Она еще раз осмотрела комнату и взгляд ее остановился на стене с фотопортретами.
- Я скучал по тебе… - признался я и, сбросив рубашку, принялся смывать с лица кровь.
Ее нежные теплые руки обняли меня сзади, обвив тело, скользнули по груди… Я притянул ее к себе и поцеловал в жаркие губы. Затем потушил свет и, подхватив на руки, уложил на кровать.
…Свет уличных фонарей, пробиваясь сквозь шторы, отбрасывал на стене гипертрофированные тени от изображенных на тюле силуэтов, казавшихся гротескными. Где-то горланил песню нестройный пьяный мужской хор, оттененный женскими голосами, некоторые из которых были уже с хрипотцой.
Это была чудесная ночь и я буду помнить ее всю жизнь, но вам о ней, как истый мачо, ничего не расскажу! Не обессудьте…
* * *
Снова и снова я задавал себе один и тот же вопрос: почему ко мне в номер залез именно Загоруйко? То, что мои заключения насчет финансовых делишек между «Новым словом» и администрацией станицы заинтересовали Кепочкина, я почувствовал еще во время разговора, несмотря на его напускной безразличный вид, - актером он был никудышным.
Я встряхнул головой и принялся – в который раз – размышлять сначала. Итак, я сообщил Кепочкину о своем открытии двух графиков и о том, что имею на руках подтверждение того, что между мэрией и религиозной организацией Вовы-летчика существовала тесная денежная связь. Хотя не совсем ясно, почему такой солидной организации, как руководство станицы, не взять ссуду в банке? Почему именно в «Новом слове»? Откуда такие деньги у баптистов?
Когда я ставил мышеловку, то ожидал, что в нее попадется Наставник, ибо опубликуй я текст договора на страницах «Гипотенузы», им бы сразу заинтересовались фискальные органы и идиллической связи – небескорыстной, разумеется! – пришел бы конец. Теперь же приходилось констатировать, что никаких связей у Кепочкина с «Новым словом» нет. Но есть непонятная связь с Загоруйко. Какая – взять в толк я никак не мог.
Действительно: ну какое дело фермеру до обнаруженных мною графиков? Или до мэрии вместе со всеми баптистами на свете? У него своих дел хватает: вовремя посеять, молиться о хорошей погоде да вовремя собрать урожай. Ну и реализовать выращенное… Стоп! Вот здесь-то вступают в силу уже совсем другие отношения – финансовые, которые имеют свойство пересекаться самым неожиданным образом. В любом случае придется заняться Загоруйко и его хозяйством.
Первым делом я решил заехать в земельный отдел колхоза «Октябрь», выделивший надел удачливому фермеру. Нужную дверь с надписью «Комземресурсы: Остапенко Кирилл Мефодиевич, землеустроитель» удалось обнаружить быстро.
- Могу я видеть Кирилла Мефодиевича? – поинтересовался я у сидевшей за печатной машинкой девушки, оглядывая кабинет: во всю стену была прибита огромная – от пола до потолка – разноцветная пестрая карта сельхозугодий; на противоположной же, там, где по моим соображениям и был стол Остапенко, висело множество фотографий сельских пейзажей – хозяин кабинета, по всей видимости, был страстным фотолюбителем.
- Будет через пятнадцать минут! – заверила меня она, с интересом посмотрев в мою сторону.
Я засек время: судя по все еще дымящейся в пепельнице на столе плохо затушенной сигарете землеустроитель вышел непосредственно перед моим приходом.
Вернувшись к машине, я повесил на шею фотокамеру, которая должна была заинтересовать моего собеседника и, возможно, дать повод для более тесного знакомства.