Край наш Зареченский травами полон, что свойства имеют чудодейственные и хвори разные лечат. Марфа , кудесница наша, сказывает, что и лес наш, и поле, и речка даже – это что лавка на ярмарке. Захворает кто - травку нужную заварил и отвар тот выпил. Вот и хворь всякая из него и выходит. Травки чудодейственные гонят её из тела болящего. А случится, если мужик наш тяпнул себя по руке или накололся – вмиг те травки рану лечат и не дают воспаленью, значит, дальше идти.
А как Марфа раны штопает – так, что по заживлению ихнему только рубчик узенький остаётся. Кудесницу нашу и люд тутошний полюбил. В других сёлах и хуторах гонят волхвов вилами, бояться, значит. Того, что неведомо и дивно. Знают волхвы то, что люду простому неведомо. Вдруг лихо наведёт, скотину аль человека испортит. Страшно от того, а спасу от лиха люд не ведает.
Но кудесница – душа дорбрая и зла от неё нет никому. К ребятне хуторской добра, улыбкой одаривает. Бабам нашим по ихнему делу женскому советы даёт. Привораживать мужика не берётся, но, говорит, есть средства, значит, простые, чтоб мужик на сторону не косился и в довольстве был. Ведь когда мужик в довольстве – и дрова колятся, будто сами, и скотина лучше доится. Сила в мужике появляется, чтобы дела всякие делать. Да и травки в этом деле – тоже в помощь.
Чудны рассказы Марфы и не кажен человек понять их может. Кому травка даётся, говорит, а кому нет. У одной травки можно цветок срывать, а другая – корневищем целющая. Страсть – запамятовать можно, у какой травки что употребить можно с пользой. Травки те – они как грибы. Ядовитые есть, как змеи, а есть для люда добрые – как ужи умильные. Не всяка травка и не всякий гриб в пищу, значит, сгоден.
Слушает люд сказки Марфы-кудесницы нашей, и всё ему забава. И бабы нашенские с девкой подружились. Кто в благодарность бочатку огурцов в рассоле притащит, кто – мёду. А Михай, кузнец наш, козу ей подарил за то, что она жену его Всезару от хвори родовой привязчивой травками отпоила.
Любит люд Марфу, ценит. Ну и что, что мужиком местным пренебрегает. У всех свои чудеса в голове творятся. И не всяк чудеса другого понять может.
Такие дела обсуждали бабы, в избе общинной собравшись. Блины готовили да калачи. С песнями всё, со смехом. Да и Марфа должна была прийти как солнышко красное будет по небу вниз склоняться. Травки травками, а блинами всяк себя потешить любит.
И вдруг на дворе резко собак залаял. На сходе шаги глухие заслышав, встрепенулась Злата:
- Вот и гость на калачи идёт!
- Коль собак лает – не наш, значит, чужой, - покачала головой Любава. – Буян, ежели кто наш пришёл бы, ластился бы.
И точно. Когда двери в избу общинную распахнулась, на пороге появился мужик чужой. Волосы – крыла воронова, борода густая, а глаз жёсткий, колючий. Стоит на пороге, очами тёмными избу обводит. А кафтан на нём новый, хоть и пыльный с дороги.
Насторожились бабы, к пришедшему повернувшись.
- Здесь, говорят, изба старшинная? – не поздоровавшись, спросил чужой человек.
- Всё так, - отвечают, - Здесь.
- Мне бы со старостой вашим словом перемолвиться. Еду с краёв нездешних. Дело у меня к нему есть.
Переглянулись бабы:
- Старосты нашего Глузда нет пока. К вечере будет. В село соседнее по делам направился.
- Так я здесь его подождать могу.
- А дело-то какое? – улыбнулась Злата, - Аль тайна?
- Да не тайна, но разговор есть. – увел чужак в сторону.
Переглянулись бабы и замолчали. К своим делам повернулись.
- Может, покушать хотите с дороги? – встрепенулась Любава.
- Не могу я есть нынче. Пока в дороге был – занемог животом. Мне бы отвара какого-нито.
- А! – улыбнулась Любава, - Так по травкам у нас Марфа наша, кудесница. Сирота, нашенские из леса её принесли, отогрели, так и у нас она осталась.
Взгляд у чужака вдруг настороженным сделался.
- А не можна ль мне Марфу вашу увидеть? Там отвара травяного и выпью. - чужак улыбнулся снова.
- Чего ж не можно. По дню она в лесу травки собирает. А как солнышко клониться к вечеру начинает – так и приходит.
Поднялся человек с лавки и молвил.
- Ну, спасибо вам за тепло, за ласку. Пойду.
Шагнул к двери и только дверь в избу хлопнула.
Переглянулись бабы:
- Спешит куда так? Как пожар где.
- Да тьфу тебе, Златка, - ручником ей в плечо кинула Любава, рассмеявшись, - Может, так прихватило, что невмочь стерпеть.
Засмеялись обе мелким смехом.
- Так, не важно оно нам. Без нас разберутся.
________
- Вот и настал день мой, в этих краях последний. Покину я хутор наш и вернуть только в году следующем, - улыбнулась Марычка, березку в кручине обнимая.
Добродея, в пучки складывала травки весенние, что для сушки собирала, спину разогнула, взглянув на девочку-весну – улыбнулась.
- Не кручинься, Марычка. Не впоследнее же приходишь.
- Да люблю я край наш Зареченский. – отвернулась Марычка от берёзки. Посмотрела в глаза Добродее – с тоскою в глазах улыбнулась.
- Да неужто негде так не хорошо, как здесь? – недоверчиво прищурилась Добродея.
- Для меня – нет. Я много была, где люд меня ждёт, но в хутор родной возвращаюсь дождиком тёплым и цветочками ранними. Солнышком ясным, да ночками тёплыми.
Добродея вздохнула, присаживаясь в травы, подол оправила.
- А я вот в свой край не вхожа больше. – молвила, - Отпустила. Нет ни тоски, и не тянет меня вернуться. Да и зла я ни на кого не держу.
И вдруг, вспугнув птиц лесных, Лето из ельника прибежал.
- А вот и Лето, - потрепала уши ему Марфа. - Значит, пора мне в другие края уходить. Нужна я ныне и люду тамошнему.
Но Лето оглядывается, уши серые насторожил – тревожно ему.
- Человек там чужой идёт. – вплеснула руками Марычка. – Говорит сердце мне, что из краёв твоих он, Добродея.
- Не уходите, милые, покуда, - попросила Добродея тихо.
Марычка головой кивнула, улыбнулась. Шагнула к берёзке и слилась с травками и листиками. Нет её, вроде, а всё здесь она.
А Лето в ногах Добродеи лёг.
Вышел человек из ельника. Видит – девица на травке сидит, травку к цветку прикладывает. Вроде, венок плетёт.
- Здравствуй, девица. Не ты ли Марфа-кудесница? - молвил.
И вдруг запнулся, будто о камень на дороге. Шагнул ближе, а взгляд его колючим сделался и злым.
- Добродея, ты ли это? – вырвалось у него.- Тебя отец твой, ведьма, ищет. Жена его новая брюхата. Волхв наш тебя найти сказал. Ибо Магра разродиться не сможет, коль не сжечь тебя и пепел на живот её не посыпать. Порчу на неё, сердешную, навела ты, змея ты лютая. И ячмень у нас не родит, и скотина порчена. Ведьма немая.
Лето вскочил и зарычал сердито. Шерсть у него на загривке вздыбилась.
Чужак хотел Добродею за руку взять, а всё не может. Не пускает его пёс окаянный.
Встала Добродея, подол поправила и ответила:
- Ошибаешься ты, человече. Не немая я.
Чужак на шаг отступил, нахмурив брови:
- Я не знаю, как заговорила ты. Но тебя меня не провести. А со старостой вашим я поговорю.
И живо в сторону деревни направился.
Добродея во след ему смотрела, и взгляд её тоской наполнялся.
- Ой, лихо, Добродеюшка, - прошелестел ветерком над ухом голос Марычки.
- Да, - вздохнула Добродея, - видимо, мне и из ваших краёв бежать придётся.
- Не дойдёт он, - услышали они голос. Повернулись, а вместо пса серого, на траве молодец безусый стоит. – Ноги ему запутаю тропинками лесными, травками летними. Не кручинься, сестра, не нужно Добродее бежать. Полюбил её люд ваш зареченский и нам она сестрицей стала. А злому человеку его намерения злом и вернуться.
И снова псом став, за чужаком вслед кинулся.
_____
Шёл человек к хутору, который между деревцами и ёлками впереди мелькал. И радостно ему было, что пропажу нашёл княжескую. Дочку князя – ведьму лютую. Сбежала, змея, от гнева людского. И вот теперь назад её возворотят. И будет и у люда лад, и чета княжеская род свой продолжить сможет. Нашлась ведьма, нашлась!
И не заметил, как деревья лесные вдруг ельником густым сменились. Птицы вдруг петь перестали. Тропинка к хутору и вовсе из глаз потерялась. Оглянулся человек - диво происходит. Был прилесок возле речки, а вдруг лесом дремучим обернулся с травами нездешними. Будто деревья друг к дружке вплотную стали.
Ещё шаг сделал и в болото по пояс ушёл. Вырваться из трясины пытается, да всё никак. Ноги завязли в болоте и как двинется – тонуть начинает.
- Ведьма! – крикнул он в сердцах. – Будь ты проклята!
И с головой в жижу болотную ушёл, пузырями поверхность покрывая. И вот уже ряска болотная улеглась на поверхности. Лягух болотный квакнул и ветер лёгкий по верхушкам деревьев прошелестел.
Посмотрел, потоптался Лето на берегу от места, где чужак в болоте утоп, фыркнул, да хвостом пушистым махнув, в ельник густой убежал.
_______
Когда солнце красное по небу к земле скатилось, Марфа в избу старшинную к бабам вошла.
- Нашёл тебя человек чужой, что животом мучился? - подбежала к ней Злата.
Марфа удивлённо застыла, глаза широко открыв.
- Какой чужой человек?
- Да приходил тут один - Глузда искал. А коли сказал, что живот его прихватил, так к тебе мы его и отправили.
Марфа только плечами повела.
- Да не приставай ты к девке. - окликнула Злату Любава, - чужак, пади, присел в ельниках, а попосля и вовсе передумал Марфу искать. Видать, полегчало ему.
И обе засмеялись.
- Марфа, скоро наши мужики придут. Подсоби на стол накрыть.
Добродея-Марфа облегчённо вздохнула украдкой. И здесь её зло прежнее нашло. Не этот - так другой придёт и навет свой злым языком люду здешнему принесёт.
______
Продолжение.