"Конкурс родительских кошельков!" "Дети - заложники родительского тщеславия!" - знакомые вопли с "бескрайних просторов"?
Имеется ввиду, что ребёнок интересен не сам по себе, а как "лицо семьи" - чтобы одет - накормлен - обайфонен "не хуже людей". А желательно - лучше.
Чего хочет сам ребёнок - поинтересоваться некогда. Да и незачем: "ребёнок глуп, и знать не может".
Но виновато ли в этом "сложное время"? Нет, явлению уже много столетий.
Не забираясь слишком глубоко в историю, рассмотрим небольшую галерею детских портретов рубежа 16 - 17 веков. Только недавно детей начали изображать не маленькими взрослыми, а с детскими пропорциями. Но до признания ценности детства должно было пройти ещё не менее столетия.
Начнём с особ, рождённых на троне и для трона. Было ли вообще детство у Анны Австрийской?
На втором портрете семилетняя принцесса закована в железный испанский корсет с неизменным стандартом талии - 40 сантиметров. Пока не жмёт. Пока...
Стоимость такого воротника нам трудно себе и представить - кружева тогда не плели, а шили иголкой. Статусная вещь, поистине, королевская. А что в нём не повернуть головы - так принцессе оглядываться запрещено этикетом. Наряд, в каком современный человек просто не смог бы двигаться, венчает личико, совершенно бескровное: важнейший признак аристократки - кожа, никогда не видавшая солнца. Это в Испании - то!
Портреты столь юных инфант писались не для любования прелестью детства, а для рассылки государям Европы: НЕВЕСТА!
А вот и её жених Людовик Тринадцатый:
На этом портрете ему десять лет. Роскошь наряда и обстановки, величественная поза - и невозможность разглядеть характер. Просто - воплощение надежд, просто - будущий правитель.
С трёх лет Людовик играл на скрипке, самостоятельно освоил лютню и клавесин, неплохо рисовал, к десяти годам всерьёз увлёкся математикой и фортификацией. Но это потомки будут считать его лучшим композитором Франции первой половины 17 века. А тогда, в детстве, недюжинные способности Луи не интересовали вообще никого, даже его родную мать. Просто потому, что не имели отношения к его будущим королевским обязанностям.
Эти дети поженились, когда им обоим было по 14. Естественно, волей родителей - союз государств! Укрепление династии!
А уж их сын, Людовик Четырнадцатый, каждым жестом, каждым взглядом обязан был подчёркивать: "Государство - это Я!"
Но это - абсолютная монархия. А как выглядел детский портрет в гораздо более демократической Голландии?
Удивительно, насколько культура была общей: голландцы явно следовали моде, заданной королевскими дворами. Заказать портрет здесь могли не только дворяне, но и буржуа. Одежды детей попроще, но застывшие позы, но стандарты, согласно которым "дитя должно быть кругленько - беленько", и чтобы щёки со спины видать!
А вот это уже некий тектонический сдвиг в сознании заказчиков: помпезность исчезает - и появляется хотя бы намёк на характер: "естественный человек", близкий к природе. Сад, цветы, овечка...
Английский детский портрет, как будто, опередил время: "статусности", внимания к деталям костюма и интерьера гораздо меньше. А вот чего больше - так это заинтересованности моделью. Художники вглядываются в эти лица, словно пытаясь угадать, что именно получится из этих детей?
Менее всего будущий Генрих Восьмой похож на будущего тирана.
Прошли десятилетия...
На задворках королевского дворца, при полном равнодушии отца - Генриха Восьмого, живёт девочка, которую никто не рассматривает как наследницу престола. Мать её казнена, а её пока и замечать не положено. Но художник, Исаак Оливер, кажется, разглядел будущую великую королеву Елизавету: высокий лоб, упрямо сжатый маленький рот и глаза...повелевающие. Вот только - не была ли эта миниатюра написана задним числом? Или это - копия работы, более ранней?
Френсису Бэкону, будущему философу, в его полтора года, видимо, позволялось быть ребёнком - естественная поза, свободная одежда, никакой нарочитой взрослости. Но золотую цепь всё же надели: сын лорда - канцлера!
А восьмилетний Джон Мильтон явно сам старается выглядеть постарше: он УЖЕ знаток поэзии греческой и латинской!
Не только педагоги, но и родители считали тогда детство этаким периодом физиологического слабоумия, от которого ребёнка надлежит избавить как можно раньше.
"Портрет двух братьев" интересен тем, что при разнице в возрасте всего - то год, мальчики в разных возрастных категориях. Это подчёркнуто одеждой: штаны - с пяти лет. До пяти - юбка. Не надо объяснять, почему?
А вот верхняя часть костюма - камзол со съёмными рукавами - одинакова.
Возраст обозначен одеждой, но - столь взрослое выражение лиц?!
Можно ли, вглядываясь в забавную мордаху, разглядеть будущую личность? А шёлк - атлас и пригоршня жемчуга на шее - это бросается в глаза. Семья - то не королевская, и даже не богатая.
Но как же маме хотелось увековечить любимого - желанного - долгожданного сынишку! Чтобы - не хуже любого принца!
Это Оливер Кромвель, ему здесь два года. Свидетельств о его детстве сохранилось не так уж много, но одно любопытно: лишь недавно научившись говорить, мальчуган повторил родителям фразу, которую услышал во сне: "Ты станешь правителем Англии!" Отец ещё уточнил: "Королём?"
- Нет, про короля не сказано...
***
Вот мы и подошли к тому рубежу, когда художники разглядели в ребёнке не вывеску благосостояния семьи, не абстрактного ангелочка, и даже не зародыш будущего, а существо интересное само по себе, здесь и сейчас!
И произошло это в середине семнадцатого столетия. Первопроходцем оказался, пожалуй, Франс Хальс - тот, кто был "сам по себе" - работал так, словно не было для него никаких авторитетов.
На глазах сменилась эпоха!
