Думаю, многие молились бы за Ельцина и по сей день, соверши он после всех провалов, подлостей и предательств, только одно доброе дело: назови своим преемником единственного порядочного человека в окружении – Евгения Максимовича Примакова. Но нет. Он не мог этого сделать по двум причинам. Первая, Ельцин, семья и ближайший круг понимали, что принципиальный и неподкупный Примаков раньше или позже в своей войне с коррупцией доберется и до них. Второе, возможно была резкая отмашка из «Вашингтонского обкома». Там понимали, что человек, развернувший в небе самолет, летевший в Штаты, при известии о бомбежках Югославии, не станет плясать под их дудку и подписывать в невменяемом состоянии любые указы.
Как стала возможной мутация души этого человека - из коммуниста, человека идейного и прямодушного в диктатора банановой республики, распродающего за бесценок свою страну? Это был сложный процесс. И сначала Ельцин проявил себя этаким дивергентом, бунтарем, человеком, искавшим решения назревших проблем такими способами, которые никому и в голову не приходили. Но позже этот запал иссяк, когда в душе, по его собственному выражению, «остались только угли». Возможно, их выжгли муки совести, которые не заливала даже водка…
Совсем недавно на первом канале к юбилею Ельцина вышел биографический фильм. Посмотрев его, я и решился на эту статью. В кадре внуки первого президента России за столом в огромном роскошном особняке Ельциных делятся буколическими воспоминаниями о дедушке: как ловили рыбу, играли в бильярд. А вдова напоминает зрителям о больном сердце мужа, который не жалел себя в заботах о стране. Но нам, обычным, хотя и «дорогим россиянам», этого мало. Нас мучает другая боль - разочарования в том, на кого было столько надежд.
… Мы верили Ельцину, интуитивно понимая, что его простое деревенское лицо не способно на актерство. Если он боролся с привилегиями в Москве в середине восьмидесятых и ездил по столице на троллейбусе, то это было искренне, за что его и полюбили. На партийном пленуме в конце восьмидесятых этот бунтарь заявил немыслимое: «В партии приспособленцы, перемены утонули в море слов, мы все можем снова оказаться в тоталитарной стране с культом личности…» Машинописные листочки с тезисами той речи ходили по рукам. Ельцин попросил об освобождении от обязанностей кандидата в члены политбюро, что было неслыханно. От болтовни и самолюбования Горбачева у страны уже была изжога, а тут на самой партийной верхушке появился коммунист-диссидент. Люди еще верили в «социализм с человеческим лицом». По-видимому, еще верил в него и тогдашний Ельцин.
Он взобрался на танк в августе 1991 и впервые за десятилетия советской истории стал по-настоящему обожаемым лидером. После сонного Брежнева и болтливого Горбачева то, как он победил танковую броню голыми руками и парой бравых речей, заставило души людей трепетать в ожидании чуда.
… В его жизни все было головокружительно. За десять лет от прораба до директора стройкомбината. Следующие десять лет от завотделом обкома партии до первого секретаря. А еще через десять лет он в Москве, в ЦК КПСС, а затем главный московский коммунист.
Сознание большинства людей состоит из более или менее сложного набора когнитивных шаблонов, поведенческих паттерном и эмоциональных сценариев. И для всего этого содержания требуется некий скелет. Для Ельцина таким скелетом была коммунистическая идеология, партийная иерархия и дисциплина. Основным мотиватором, побуждающим к деятельности – жажда карьерного роста. Ради него он произносил верноподданные речи, как, например, на 26 м съезде КПСС, где вдохновенно хвалил передовой штаб партии под руководством гениального Леонида Ильича Брежнева. В общем, ничего особенного. Кроме, пожалуй, искренней преданности этой самой партии.
Надо сказать, это была не редкость в те годы. Помню, в бытность студентом, был у меня дружок, пьяница, хулиган, поэт и гитарист. Так вот, в день открытия этого самого съезда он отправил партийному отцу домой телеграмму. Представляете?! Папа, мол, поздравляю тебя с открытием съезда. А при звуках гимна СССР неизменно вскакивал, даже если был уже «в стельку» .
… В конце восьмидесятых, критикуя родную партию, Ельцин не помышлял ни о своем выходе из нее, ни тем более о конце самого коммунистического движения. Он, как честный человек, жаждал реформ, освобождения от лжи Горбачева и двуличия политбюро. Когда-то Ленин в порыве откровения так ответил большевичке со стажем, жаловавшейся ему на властные аппетиты и меркантильность однопартийцев: «Что же вы, столько лет в рабочем движении, а так ничего и не поняли?» Ельцин тоже был из «непонятливых», то есть правоверных идейных коммунистов. Он взаправду верил в партию и коммунизм.
В конце восьмидесятых все это рухнуло. Правда жизни обнажилась, словно в анатомичке: вот полуголодный народ толчется в очередях с талонами, а вот партийные бонзы пролетают мимо этих очередей в черных тонированных волгах и ЗИЛах.
На пленуме 1988 года его осудили все – и Горбачев, и Шеварднадзе, и Яковлев. А Михаил Сергеевич, отправляя в ссылку в Госстрой, так и сказал: «Больше в политику я тебя не пущу!» Ельцин пережил тяжелый сердечный приступ. Но, когда врачи его откачали, чувство душевного надлома не покинуло его. Нам с вами, не вкусившим того, что дает головокружительная партийная карьера провинциальному пареньку из простых, не понять всего драматизма произошедшего.
Человек способен до глубины души впитать какую-то одну систему ценностей и взглядов. Она может быть идеологией коммунизма, набором религиозных догм, копилкой буржуазных ценностей или сводом понятий воровской жизни. Это то, что создает цельность личности. Взбунтовавшись, порвав партийную пуповину, питавшую его не только пайками в елисеевском спецраспределителе, но и смыслами бытия, Ельцин пережил экзистенциальную травму потери.
… Возможно, однажды утром он проснулся, отторгнутый партией, еще вчера считавшим партбилет своим вторым сердцем, и похолодел от страха. В груди не было больше ничего. И чтобы заглушить этот страх он начал пить.
Бога (КПСС) больше нет, значит все дозволено. Ельцин не был верующим человеком и не притворялся им. Его религией был коммунизм. Его бесхитростная душа нуждалась в дисциплине, руководстве старших, высеченных в камне заповедях. Но камни со скрижалями оказались разбросаны, и под ними обнажился обычный пустырь.
Очень скоро на пустыре его души уже буйно росли сорняки. Это был другой Ельцин. От смельчака реформатора не осталось и следа. С годами лицо его все больше напоминало маску – обрюзгшее, с остановившимся мутноватым взглядом. К нему стали тянуться личности пустые, льстивые, бездарные и вороватые – у Ельцина пропало чутье на людей, критическое мышление, как и понимание цели, направления пути, в котором он должен идти. Постепенно им начали править примитивные мотивы: властолюбие, тяга к роскоши, гордыня правителя нежелание слышать критику. Да и семья, судя по всему, быстро вошла во вкус жизни в стиле «дольче вита».
Водка на всех действует одинаково. Никто еще не стал, благодаря водке, умнее, честнее и энергичнее. Как заметил один российский премьер, косноязычный острослов: «Хуже водки лучше нету». В одном она хороша – лечить страх. Я не знаю, отдавал ли себе отчет сам Ельцин, с каким страхом он столкнулся? Ясно другое – очень быстро выпивка стала бесконтрольной.
Однако, «большая политика» – дама не предсказуемая, и какой-то там Горбачев ей не указ! Летом 1988 года Ельцина зачем-то приглашают для обмены опытом в США. Полагаю, американские спецслужбы, дотошно мониторившие политическое поле Советского Союза, решили протестировать странного коммуниста-дивергента на предмет оказания влияния, а то и прямой вербовки. Ведь получилось же у них с Яковлевым…
Ельцин приехал, моментально опустошил минибар в номере отеля. Выступал, неистово жестикулируя и, хотя язык у него заплетался, главный «месседж» прозвучал отчетливо: приезжайте к нам и берите все, что вам нравится. Возможно, с точки зрения глубинного психоанализа это звучало, как обещание мести обидевшим его партийным товарищам-руководителям страны. Но американцы от приглашения, конечно, не отказались.
Вообще, в конце восьмидесятых новые советские лидеры не переставали поражать Запад. Один задарма и с неизменной улыбкой человека, не понимающего, что его дурачат, раздавал зоны влияния соцлагеря в Восточной Европе. Другой, пока еще опальный, но с перспективой, зазывал к себе на вывоз природных ресурсов и дележку госсобственности. Дело пахло недорогой победой в холодной войне и легкой наживой в очередной стране непуганых аборигенов.
В 1990 году на последнем в истории съезде КПСС Ельцин вышел из партии. Партбилет больше не был вторым сердцем. Развалился скелет психики, к которому крепились вторичные ресурсы личности – дисциплина, порядочность, щепетильность в денежных вопросах, способность противостоять лести и манипуляциям, отторжение гордыни и властолюбия. Деградация личности произошла не за один день. Этот процесс занял, пожалуй, пару лет – и стал очевидным в момент расстрела Белого Дома в 1993 году. Лишенный костяка личности, а по сути нравственности, Ельцин не прошел выпавшие ему испытания.
Его правлении словно открыло ящик Пандоры. В страну хлынули международные аферисты всех мастей – было чем поживиться в мутной воде. Американские инструкторы и спецагенты сидели повсюду. Вчерашние уголовники и махинаторы, вроде Березовского, Гусинского становились миллионерами, собственниками заводов, газет, пароходов. Российский Парламент требовал навести порядок в стране. Но это и был тот порядок, который устраивал личность, потерявшую какие-либо ориентиры нравственного выбора. Оставалось только разобраться с самим Парламентом. Что и было сделано танковыми залпами с Новоарбатского моста. Остановивший танки в 1991 году Ельцин, теперь отдал им команду стрелять.
Страна превратилась в президентскую республику с тотальной «ролью личности в истории». И это беда для страны, потому что внутри личности может оказаться нравственная пустота.
В октябре 1993 года Ельцин, Гайдар, Явлинский позвали москвичей на улицы – «защитить молодую российскую демократию». Иными словами, не дать Парламенту отправить Ельцина в отставку. Люди вышли, и Ельцин победил. Мы не знаем точно, что было бы со страной, качнись чаша весов в противоположную сторону. Но мы точно знаем, какое будущее случилось со страной при Ельцине. Чеченские войны, развязанные бездарным и продажным министром обороны Павлом Грачевым. Грабительская приватизация Чубайса. Раздачи предприятий флагманов экономики, таким мерзавцам, как Березовский. Взрывы жилых домов, убийства журналистов и оппозиционных политиков. Дефолт 1998 года, когда были украдены многомиллиардные кредиты на стабилизацию финансовой системы страны. А премьер Черномырдин, в ответ на обвинения Буша, справедливо обалдевшего от такой наглости, как всегда косноязычно отболтался: «Сейчас там что-то много стало таких желающих все что-то возбуждать. Пусть возбуждаются. Что касается кредитов и механизмов распределения - о чем они здесь? Где? Почему? Что и как они могут знать?»
И мы точно знаем, что в двадцатом году нового столетия, под властью тех же людей из круга Ельцина у нас двадцать миллионов бедных и нищих в стране.
