«Сибирский тракт» Андрея Пермякова — это травелог, дорожная повесть, и повесть не простая. Путешествие автостопом по бывшему Сибирскому тракту.
- По стрелочников
«До Екатеринбурга мы потом без приключений добрались » (Глава 5. До степени смешения).
Пойдем по Стрелочников прочь
Непроходимыми дворами
К вокзалу шумному где ночь
Зачеркнута прожекторами
В моем кармане ключ-тройник
И ножик и немножко денег
Пока не видит проводник
Давай куда-нибудь уедем
Туда куда ведут пути
Где не жирафы а медведи
Мы никогда не полетим
Поэтому давай уедем…
(Е.В. Ройзман, 1990 г.)
В Екатеринбурге, на улице Стрелочников в непроходимом дворе жила Лариса Прудникова. Кума Арсения Витальевича Ли. Мы у него дома и познакомились. Арсений скоро придёт, а мы пока к Ларисе едем. Я к ней Алексея Евстратова везу.
На дворе происходит май 2008-го года, отчего мы все довольно молоды. Вернее, Лариса молода и посейчас, а у нас тогда вторая молодость произошла. Или очередная. Мы же Сибирский тракт только-только создали. Не дорогу, но Товарищество. В Екатеринбурге долженствовал пройти совершенно грандиозный наш вечер, один из первых такого масштаба.
С Лёшей мы увиделись на вокзале Пермь-II[4] . Это была четвёртая в нашей жизни встреча, и четвёртая из них произошла на вокзале Пермь-II. Я спросил:
— Пил?
Алексей смутился — состояние для него редчайшее. Вы смущённого моржа когда-нибудь видели? Ну, вот.
— Я в хоккей на компе до утра играл, то и вид такой.
Всё ж насколько легко человека купить бывает, даже и Евстратова: смотрелся он нормально, хорошо вполне.
— А я пил немного. Вот, опохмелиться взял.
— Давай.
— Дак ты ж не пил?
— Ну… Маленько-то надо.
Выпили эту быстро и в буфете ещё взять успели. Тогда ж круглосуточно было. Лёша тож с собой принёс, хоть он и не сразу сознался. А поезд красивый такой, хоть и сидячий. Электричка повышенной комфортности Пермь — Екатеринбург. Называется «Парма»[5] . Едем вторым классом, детей вокруг премного. Алексей-то быстро уснул, а меня потянуло к общению. «Парма» отправляется в пять утра, но мы ж ещё меж собой несколько говорили, прежде чем товарищ заснул. А в семь утра окружающим пассажирам выпить предлагать уже вежливо. Мне так казалось в этот момент.
Когда на вокзале вышли, я спрашиваю:
— Как ты думаешь, почему меня не забрали? Там же менты ходили три раза.
— Побрезговали.
Он с похмелья лапидарен.
Где к Ларисиному дому сворачивать, так напротив кафе «Армения» стоит. Оно двухэтажное, но закрытое. Поезд прибывает в 11:18, ходьбы до подъезда минут десять, а кафе с полудня. Лёша ждать предлагал, но я сказал: нальют. И не ошибся.
Непроходимый двор Ларисы вполне занятен. Не в том смысле занятен, в каком занятны королевские дворы, а в том смысле занятен, в каком занятен каждый пожилой свердловский двор. В предыдущий раз, недели за три до визита с Алексеем, захожу, а встречь — мужик до пояса голый. Маленький, но с топором. Топор небольшой тоже, однако, всё равно топор. Ну, и дядька сам по себе жилистый такой. А я стихи Бориса Рыжего читал, в них много дядек с топорами и дело происходит тоже в Свердловске, хоть и на Вторчермете.
Но мы с мужиком тихо разошлись. Прихожу, рассказываю Ларисе чего к чему, выглядываем в окошко. А там вышли ещё двое человеков с дополнительным топором и разным инструментом. И стали втроём аккуратно матерясь, возводить песочницу. Когда мы час спустя с из дому вышли, они уже грибок под мухомора красили. Квадратный мухомор — два раза мухомор.
В этот раз происшествий не было. Пришли домой к Ларисе, и Алексей её мгновенно очаровал. Они про теноров говорили и прочую оперу. Лариса выдала Алёше два странных компакт-диска, а нас стала кормить похлёбкой с мясом и растениями. И поить настойкой из растений же.
Лариса вообще разбирается в травах. Я это понял, ещё когда мы были в гостях у Арсения. Хозяева нас увели в горку, где карьер брошенный, проваленный. Лариса на каблуках по тропинке прыг-прыг, а сама листики сбирает. Каблуки у неё не специально были, просто в горку нас внезапно повели. Напоминала серну, только в премудрых очках. Кандидат наук к тому ж.
Но похлёбка с травами была предусмотрена протоколом встречи, а настойку Евстратов так выцыганил. Он хозяюшке соврал, будто мы с утра не две бутылки на двоих выпили, а все четыре. И нам теперь без опохмелу смерть. Шло ещё славное время, когда количество выжранного мы преувеличивали, а не наоборот.
А затем мы отпросились по городу ходить. Настойка дело хорошее, но её мало ж. Нехотя милых гостей отпустив, Лариса стала звонить Арсению. От волнения, говорят, даже заикалась:
— Арс, кум. Они тут по литру в каску залили, у меня всё выпили и в город ушли. Вы их найдите, их нельзя б-бросать.
Говорю ж: Алексей её обаял.
Мы к армянам в кафе «Армения» не пошли, ибо жадные, а пошли мимо. Вскоре началась центральная улица Челюскинцев. По ней шла относительно симпатичная мадемуазель в розовой футболке с чёрной надписью «Мой парень — боксёр». Я спрашиваю:
— Лёш, как ты думаешь: если я в такой же футболке пойду, это увеличит вероятность боестолкновения или наоборот?
— Если рядом со мной, дак точно увеличит. Чо, мне на тебя смотреть что ли? Вчехлить придётся. Подумают ещё, будто я с пидором иду. Самого за такого же примут.
И тут подле ювелирного салона мне худощавый юнош дал рекламный листок неплотного и алого картону. Немного шагов отошед, я в тот листок глянул. Говорю:
— Лёх, смотри: нас-таки за них приняли.
— Чо?
— Ну, вот пацан мне флаер сунул, а в нём — читай: скидка для нас. Минус десять процентов на обручальные кольца и подвенечные платья.
Алексей, с похмелья недобрый, начал разворачиваться. Но тут позвонил Арсений. Идите, говорит, в такое-то и такое-то кафе, там водки берите и ждите нас. Пришли мы на улицу Якова Свердлова в кафе-столовую «Горница». Оно тогда иначе называлось и выглядело много скромнее. Взяли, пьём.
Рядом компания села. Человек семь. Вроде, славные ребята, но малоинтеллектуальные с виду. На тапиров похожие. И куртки у них некрасивые, тёмные какие-то.
Арсений пришёл не один, но с Владимиром Зуевым, драматургом. Ещё взяли, конечно. Но чуть-чуть совсем: нас Арсений торопил. Сказал, галстуки для завтрашней акции шить надо. Ну, галстуки, так галстуки. Мы его слушаемся, хоть он и возрастом младше.
Проходим дома три или четыре, сворачиваем во двор, где коротко идти можно. И тут Лёша достаёт из сумки цельную бутылку, только открытую. Он её у тапиров со стола двинул, пока те ходили курить. Чо началось… Арс же тогда хотел из Товарищества «Сибирский тракт» учинить объединение приличных и даже буржуазных поэтов. Но, во-первых, такими уже были столичные авторы из «Рукомоса», а во-вторых, время респектабельности ещё не пришло. Стоит Арсений, небольшой, Алексея отчитывает. А тот пухлый тогда был, солидный. Но слушает:
— Алексей, это очень низкий поступок. И это чужой район. Ты приехал в чужой город и пришёл в чужой район. Тут вокзал рядом, я никого не знаю. Вот что я с тобой делать буду?
Лёша слушает, кивает виновато. Попивает, конечно.
И тут до меня доходит:
— Пацаны, я там сумку забыл! Щас сбегаю.
А сумка хорошенькая такая, в мелкую клеточку. Она уже без меня в разных странах к тому времени бывала. Жалко её.
Прибегаю в кабак, а тапиры исполняют странные упражнения. Некоторые из них приседают, под лавки заглядывая, а другие на цыпочки встают. Смотрят, не убежала ль бутылка на шкаф. И меня спрашивают:
— Вы тут бутылку не видели?
Я честно отвечаю: нет, конечно. Я ведь вправду тут её не видел. На столе у них пустая лежит, но это ж другая, они когда эту допили, о второй спохватились.
Тут Алексей заходит. Мне аж трезво стало от его вида. Но он спокойненько так:
— Ребята, чего-то случилось?
— Бутылку потеряли, хрен знает как. Тут была.
— А там за дверью не ваша стоит?
У него, видать, совесть проснулась или Арс его убедил. Отчуркнул, сколько надо и вернул пузырь на крыльцо. Будто мужики-тапиры курить ходили, а один из них спиртное при себе кроил. Вот так всё миром и закончилось, по-честному.
«А чайник? Чайник мы вернули,
Не взяли на себя вину» —
это Саша Переверзин написал. По другому, конечно, поводу и, кажется, раньше.
Литературный вечер следующего дня прошёл отменно.
Примечания
[4] читать: «Пермь вторая». Только так и никак иначе.
[5] По состоянию на весну-лето 2016-го года этот поезд отменён. Что, конечно, срамотинушка.
- Об измерениях
«…перед Новосибирском была серединка Сибирского тракта, и тут, за Кемерово — серединка Сибирского тракта. Он переменной длины существо» (Глава 1. «Жарки»).
На сайтах и в книгах раз за разом пишут одинаковое, друг у дружки передирая: «Это очень старый сухопутный путь через Сибирь из европейской части России до границ с Китаем. Общая протяженность маршрута из Москвы до Пекина, составляла по одной версии 8332 версты, а по другим подсчетам – 8839 вёрст». В таких масштабах пятьсот вёрст, понятное дело, не расстояние, но всё равно хотелось бы поточнее. Дорога расчеты любит и в этой главке тоже будет много цифр.
Примем сначала на веру маленькое из приведенных чисел. Тогда середина дороги окажется ровно на объездной вокруг Красноярска. Но давайте глянем в нынешние электрические пособия для водителей. Навигатор укажет расстояние от Москвы до Пекина в 7135 км. Это правильно. Раньше ведь, к примеру, Сибирский тракт выдавал удивительный длины крюки: от Иркутска в Кяхту ехали через Нерчинск. Теперь ровнее стало. Значит, серединка нового пути будет между Новосибирском и Кемерово, мы в первой главе не обманули.
Но при чём тут Пекин? Тракт ведь шёл до города Ухань, где много чаю. Вернее, он, наоборот, от города Ухань шёл. И везли чай отнюдь не только в Москву.
С другой стороны (да-да, именно с другой стороны — с западной) провинившихся людей гнали не всегда из Москвы и не всегда в Нерчинск. А порою, скажем, из Петербурга в Якутск. Это чуть не девять тысяч. Хоть вёрстами меряй, хоть километрами. На таких просторах, повторю, разницей между этими достойными единицами длины можно пренебречь. Центр этого пути окажется в городе Канске.
Словом, куда между Новосибирском и Канском не ткни, здесь и будет нашему тракту половинка. Вроде, мелочь — середину дороги найти, но мне важно, я зануда.
Продолжение следует...
Сибирский тракт и другие крупные реки: автостоп, литературный драйв и все-все-все. Часть 1
Сибирский тракт и другие крупные реки: автостоп, литературный драйв и все-все-все. Часть 2
Сибирский тракт и другие крупные реки: автостоп, литературный драйв и все-все-все. Часть 3
