«Женщина похудела. И расцвела!
Прежде, она чувствовала себя на 57 лет. А теперь, на 57 килограмм. Поверьте — это намного лучше.
Вещи в гардеробной. Те, что стесняясь своих «окороков», носила ещё восемь месяцев назад. Болтались и она снесла их в ателье. Ушить, на пару размеров. А те, которые когда-то стали неносибельны. По причине невлезания. Оказались впору — одевай и иди.
Менталитет довольно быстро приспособился. Привыкать к проблемной фигуре намного труднее. Всё думаешь: «Вот!.. и начну худеть. Немножко же накинула. Поправимо..» Но продолжаешь обрастать сантиметрами и хандрой. И в какой-то момент понимаешь: «Всё! Приплыли. 5о-тый!»
И выйти из этой берлоги невыносимо тяжело. Потому что — была же причина, вдруг возникшего лишнего аппетита. Кой, и привёл к «запасам». А убрать теперь, без извлечения, рассматривания и поборения. Данной причины. Никак нельзя. Они взаимосвязаны — 50-тый и накатившая слабость воли.
Женщина расцвела, не смотря на факт. Благодаря которому и схуднула. Быстро и для себя практически незаметно. Наступившие чёрные времена настолько завязали в тугой узел всё. И немножко больше. Что, вставая с рассветом. После бессонной ночи. И ложась замертво, когда уже и мозги и гон отказывали. Она примитивно забывала поесть. Три. Хотя бы, один раз за сутки.
Случись, ей нечем было бы заняться. В свете «полосы» бед. Она бы слегла. И может встала бы, такая же толстая. А может и схоронили бы. Тоже такую.
Но «слечь» не вышло. Пришлось много и напряжённо крутиться. Волчком, юлой, веретеном. И прясть нитки судьбы. Скоро, не глядя, но прочно. Чтобы больше не рвались!
Когда морок ушёл и гниль, поднявшаяся несчастьями, сопрела совсем. А прель и пепел осели, и были снесены мартовскими оттепелями и майскими ливнями. Она с удивлением, но совсем без восторгов. "Кто бы мог подумать?!" Обозрела себя стройную.
И приняла: «Так, пожалуй, лучше.. Даже не знаю.. Вроде и притерпелась уже. К за 50-т..» Но делать нечего. Не жрать же снова «в три горла». И она зажила новой. И по-новому!
Получила от швей вещички. Что-то отдала подругам — невозможно оказалось смотреть на старое, даже и ушитое. Другие наряды напротив, принялась носить с удовольствием. Какого не испытывала раньше. Вещи заиграли наконец, ибо придуманы были на стройняшек.
Джинсы, ковбойки, косухи, топы легкомысленные. То самое, что складированное по полкам лежало и — оказывается! — ждало своего часа. Сели, как родные — а родными и были!
И женщина. Расцвела!..»