Созданная В.И. Лениным партия доказала высокую эффективность тем, что смогла взять власть, создать новое государство, и отстоять его в ожесточенной борьбе со своими врагами. Под руководством партии была создана мощная великая держава. Но эта же партия, точнее ее верхушка, разрушила свое государство, ликвидировала политическую и экономическую систему. Причем, если это было неожиданностью для населения, то в самой партии о такой возможности говорили с 1920-х годов. Но это особая «многосерийная» тема лишь приближающая к ответу на вопрос: как же такое могло случиться?
Как следует из диалектики недостатки системы вытекают из ее достоинств, ибо нет в мире ничего идеального. Все противоречиво и несет в себе семена саморазрушения, что, одновременно, является источником обновления. Однако констатация законов диалектики не отменяет необходимость осмысления причин взлета, успеха и крушения той или иной системы, в данном случае партии Ленина. А история партии оказалась закольцованной….
Ленин начал свою партийную деятельность как фракционер. В самом начале истории российской социал-демократической партии Ленин создал в ней свою фракцию с особой платформой, управлением и органом печати – фракцию «большевиков». А спустя десять лет откололся, образовав свою, конкурирующую, партию.
Плеханов и другие деятели социал-демократии осудили Ленина за раскол рабочего движения. В ответ Ленин доказывал свою правоту сначала теоретически (революционному движению нужна подлинно революционная организация), а затем на практике, когда большевики взяли власть. Причем, в 1917 году социал-демократы («меньшевики») представляли собой разобщенную рыхлую политическую силу, не способную, в отличие от большевиков, доминировать в политической жизни страны. Победа в гражданской войне закрепила ведущую роль коммунистической партии большевиков.
Однако вскоре раздались неприятные звоночки, которые переросли в какофонию.
Проблема состояла в том, что люди имеют разные мнения на происходящее и потому предлагают свои варианты действия. Так было и в среде большевиков. Причем многие из них не владели навыками цивилизованной дискуссии, и грубо лезли в драку, баламутя других. К тому же политика – это не естественные науки, где можно спокойно поставить ряд экспериментов, после чего сделать правильный вывод. В политике вынужденно проводят эксперименты над обществом, и нередко с большим ущербом для него. А это раскалывает правящий класс.
Первым крупным испытанием стал спор вокруг Брестского мира. Партия чуть было не распалась на враждующие фракции, но авторитет Ленина возобладал и большевики сохранили единство. Но каждый год вспыхивали новые споры с образованием новых группировок, которые кристаллизовывались вокруг харизматических личностей. Ленин отчаянно боролся за единство. Как бывший фракционер он понимал, чем грозят фракции в его партии. И когда внутрипартийная борьба достала его, то на X съезде (1921 г.) провел резолюцию о запрете фракций, вплоть до исключения из партии.
Сам по себе запрет на фракции не считался бы «судьбоносным» решением, если бы в Советской России (затем СССР) существовали другие политические организации. Тогда дилемма сводилась бы к простому выбору: расходишься с решениями нашей партии - иди в другую, тебе близкую. Или создавай свою. Но такое возможно в странах буржуазной демократии, но не в государстве диктатуры пролетариата. В СССР исключение из партии означал полный запрет на политическую деятельность.
Отсутствие выбора вело к известному физическому явлению: давление в замкнутом сосуде может разорвать ее стенки. Требовалось стравливать давление. Но каким способом?
Можно подавлять инакомыслие, что потом и делалось. Ленин предпочитал давать высказываться всем в партии и тем выпускать пар. Поэтому, несмотря на самые тяжелые периоды гражданской войны, он ежегодно собирал партийные съезды и конференции и там давал дискутировать всем желающим. Споры проходили в острой полемике, и хотя доставалось и ему, но Ленин терпеливо отвечал на все основные пункты спорящих. После его смерти съезды стали собираться все реже, а дискуссии сошли на ноль. Вместо споров предпочли ликвидировать источники «парообразования».
Когда инсульт вывел Ленина из строя, то он попытался создать инструмент регулирования спорящих сторон. В частности, предложил увеличить число членов ЦК, добавив туда рабочих от станка, и усилить Рабоче-Крестьянскую Инспекцию с правом контролировать партийные верхи вплоть до членов Политбюро.
Затея провалилась. РКИ, как и расширенный ЦК, тоже стали ареной борьбы группировок. Заместитель председателя президиума ВСНХ В. Осинский, один из постоянных критиков складывающейся системы, прямо заявил: «Реформой, предложенной тов. Лениным, нынешние крупные недочёты в работе ЦК РКП устранены быть не могут» (Правда. 1923, 23 марта).
Ситуация усугубилась тем, что со смертью Ленина исчезало мерило правоты одних и не правоты других. Ильич был третейским судьей и верховным авторитетом - вождем. Теперь каждый из вождей группировок в партии мог претендовать на первенство. Правда, в качестве абсолютного мерила правильности предлагаемых решений стали использовать цитаты из ленинского наследия. По цитатам, как в былые времена по Библии, сверяли жизнь. Поначалу это было непривычно и даже встречало сопротивление. Г. Зиновьев на XIV съезд ВКП(б) даже особо отметил это явление: «В последнее время, товарищи, многие толкуют так, что не надо, мол, слишком много цитировать Владимира Ильича, что так начетчики только делают, что это «ветхий завет» у нас и т. д… И говорят еще так: зачем цитировать Ленина, у него можно найти что угодно, как у дядюшки Якова товару всякого. Мне кажется, что это абсолютно неправильно и неверно. (Голоса: «Кто так говорит?») Многие так говорят».
Но потом привыкли, и без ленинских цитат шагу нельзя было ступить. Однако вырванные из контекста цитаты часто не помогали, а лишь запутывали дело, особенно, если возникали проблемы, отличающие от тех, что были при Ленине. А с течением времени их становилось все больше.
Но цитаты и резолюция о запрете фракционной деятельности не могли заморозить жизнь. Политическая деятельность вела к образованию фракций. 1920-е годы прошли в ожесточенной борьбе вождей за доминирование в партии. Победителем вышла фракция И.В. Сталина. Она стала определять «генеральный курс» страны. Конкуренты были исключены из партии и лишены, тем самым, права на политическую деятельность. Однако не разрешенная «политика» продолжала тлеть в партии и прорываться в виде оппозиционных групп – М. Рютина, С. Сырцова и др. Что с ними было делать? Выход был найден.
Последовала хирургическая операция «1937 год», полностью устранившая политическую деятельность в ВКП(б). Сталин заменил репрессированных политиков людьми, которые не думали о политической деятельности, а занимались лишь административной работой. Наконец в партии наступил долгий мир. Однако затем выяснилось, что жизнь, в отличие от людей, умертвить нельзя. И в 1949 году возникает «ленинградское дело», в 1952-м – «дело врачей», а также ряд дел поменьше – «мингрельское дело» и пр.
После смерти Сталина, который был мерилом правильности и неправильности дискуссионных мнений (см. его третейские высказывания по языкознанию, политэкономии, истории), возобновившаяся в период межвременья политическая деятельность прошла в том же режиме «отсечений», то есть без дискуссий ленинского времени. Л. Берия и членов его фракции просто расстреляли и тем закрыли политическую альтернативу (если она была). Казалось бы, старое продолжается. Ан нет. Вскоре последовали «судьбоносные» новации. Очередных «врагов» - антипартийную группу Молотова- Маленкова-Кагановича-Шепилов – только изгнали из партии. Равно как не стали объявлять заговорщиками маршала Г.К. Жукова и его соратников (С.М. Штеменко и др.). Запрет на политическую деятельность был полностью выполнен неудачниками. Никто из них не пытался (сталинская выучка!) вести фракционную работу и лезть в политику. Аналогично поступили и все прочие проигравшие – Хрущев, Шелепин с Семичастным, Шелест, Подгорный, Егорычев… Монолитное единство в партии сохранялось может даже в ущерб самой партии.
Парадоксально, но на вопрос писателя Ф. Чуева почему «антипартийная группа» проиграла Хрущеву, Каганович ответил: «Мы не были фракцией. Если б мы были фракцией, если б мы организовались, мы бы могли взять власть» (Чуев Ф. Так говорил Каганович. С.193). Это называется: «за что боролись, на то и напоролись». Сталин победил фракционность, что спасло его ниспровергателя Хрущева.
Но если уж вода камень точит, то запрет на политическую деятельность вне контроля очередного партийного вождя, тоже подвергся разрушению. Невозможное ранее случилось с Б.Н. Ельциным. После его изгнания с партийных постов, он, на протестной волне, стал объединительным центром оппозиционной фракции. И впервые за многие десятилетия победил!
Впрочем. выиграл не столько он, ибо поначалу не имел своей платформы и четких политических взглядов, сколько проиграло руководство во главе с М.С. Горбачевым.
Получается, потерпел исторический крах Ленин и его тип партии? Сосуд взорвался и политическая деятельность захлестнула страну… Или проиграл не Ленин, а те, кто повели партию по неверному пути?...
Можно запретами на политическую деятельность задавить естественные процессы в обществе на десятилетия. Но не навсегда же! Для этого надо законсервировать развитие самого общества. Однопартийность вела к образованию фракций. Альтернативой им стал культ партийного вождя, - этого мерила правоты для всех. Однако такие «вожди», как Хрущев или поздний больной Брежнев, серьезно подрывали авторитет власти и престиж СССР. Лишь Ленин мог терпеть споры в партийных рядах без раскручивания своего культа. Да и то, кто знает, насколько бы его хватило, проживи он дольше?
Есть соблазн осудить ленинский тип партии и тем поставить точку, упростив анализ полным отрицанием. Но ведь в Китае однопартийная система продолжает существовать, и вполне успешно. Другое дело – надолго ли? Специалисты по Китаю утверждают, что фракционность там заменена политическими кланами, доминирующими в регионах, и компромисс с ними, учет интересов разных страт, заменяет политический плюрализм.
Любопытна постсоветская практика. Власти создала нечто вроде «КПСС», но разрешили политическую деятельность других при условии, что они не ставят под удар политическую стабильность и не создают угрозу потери их власти («система регулируемой демократии»). Может так надо было поступить и большевикам? Или их система не была рассчитана на такую гибкость? Есть о чем подумать…