Когда становится тепло, неизвестно откуда вылазят они, вечерние старожилы спокойствия вечерних непосед – сверчки.
Отовсюду становится слышно их стрекотание, которое никогда не перебьет другие источники звука. Но при этом ты знаешь, что они есть всегда:
скри-скри-скри
Берег озера, где сидят двое влюбленных, включившие романтическую музыку. Они слились в поцелуе, обнимают друг друга, они становятся самим воплощением нежности, а на фоне лишь доносящийся из динамиков магнитофона звук скрипки, пианино и труб, и всё это под тихое пение какой-то певицы. Но совсем скоро, когда они станут еще ближе, когда их тела не будут защищены от ветра даже нижнем бельем, они услышат.
скри-скри-скри-скри-скри.
Этот ропот, эта автоматная очередь, этот тихий крик, доносящийся отовсюду – они его услышат. Возможно, они говорят что-то конкретное, например, увидя их обнаженными, их «скри» сменится на:
ты-ты-ты-ты-ты-ты-ты-ты.
Они будут повторять это, и будут правы, ведь это действительно ты. Но молодые люди не будут обращать на это внимание. илибудут? Их разум будет слишком занят слиянием друг с другом, поиском самого искомого пути, пути наслаждения. Внешний шум не важен, когда вы вместе. Даже такой надоедливый, как нескончаемый треск сверчков, смотрящих на тебя отовсюду, со всех сторон, тысячи маленьких глаз будут смотреть как ты трахаешься, словно, грязное животное на этой траве. считая, что это романтично, думая, что вам обоим нравится, но нет, никому из вас не нравится, вам противно, вы готовы плеваться черной желчью, отхаркивать само естество, эту похоть, и в конце-концов вам захочется умереть.умереть.умереть.
Наконец, все подходит к своему логичному завершению. Музыка перестает играть, довольные собой парень и девушка лежат, обнимаясь, и только сейчас они замечают этот звук.
скри.
Что сверчки хотят сказать нам? Может быть, то, что узнают за целый день? Ведь вылазят они только ближе к вечеру, а до этого ходили, бегали, летали, были везде и, словно губки впитывали, впитывали, впитывали. Теперь же, когда их вряд ли кто-то увидит, рассказывали всем о увиденном.
тв-оя-же-на-из-ме-ня-ет-с-со-се-до-м.
тв-ой-сын-нар-ко-ман.
тв-ой-муж-ум-ер-не-об-ма-ны-вай-ре-бен-ка.
ты-ско-ро-ум-решь-умр-ешь-умр-еш-ь.
тв-ои-дру-зья-бро-си-ли-те-бя-ты-один.
Но если они так честны, рассказывают о самом главном, о глубинных секретах, о самом сокровенном, о том, что причиняет боль, то о чем же они молчат? О чем молчат эти маленькие, говорливые создания? Может быть, о своих проблемах? Они собирают информацию с округи, видят всю гнильцу и трубят, трубят об этом всем вокруг, но лишь один человек поймет для кого это. Но о себе они не рассказывают. И они молчатмолчатмолчатмолчатмолчат.
Но скорее всего, им просто грустно. Они действительно видят всё, что происходит вокруг, все то плохое, пронизывающее человечество и им нечего сказать этой огромной публике, которая их не услышит из-за шума собственных мыслей. И тогда они выходят вечером и начинают плакать. Когда люди, слишком уставшие от жизни, лежат и слушают пение сверчков, которое оказывается заунывным криком души такого маленького создания. Каждый сверчок плачет по-своему, вразнобой, не синхронизируя с остальными свою печаль, но так похоже друг на друга, что этот оркестр спокойно играет и без дирижера. И этот плач, настолько непонятный, окружает каждого человека, который даже не знает о чем молчат сверчки.
А молчат они о...
скри-скри-скри-хри-вхри-всхли-всхлип-всхлип-всхлип-всхлип.
