И выпал снег… Лёгкой, тонкой пушистой периной накрыл он промёрзшую землю. С этим снегом многое для меня изменилось. Прежнего меня больше нет. Снег стал для меня и врагом, и другом, и учителем. Этого не понять пока ты по нему просто ходишь. Та зима, даже по признанию синоптиков была одна из самых снежных за всю историю наблюдений. Хотя синоптики, такой народ, могут и обмануть. Лично смотрел прогнозы и пытался на них ориентироваться, много раз не совпадало, и я решил смотреть в окно по утрам. Тут гарантия. Встанешь без десяти шесть, подойдёшь к окну в трусах и сразу ясно, убирать тебе сегодня снег или нет. Чаще было да.
Снег внёс много ясности. Понятно стало, что три человека на такой большой участок это очень мало. Просто насмешка, учитывая, что детских площадок было почти три десятка. Начиналось всё изо дня в день одинаково. Я приходил к семи часам в каптёрку, где уже переодевались Существо и Дядя Миша. Оба всегда были крепко с бодуна, но если Дядя Миша молча страдал и ждал восьми часов (время открытия магазинов и продажи водки), то Существо становился гиперактивным, болтливым и оттого ещё более бесящим. Избегая его разговоров и признаний про геморрой, я вытаскивал ко входу три снегоуборочные лопаты, одну совковую для разбрасывания песка на обледенелые поверхности, да халтурно сделанный ледоруб. Весь инструмент был, разумеется, самый дешёвый и потому часто ломался. Через месяц зимы у меня родилось подозрение, что инструмент закупается по одной цене, а на бумаге пишется другая, а разница оседает в чьих-то карманах. На прямую эту схему не докажешь. Без доказательств обвинять в приличном обществе не уместно. Так что всё остаётся на уровне подозрений, но когда о небольшую горочку льда за пять минут ломается два ледоруба, подозрения переходят в уверенность. Никто не страдал от этой схемы так, как мы. Работать хреновым инструментом хуже некуда. Поверьте, а работягам и объяснять не придётся, это очень и очень бесит. В этой маленькой войне со снегом мы и так постоянно проигрывали, а тут ещё оружие наше было никуда не годным. Нам выдали две лопаты на троих, и мне пришлось порыться в глубинах каптёрки и отыскать, старую, с алюминиевым лезвием лопату уже пережившую сезон. Она была слишком тяжёлой и к каждому движению, помимо массы снега добавлялась и масса этого алюминия. Я проработал ей месяц, до поступления новой партии пластиковых лопат с металлической полоской на острие. За этот месяц у меня начал щёлкать и покалывать позвонок, находящийся на границе шейного и спинного отдела хребта. С моей ипохондрией, я сразу решил, что это грыжа, но стоило заменить лопату, как за неделю он прошёл и больше меня не беспокоил. За лёгкость я окрестил свою лопату – Девочка. У нас был с ней настоящий роман и как ревнивый муж я частенько отбирал её, то у Существа, то у Дяди Миши, так и норовившими заграбастать её себе. Лопаты к тому моменту у всех были одинаковые, просто моя была новее, а это играло большую роль. От постоянного трения об тротуарную брусчатку (было пару территорий целиком ей уложенные), лезвие стачивалось и становилось волнообразным. При работе такой лопатой на снегу, после уборки остаётся раздражающий след и если в вас присутствует здоровая доля перфекционизма, это очень нервирует. Приходится проходить дважды.
Никто из нас, по неопытности не понимал, как нужно работать, и я не про уборку снега, а про распределение дел на день. Кого-то с самого утра надо было отправлять на разорение урн и расчистку, хотя бы одной детской площадки от снега. Двое других шли бы убирать основные территории прилегающие к проспекту Армии - центральной автомобильной артерии города, проходящей его почти насквозь. Таких территорий было две. Первая перед старым Детским миром, теперь приютившим с пяток магазинов разного профиля и пару банков. Вторая - три фонтана окружённые лавочками пред городской стоматологической клиникой. И там и там был обильный поток пешеходов с утра и до вечера, поэтому им уделялось особое внимание. Среди нас они назывались попросту: Детский Мир и Стоматология. Если разобраться, работу на день должна была определять Женщина – Мастер, но она хорошо справлялась лишь с контролем и руганью, совершенно не понимая, сколько времени и труда может пойти на то или иное дело. Она к слову была единственной Женщиной-Мастером на подобной должности. Все остальные мастера, руководившие дворниками, были мужчины. В её защиту могу сказать, что у неё было два чуть ли не самых сложных участка в городе – наш и вокзал. С вокзалом всё и без моих объяснений понятно, а наш участок был тяжёл, потому что в него врезались въезды и выезды из города и он получался на виду у всех проверок и комиссий. Да что уж там, просто вышестоящее начальство по делам не раз проезжало мимо и тут же отзванивалось ей, указать на недоработки. Их недовольство переадресовывалось на нас троих и в дураках вновь, как и с инструментом , оказывался простой рабочий. Вы мало успеваете, - распекала она нас день за днём. Давайте как-то пошустрее. Однажды она по утру, отобрала у Дяди Миши лопату, дабы показать, как надо работать, и убрав достаточно быстро два метра квадратных снега, гордо сказала: «Вот как надо». Мы покивали, а как только она уехала, долго и искренне смеялись, потому что перекидать в ускоренном темпе немного снега может и юродивый, а размеренно распределяя силы, кидать снег семь часов, с одним выходным в неделю трудно. Уборка снега считается одним из самых затратным по сжиганию калорий занятий. Кто убирал, тот знает. Приходя домой, я за остаток дня выпивал по полтора два литра молока в день без вреда для здоровья, при другом раскладе мой организм бы так не смог.
Существо, хоть и жил в частном доме, снег убирать совершенно не умел. Он упирал лопату в живот и шёл в таком положении метров десять вперёд или пока позволяло пространство. Ему казалось, что он делает очень много. На самом деле, таким образом, он убирал одну лопату снега, остальной же снег оставался по краям его тропки. Часто он, проехав так, подходил ко мне или Дяде Мише и говорил с уверенностью в своей правоте: «Чего вы тут копаетесь. Видите сколько я уже убрал». Честно хотелось врезать ему по морде и послать ко всем чертям, но бить дурачков дело недостойное просвещённого человека. Я пытался с ним поговорить, объяснить ему, что он делает ерунду и нам приходится за ним доделывать, но тогда он обижался, начинал бухтеть вхолостую и вообще переставал работать. Пришлось плюнуть, и хоть нас и было трое, работать вдвоём. Радовало только одно – его пьянство и безделье не могло продолжаться вечно.