Насте казалось, что все вокруг разом покрылось пушистым переливающимся в свете яркого солнца снегом. Глаза слезились от слепящего света, голова кружилась, но единственное чувство стучалось в висках, будто кто-то вбивал его в голову стрекотом компьютерных клавиш.
Губы напрочь слиплись, холодный воздух врывался в ноздри и раздирал чувствительную слизистую ожогами, оседал теплой дымкой где-то глубоко внутри. В животе бурлило, давило горло, и еще Насте казалось, что она – одна из снежинок – висит посреди пустоты и никак не может упасть, чтобы воссоединиться с давно потерянными сестрами.
Желтое солнце светило сверху, глядело безразличным немигающим глазом и не грело вовсе, лишь освещая окутавшую ее и многих других беспомощность. Настя была здесь не одна, но в то же время вокруг не было совершенно никого, кто решился бы протянуть ей руку.
Холод сковывал кандалами и загонял иголки под кожу, а удушающий сон никак не желал оканчиваться, хоть Настя и осознавала, какой именно ее ждет конец.
Казалось, находиться здесь было лучше, чем исчезнуть совсем, но все равно страх окутывал, застилал глаза липкими острыми снежинками, вспарывающими кожу и пускающими кровь. Чья-то тяжелая рука будто зависла над самым плечом, не позволяя изменить решение и сбежать, но отступать в любом случае было некуда. Внутри нее уже было слишком горячо, чтобы покрыться настовой коркой и сделаться безмолвным снеговиком.
Чужой, пробирающий до костей голос нашептывал на ухо, но Настя едва ли разбирала слова. Он стоял позади, обдавал несокрушимым холодом и держал слишком крепко, чтобы она могла хотя бы подумать о побеге. Настя примерзла к месту, сгорала изнутри, переполненная чужим, неправильным теплом, и отсюда у нее был один-единственных выход.
Она проснулась резко, рвано схватила ртом воздух и задохнулась от ворвавшегося в легкие тепла. В квартире было жарко, окна покрылись крошечными капельками конденсата, а сама Настя, казалось, была одной большой расплавившейся лужей. В висках стучало, перед глазами плыло, а пальцы едва заметно подрагивали, сбивая и без того скомканную простынь еще сильнее.
В последнее время кошмары преследовали ее каждую ночь, забирались в разум один за одним и вспыхивали взрывами под веками так, что Настя не могла отличить быль ото сна. Коллеги на работе смотрели на нее косо, шептались за спиной и сваливали как можно больше, но все разом замолкали и замирали, стоило Ване, ее неумолимому сказочному Деду Морозу, оказаться поблизости. Они просто завидовали, едва ли понимая, что завидовать здесь совершенно нечему, а Настя с удовольствием обменяла бы их вековое молчание на собственную бесполезную жизнь.
Небольшая квартирка на границе отделяющего трассу от спального района лесочка последнее время была завалена ледышками разной степени привлекательности. Чаще всего это были замерзшие, покрытые толстой нетающей коркой розы кроваво-красного цвета, но попадались изредка и неправдоподобно синие или вовсе черные, как небо в пустыне. Больше всего Насте нравились собранные в пышный букет покрытые капельками льда гортензии и высеченные изо льда прозрачные, точно призрачные маки.
Сегодня перед ней снова были розы. Красные, розовые, оранжевые, белые, нежно-голубые и черные, они, казалось, были всех цветов радуги и на любой самый изощренный вкус. От их вида тошнота подступала к горлу, шипы вспарывали кожу не хуже снежинок, а Настя, так и прикованная к кровати, сидела, едва ли способная дышать. Лед в жаре квартиры отчего-то не таял, так что Насте отчаянно хотелось прикоснуться, разорвать липкий кокон и все-таки окончательно проснуться заблудившейся в снежном лесу маленькой девочкой.
Зима подходила к концу, так и не начавшись по-настоящему. Три месяца пролетели словно в утренней туманной дымке, выпадающий ночью снег исчезал уже к полудню, а с экранов телевизоров все больше трубили о глобальном потеплении. Насте было плевать и на тепло, и на холод, сковывающий несчастные цветы, сама она давно плюнула на людей и сказочных существ, наверняка являющихся не больше, чем ее собственным больным воображением.
Да, Настя определенно сошла с ума, чокнулась и лишилась крыши одновременно, а сейчас восседала на полу обитой мягкой тканью комнаты, прозябая в вышедших из-под контроля фантазиях.
– Ух, как у тебя тут тепло.
Прохладный голос ударился о макушку и сполз шлепнувшимся на колени отвратительным сгустком. Настя не вздрогнула, хлопнула глазами и перевела на него взгляд.
Он смотрел на нее своими светлыми, почти прозрачными глазами как обычно насмешливо, сканировал взглядом с головы до ног, и теперь Настя была уверена, что сама является плодом его воображения, а вовсе не наоборот.
– Что случилось? – он потрепал Настю по волосам, опустился на кровать рядом. – Не нравится мой подарок?
Матрас от его веса, кажется, не прогнулся вовсе. Рука его, сползшая на Настину щеку, щекотала кожу невесомо, будто была тоже ненастоящей, почти воображаемой.
– Не нравится, – Настя кивнула, вдохнула обжигающий изнутри воздух.
Он хохотнул, на мгновение теряя лицо, слегка отстранился и вдруг оказался так близко, что Настя почувствовала скользящее по губам дыхание.
Все вокруг определенно было глупым, никак не заканчивающимся сном, но так Насте нравилось даже больше. Здесь она была не одна посреди снежного леса или в огромном помещении с кучей столов и тараторящих на разные голоса девчонок. И пусть даже Насте будет очень холодно и очень жарко одновременно, возвращаться в реальность она не желала ни капельки.
– Настенька, – он улыбнулся, склоняя голову набок, – хочешь подснежник?
В протянутой руке его прямо из воздуха соткался точно сам собой маленький невзрачный цветок с опущенной вниз головкой. Он блестел капельками только застывшей влаги, тонкий стебелек, казалось, можно было переломить легким нажатием. И все равно этот хрупкий цветочек был прекраснее каждой заполонившей ее комнату вычурно кричащей розы.
Настя завороженно кивнула, и цветок вдруг рассыпался острыми осколками ей на протянутые ладони. Холодный ветер накрыл плечи, обида тугим комком подступила к горлу, и ей показалось, что она сейчас позорно расплачется из-за подобной ничего не стоящей мелочи.
– Не хочу, – Настя фыркнула, отворачиваясь, и наконец скинула с себя одеяло, – зачем ты вообще пришел?
– О, это просто, – он подался вперед, улыбаясь еще шире, заставил смотреть на себя, – сегодня последний день.
Ну конечно, как Настя могла забыть. Сегодня последний день – и наступит весна.
