собаки, верного спутника человека, которая наблюдает за этими, курящими взрослые трубки, сарвонцами абсолютно шокирующим взглядом. И, кажется, только собака и понимает весь ужас этой внешне забавной мизансценки.
И вот его "Застольная молитва", которая появилась на обложке выпуска 24 ноября 1951, посвященного Дню Благодарения и стала лучшим изображением в журнале за всю его историю. А в 2013 году - самым дорогим произведением американского реалистического искусства (ушла с молотка за 46 млн долларов).
Это послевоенная Америка. Мир расхлебывает последствия Второй Мировой Войны, когда на смену хаоса насилия и жестокости пришли страх, безнадежность и неуверенность. И, как следствие, потеря способности верить - утрата Веры (картина сопровождалась текстом: "Наш мир - не самое счастливое место в наши дни").
И вот в эту жизнь ворвались бабушка с внуком, которые, о чудо, стали молиться перед трапезой.
И все те, кто стояли / сидели вокруг (посетители одной из типичных американских забегаловок) таращаться на них, в особенности, эти два молодых парня, которые осознали себя, если осознали, именно в годы войны.
Они с жадным любопытством смотрят на парочку напротив - так смотрят на диковенных животных в зоопарке, на юродивых, на все то, что, вопреки общему миропониманию.
Потому что эти двое сохранили Веру, а значит надежду и доброту. И источник их силы - мотива благодарности за дар жить.
И мысли эта была, в общем-то, совсем не нова, но нова для того, искалеченного войной мира, который и молитвы то все подзабыл.
Одаренный рассказчик, Роквелл редко писал картины из своего воображения. Вот и этот сюжет ему подсунула одна из постоянных читательниц журнала - некая миссис Эрл, которая в 1950м году в своем письме к художнику описала сцену, увиденную ею на днях: в кафе вбежала веселая молодая женщина с маленьким озорным мальчуганом, которые сразу привлекли всеобщее внимание своим радостным и возбужденным настроением. Когда они сели за столик, то, ничуть не смущаясь переполненного зала и соседей вокруг, на несколько минут застыли в молитве, а затем с воодушевлением и благодатью принялись поглощать свою трапезу.
Роквелл по сути ничего не поменял, а лишь немного усилил контраст для большей выразительности - заменил молодую женщину на бабушку.
Роквелл - настоящий режиссер своих художественных кадров. Он всегда тщательно подумывал все до мельчайших подробностей. И эта работа не стала исключением. Вначале сцена была разыграна в кафе на Тайм-сквер на Манхеттене. Оставшись недовольным сделанными там фотографиями, Роквелл выбрал кафе на вокзале, (чтобы точно изобразить обстановку он даже привез столики и стулья из кафе в свою студию). Желание быть предельно достоверным подтолкнуло его сфотографировать двор железной станции в Ренселларе недалеко от Нью-Йорка, который на окончательном варианте виднеется за окном.
Такой метод работы позволяет сделать все предельно подробно и, в какой-то степени, натуралистично, и, одновременно, писать мир вообще. То есть, перед нами не конкретное кафе, а американское кафе вообще и люди в нем - это американцы вообще. И проблемы - это проблемы Америки вообще, лишенные частностей, но такие, по сути, частные и близкие каждому, жившему в то время и на том континенте человеку.
Норман Роквелл - это картины-истории, где за внешним смехом разыгрываются сложные сценарии, аккумулирующие в себе целый мир.
И Норман Роквелл - это очень добрый автор, никогда не критикующий человека, никогда не дающий оценку, тем более осуждающую, его действиям.
Норман Роквелл - это всегда констатация факта. Ирония судьбы как трагедия повседневности.
6 января 1941 года Рузвельт перед конгрессом произнес свою знаменитую речь об основных правах человека. И мир "Застольной молитвы" - это мир, уже услышавший эту речь.
И тут есть все четыре свободы: и свобода вероисповедания, ибо свобода каждого человека заключается в возможности исповедовать свою веру по-своему в любой части мира; и свобода от нужны, которая означает экономические договоренности, обеспечивающие мирную жизнь; и свобода от страха, то есть от тотального массового вооружения, которые необходимо сократить, дабы не совершать более актов насилия и физической агрессии; ну и свобода слова, конечно, ибо каждый человек вправе выражать свое собственное мнение.
"Может быть, когда я вырос и обнаружил, что мир не такое уж приятное место, как я думал, я бессознательно решил, что, даже если это не идеальный мир, он должен быть раскрашен мною идеально в моих картинах, в которых не будет пьяных бродяг или злых матерей, наоборот - только добрые родители и счастливые дети".