На Новой сцене Большого театра России в рамках 27-го фестиваля «Золотая маска» Самарский театр оперы и балета показал «Бахчисарайский фонтан».
Всегда склонный к радикализму и поддержке любых новаций, пусть даже и самых абсурдных, всероссийский фестиваль иногда делает приятные для публики исключения. Нет, экспертный совет не изменяет своим принципам и предпочтениям, и авангардно-актуальное искусство всегда в приоритете. Но экспертиза «Маски» любит также и всякого рода реконструкции и реставрации – запылившиеся музейные экспонаты дороги ее эстетическому кредо.
В этом случае на фестиваль вдруг неожиданно попадают стародавние по духу, очень классические спектакли, главным образом, это происходит в балетных номинациях (благо танец, в отличие от других участников конкурса, давно разведен на современный и «несовременный»), а публика в этом случае имеет счастливую возможность окунуться в мир истинно прекрасного, чего на наших сценах с каждым годом становится все меньше и меньше.
Самарский театр оперы и балета «Маска» решила поощрить за новую версию советской классики – «Бахчисарайского фонтана» Бориса Асафьева. Признанный когда-то образцом драмбалета, направления яркого, но давно мировой хореографией отвергнутого, «Фонтан» был страшно популярен все советские годы – особенно много его ставили сразу по возникновении опуса в 1930-е, а также после войны, причем не только на просторах Советского Союза, но и в социалистических странах.
В постсоветские годы интерес к балету резко упал, но, правда, в бывшем Кировском театре (нынешней Мариинке), где в 1934-м состоялась его мировая премьера, он никогда не выпадал из репертуара и идет до сих пор – именно в той самой, первозданной и легендарной постановке Ростислава Захарова и сценографии Валентины Ходасевич.
Оперный театр волжского мегаполиса решил бережно реконструировать именно эту версию – драмбалетную хореографию Захарова и соцреалистические декорации и костюмы Ходасевич. Первое по тогдашним временам было страшной новацией – принципы системы Станиславского рьяно внедрялись в контекст условного искусства бывших императорских сцен. Второе – красиво, высокохудожественно, но бесконечно старомодно: картинка очевидно смотрела во вчерашний день музыкального театра, когда подробная всамделишность считалась самой первой добродетелью.
В прошлое смотрит и музыка, и драматургическое мышление Асафьева: удивительно, как такой тонкий и проницательный музыкальный мыслитель, приветствовавший все современное и передовое по тем временам, оказался таким консервативным в своих устремлениях композитором!
Все эти «пирующие магнаты» и «половецкие» пляски настолько узнаваемы по классическим лекалам позапрошлого века, что диву даешься. А пространные сольные высказывания арфы и в особенности сопрановые арии навевают мысль о том, что великие русские оперные композиторы проглядели великолепный пушкинский сюжет, который так и просится на оперное либретто.
Балет Асафьева – безусловно, дань классическому искусству ушедшего века, он словно – чарующие воспоминания о золотом времени русского музыкально-театрального искусства, которое было величественно и недосягаемо совершенно, но которое, увы, уже безвозвратно миновало.
Стоп! А где же и в чем же, собственно, реконструкция и инновация? Одно дело, когда восстанавливается что-то давно утраченное, о чем мы имеем совсем призрачное представление – миру возвращается из небытия некий артефакт и все говорят – ах!
Так было со «Спящей красавицей» в Мариинке , когда Сергей Вихарев через сто лет полностью реконструировал спектакль Петипа – Всеволожского (1999).
Так бывает с легендарными спектаклями дягилевской труппы, когда по фотографиям, эскизам костюмов и декораций, редким записям-фиксациям и воспоминаниям пытаются бережно реанимировать великие артефакты прошлого. Но ведь «Фонтан» Захарова жив-здоров, на него и сегодня можно сходить в городе на Неве!
Балетмейстер-постановщик Дарья Павленко, сама перетанцевавшая в недавнем прошлом в Мариинке все женские партии в этом балете, утверждает, что ее задачей было убедить всех, «что это не труха, не какой-то нафталин». Но, кажется, «Фонтан» совершенно не нуждается в адвокатах, он прекрасен и самодостаточен, а уж если чьи-то эстетические критерии зачисляют его в разряд безнадежно устаревших реликтов ушедшей советской эпохи, то тут уж, как говорится, плетью обуха не перешибешь.
Похоже, на этот раз «Маска» сама себя перехитрила и всех запутала. А может быть, немного подустав от инновационного экстремизма иных спектаклей, просто почувствовала, что фестивалю в Москве как свежий воздух нужен откровенно классический и откровенно красивый спектакль – так сказать, для полноты картины и более богатой эстетической палитры.
Если так, то «ход конем» весьма удался: в Большом в последний масленичный день воцарилось настоящее пиршество для глаз. Сценография Андрея Войтенко и костюмы Татьяны Ногиновой, выполненные по эскизам Ходасевич, невероятно красивы и гармоничны, все в них выдержано в одной эстетической плоскости, чистота стиля подкупает и заставляет поверить и восхищаться. Доминирующий многолюдный танец, в котором полно сложных ансамблевых номеров, ставит сложные задачи перед кордебалетом, который справляется с ними блестяще, удивляя как точностью и синхронностью исполнения, так и пластичностью и естественностью, а также эмоциональной наполненностью.
Восхитили исполнители главных партий, выдвинутые на «Маску» в частных номинациях, – Ксения Овчинникова (Мария), Игорь Кочуров (Вацлав) и Диего Эрнесто Кальдерон Армьен (Нурали). При этом удивил очевидный недосмотр экспертов: Анастасия Тетченко своим страстным танцем не просто убедила, но покорила – почему ее Зарема осталась не отмеченной, не понятно.
На фоне блестящей формы балетной труппы (худрук Юрий Бурлака) не всегда соответствовал уровню безусловно удачного гастрольного спектакля оркестр театра (дирижер Евгений Хохлов): наряду с фактурным и выразительным звуком, что является, несомненно, позитивом, нередки были и мелкие помарки и неточности.
15 марта 2021 г., "Миры Орфея"