Люське изменил муж. После четверти века, прожитых вместе в любви и согласии, что-то там у мужика перемкнуло, потянуло его на новые ощущения.
Работа у супруга была ответственная, командировки частые. Людмила и не замечала неладное долго. Мало ли, охладел несколько к ней, как к женщине, на усталость списывала, да и возраст уже к полтиннику подходит.
Вот и в очередной раз сказал, что в командировку отправляют в Великие овнищи на недельку, собрал сумку с вещами и уехал.
Люська сама работает. А тут на работе попросили документы отвезти. И так нужно было провидению, что супруга она своего и увидела. Не в командировке был он, оказывается, а молодку темноволосую обихаживал.
Грустно стало Люське от предательства подлого. Купила она вина хорошего. Выпила дома бокальчик, сопоставила все «командировки», задержки на работе да отлучки по выходным, и приняла взвешенное решение. Достала чемодан, собрала вещички мужнины, окончание «командировки» не за горами уже.
В знаменательный вечер сунула командировочному чемодан в руки и сказала: «Уходи. Я всё знаю». Муж и не отпирался даже. Вздохнул, даже вроде как с облегчением, и ушёл со словами: «Прости, Люсь, влюбился, как пацан».
Никто не видел, как она плакала по ночам. И боль свою она не выставляла напоказ. Взяла себя в руки, записалась на танцы, чтобы вечерами дома не тосковать. Чаще стала к дочке заезжать, чтобы с внуком понянчиться.
Похудела, похорошела, на людях уверенная в себе, улыбающаяся, и не скажешь, что пережила боль, постепенно смирилась, насильно мил не будешь, стала жить дальше.
А тут, нате пожалуйста. Муж вернулся, не прошло и полгода. С чемоданом и сумкой своей «командировочной». «Прости, родная. Осознал. Люблю, не могу. Бес попутал. Ты самая лучшая, самая красивая, и борщи твои самые наваристые. Принимай своего попугая блудного».
Тут бы Люське и растаять, и упасть бы в объятья мужа любящего. Простить, забыть всё, как страшный сон и накормить борщом прославленным, практически, семьи воссоединителем. А Люся – коза упрямая, извинения выслушала, а борща не предложила, да ещё и на дверь указала. Выставила за дверь и обещала на развод подать самостоятельно. Супруг, вину свою чувствуя, ушёл, а Люську начали одолевать их общие друзья.
И самое интересное, что напирают они с требованием понять и простить мужа блудного, и аргумент основной у них – кризис среднего возраста у мужика случился, как говорится: «седина в бороду, бес в ребро». И мужик, вроде не плохой, не пьёт, не бьёт, понял, что жена у него золото. Чего тебе ещё баба глупая надо? Такие мужики на дороге не валяются, особенно в твоём возрасте, ведь бабий век короток, радуйся, вари борщи, хлопочи на кухне, супруга обихаживай, даже сорока кошками стращали. Зажравшейся дурой называли, словно это она – Люська семью свою порушила. И друзья общие даже на сторону супруга встали, он де семью сохранить хочет, а она выкобенивается и цену себе набивает. Все на неё обиделись. Даже супруг (пока ещё), чувствуя за собой поддержку такую, вину свою подзабыл и уже претензии предъявляет.
Люда пьёт чай. Рассуждает, кажется без эмоций, а в глазах грусть: «Знаешь, страсти особой уже и не было. Любила. Верила. Уважала. Я ведь думала, а может, и правда, попробовать всё с начала. А потом поняла, не смогу предательство простить. И доверия порушенного вернуть не смогу».
«Я же каждую его командировку, каждую отлучку через призму случившегося рассматривать буду. Нет доверия больше, да и уважения былого уже нет», - говорит Людмила.
И, ведь, она права...
