Больше всего в жизни Пашуня любила своего сына. Но судьба его была трагической: юноша погиб совсем молодым. Женщина не смогла смириться с гибелью единственного ребёнка. Тогда она решилась на чёрную волшбу...
Вот как всё было.
***
Однажды сидела Пашуня на лавке с бабами и жаловалась на свою жизнь: мужчины в доме нет, сын Федюшка помогает по хозяйству, но вдвоём со всеми делами они не могут управиться... До этого год неурожайный был, теперь вот вновь льёт дождь, словно из ведра. В общем, жизнь не до жиру.
- Ну, что поделать. Все так живут… Главное – чтобы войны не было, - ответила на ее жалобы соседка Валентина.
- По мне – хоть война! – зло произнесла обычно миролюбивая Пашуня. – Это всё равно не жизнь. Работаем, как волы, а есть нечего! В доме ни гроша!..
Бабы переглянулись между собой и начали бурчать:
- С ума сошла!
- Какая тебе война! Окстись! Живём – и то радость!
- Тяжело, но хоть вместе все. Что делать, коли мужиков заберут?
Недовольные голоса напоминали сорочий стрёкот.
- Ты вот про войну так говоришь, потому что вдовая, а сын у тебя не вырос ещё, - подумав, веско произнесла Валентина. – В случае чего - ему-то воевать рано. А наших всех угонят, изувечат или поубивают.
Раздалось согласное шушуканье. Через какое-то время бабы начали говорить о другом и к концу посиделок уже почти забыли о споре, который возник из-за необдуманных слов Пашуни.
Всё шло своим чередом, дни сменяли друг друга, так проходили месяцы. И вот страшным летним утром вся деревня узнала о начале войны. Слезы, отчаяние, страдание, бесконечная тревога… Женщины проводили своих мужчин и жили лишь надеждой.
Все мечтали, что вот скоро, вот через пару месяцев всё закончится, но увы. Война растянулась на годы. И вот на исходе четвертого на фронт призвали подросшего Федюшку.
***
Пашуня любила единственного сына той бесконечной материнской любовью, которая рушит крепости и ломает сталь.
Парень рано потерял отца: тот пошёл на рыбалку, а весенний лёд оказался непрочным...
Федюшка рос по-девичьи нежным и ласковым. Все деревенские бабы вздыхали, когда видели его.
- Какого красавца Пашуня уродила! Как с картинки! - восхищались они.
Парень хорошо учился в школе, и Пашуня мечтала, что её сын поедет в райцентр и поступит в техникум.
- Станет большим человеком, уедет из деревни, - приговаривала она.
Федюшка и уехал, да только не в техникум, а на фронт. И ждала его там не учёба, а скорая смерть.
О гибели сыновей, мужей и братьев сразу узнавали все обитатели деревни. Пашуня только единожды успела получить от сына письмо и с отчаянной решимостью каждый раз стояла на краю деревни, ожидая почту. Каждое утро она просыпалось с мечтой увидеть от сына новую весточку.
- Для меня что-то есть? - с мольбой в очередной раз спросила она Таньку, разносившую почту. Та уже которую неделю отрицательно качала головой, завидев Пашуню. В этот раз Танька прятала взгляд.
- Да, - коротко и не глядя в глаза Пашуни, ответила Танька. Пашуня протянула руки, и в них упала похоронка.
***
Пашуня не плакала, просто смотрела вперед, куда-то в бесконечную даль, и молчала. Она будто не слышала восклицаний, всхлипов матерей, чьи сыновья сейчас были на фронте. Женщина постояла, словно соляной столб – такая же окаменевшая и бесчувственная – и побрела, пошатываясь, в сторону дома. Она не поворачивалась и не реагировала на оклики.
- Оставьте её, – скорбно произнесла старенькая Людмила Ивановна. – Ей надо проститься с ним. Пусть и в мыслях.
Звуки стихли. Бабы замолчали, думая каждая о своём. Хотя, своё у них у всех было одно и то же – где-то там, воевали сейчас их самые важные, самые нужные, самые любимые – мужья, сыновья, братья и отцы. Некоторые уже лежали в чужой земле, но бабы не знали об этом и тешили себя надеждой.
Тем временем Пашуня скрылась за своей калиткой.
Недели две она совсем не выходила из дома. Соседки навещали Пашуню, но та сидела, словно безумная: прислушивалась, смотрела куда-то вдаль и лишь изредка произносила:
- Скоро Федюшка мой вернется. Что-то его сегодня долго нет, – говорила она и выходила в сени, где висел тулуп ее сына, стояли его сапоги.
Бабы с жалостью качали головами.
- Он не вернётся, – в один из дней попыталась достучаться до сознания Пашуни Валентина. – Нам всем очень горько, но Федя больше не придет, нет его…
- Почему же? Вчера приходил, а сегодня нет? – изумлялась Пашуня. – Он мне вчера пообещал пораньше быть, а самого все нет. Задержался, наверное, по дороге.
Гостьи смотрели на хозяйку уже с тревогой.
- Ты что такое говоришь, Пашуня? – осторожно начала Людмила Ивановна. – Скорби сейчас много в твоей жизни, но ты ей воли не давай. Смирись и крепись… Что еще нам остаётся?..
Пашуня смотрела на неё и улыбалась.
-Нет, он приходит. Каждую ночь ко мне приходит, – ласково отвечала Пашуня. – Вот так выйдет в сени, и встанет напротив своего тулупчика, начнёт со мной беседу заводить…Только утомляют меня больно ночные беседы, лучше б пораньше приходил…
***
Пополз по деревне слух, что «привадила» Пашуня своего мёртвого сына.
- Призвала, вот те крест, – шипела, выпучив глаза, старуха Людмила Ивановна. – Она по нём не отрыдалась, как положено, всё сердцем его зовёт… Вот и «привадила»! Не даёт его душе покоя, не может он покинуть этот мир. Ровно как с живым, она с мёртвым сыном… Вот его душа теперь и мечется здесь, приходит к ней по ночам.
Поведение Пашуни у всех вызывало тревогу.
- Сошла с ума от горя. Вот и весь сказ, – поставила «диагноз» Галька. Она решила дойти до сестры Пашуни, чтобы та забрала к себе потерявшую рассудок родственницу. - Сегодня она с мертвецами говорит, а завтра ещё какую-нибудь беду сотворит... Надо ей под присмотром побыть.
Старшая сестра Машуня-Зубатка приехала, посмотрела на Пашуню и покачала головой. Когда хозяйка легла спать, Зубатка взяла тулуп и сапоги покойного Федюшки и вышла с ними во двор. Разожгла костёр и спалила вещи.
Пашуня проснулась и первым делом спросила у сестры, не приходил ли её Федюшка.
- Нет, – отрезала сестра. - И не будет его больше.
Пашуня вышла в сени, а там – пусто.
- Куда тулупчик и сапоги Федюшкины делись? - забежала она назад с криком. - Куда спрятала, признавайся!
- Не спрятала, а сожгла, - спокойно ответила Зубатка. - Нечего тебе баловаться. Мёртвым своё место, живым - своё. Не балуйся, Пашуня.
Полились у Пашуни слёзы, сдерживаемые все это время. Не знала она, куда деть себя от внезапно свалившегося горя.
Пока были в доме федюшкины вещи, знала мать, что может вернуться её сын. Хоть и запрещённой была та волшба, но решилась на неё Пашуня: совершала колдовство, чтобы привлечь душу Федюшки.
- Ты же знала, - шептала Пашуня сквозь слёзы. - Знала, что только так могу я вернуть своего мальчика. Без одежды не придёт он больше, отпустила ты его навсегда...
- Конечно, знала, - без тени сожаления отвечала Машуня-Зубатка. - Только всему своя мера есть. Приворожить иль погадать всем можно, а вот с душой баловаться не смей. Знаешь же законы, зачем нарушаешь?..
Пашуня не отвечала. Беспросветное отчаяние душило её.
***
Жить в доме, полном воспоминаний, Пашуня не могла, рвалось её сердце на части, стоило пройти мимо опустевшего без сыновьих сапог угла – заходилась женщина в рыданиях.
В итоге сестра уговорила Пашуню вернуться в отчий дом. Мать их давно умерла, и он стоял пустой.
Судьба распорядилась так, что спустя время под крышей этого старого дома стала жить и третья сестра Нюра. Именно тогда вернулась к женщинам бытовавшая в их молодости слава о связи с мистическими событиями. Но это уже другой рассказ.
***
Историю о молодости трёх сестёр Машуни-Зубатки, Пашуни и Нюры можно прочитать здесь.
Другие рассказы о жителях нашей деревни можно найти по хэштегу #аннушкина деревня . Почти все эти истории записаны со слов моей бабушки. Среди них много мистических, например, как девушка ведьмину силу из-за любви приняла и соперницу со света сжила, или как деревенская повитуха роды у невесты чёрта принимала.