Существо для меня представлял безумие в чистом виде. Оно оккупировало его тело и его разум и пыталось через слова и действия Существа перекинуться на нас с Дядей Мишей. Дядя Миша боролся с ним специальным коктейлем, в состав которого входили: добрая порция водки, крупная горсть здоровой отрешённости и проживание прошлого взамен настоящего. Я же сам имеющий тёмные и безрадостные уголки в материи сознания, решил эту проблему по-другому.
Многие знают, что снежинка состоит из других микроснежинок и в целом это фрактальное повторение. Снег под микроскопом всегда выглядит, как правильные геометрические формы. Это поражает людей с начала веков, среди прочих были Кеплер и Декарт. Не буду бродить вокруг да около, снег стал для меня воплощением порядка и не только с научной точки зрения. Он с чудовищным усердием, на моих глазах скрыл гниль и слякоть осени, а заодно и наш бренный человеческий мусор. Цвет снега то же ассоциировался у меня с чистотой и началом всего. Придя к этим умозаключениям, я обозначил Снег – Порядок. Безумие Существа – Хаос. Я лишь частичка мира, оказавшаяся между двумя вселенскими силами. Так почему бы мне не попросить помощи у одной из них? Оставалось только понять, как пообщаться со Снегом. Я взглянул внутрь себя и пробежался с фонариком по упоминаемым ранее тёмным и безрадостным уголкам в материи сознания. Под луч фонарика попалось несколько весьма неординарных вариантов…
Просто так, без посредника, такая крупная фигура, как Снег даже не станет со мной разговаривать. Какое ему дело до меня и моих проблем. Слишком мал размах моих рук, слишком легки мои шаги. Он за час закрывает гектары, я за час пройду шесть-семь километров. Он рождается в небе, меня зачали чуть выше земли. Я лишь стремлюсь к порядку в делах и жизни, он прямое воплощение Порядка. Лишь одно нас объединяет точно, мы оба состоим из воды. То есть у нас одна Мать. Мать Матерей – Природа, живущая по своим законам. Вот у неё и просить мне помощь, а точнее у других детей её. Лес и Пёс обратили сразу на меня свои братские взоры. Один зашумел высотою роскошных своих сосен. Другой воззвал к брату громогласным своим лаем. Один наклонился тихо и обнял меня ветвями. Другой языком горячим слизывал соль моих бед. Собрались мы на опушке, рядом с огромной елью, с той, что взлетает птица и сразу она в небе. Рядом с той елью, чьи корни, касаются лавы подземной. Разрешили тогда мне братья, поведать им свою думу – Лес древесным хрустом, а Пёс сокровенным урчаньем. Рассказал я им о безумии, о позорном щупальце Хаоса. Рассказал, что один не справлюсь и что мало осталось силы. Переглянулись тогда братья, и укрыл Лес нас троих тишиною. Тишина подвигает к думе, это знает матёрый Пёс, это знает и вечный Лес. Сидели мы долго и хмуро. Пёс грел меня теплом тела, спасая от мороза, а Лес расставил деревья, защищая нас от ветра. К ночи молвили братья, обращая взоры на звёзды, молвили в один голос: Дай нам обоим время, приходи на десятый день.
Лес не пошёл дальше реки, а Рыжий Пёс проводил меня до самого дома. Зайдёшь, - спросил я его еле слышно. Нет, мне на работу надо, - ответил он. На прощание он посмотрел на меня своими круглыми, добрыми глазами, кивнул и отправился на службу. В носу смолой осел сосновый запах, на руках налипла рыжая шерсть. Отрицая темноту, горели окна моего дома. Я был не один.