Если вы гуляли по Литераторским мосткам Волкова кладбища, то наверняка обратили внимание на надгробие, украшенное двумя фигурками лошадей. Выгнув шеи, склонив головы и уперевшись тяжелыми копытами в камень, животные преданно стерегут покой хозяина. На гранитной плите видно его изображение-горельеф: статный всадник на изящной лошади. Надпись чуть выше горельефа гласит: «Артист, мастер конного цирка Вильямс Труцци. 1889-1931»
Вильямс Жижеттович Труцци происходит из знаменитого франко-итальянского циркового рода Труцци-Франкони. Дед его — Максимиллиано Труцци — выдающийся жонглер, отец — Жижетто Труцци — наездник, сальтоморталист, мать Александрина — наездница.
Конечно, маленький Вильямс все время проводил в цирке, на репетициях и выступлениях, другой жизни он не знал. У мальчика, как у всех цирковых детей, были свои маленькие роли в пантомимах. Когда Вильямсу исполнилось 9 лет, отец подарил ему двух пони и стал репетировать с сыном первый номер.
Первый раз Вилли выступил перед публикой в Тбилиси, с джигитовкой на пони. Он и одет был как джигит: черная бурка, белая папаха и даже маленький серебряный кинжал на поясе. Мальчик был счастлив, и его дебютное выступление прошло безукоризненно.
Жижетто был превосходным жокеем и очень хотел научить сына всему, что умел сам. Они отрепетировали сольный номер для Вильямса, а потом придумали постановку в пасторальном стиле. В постановке были заняты несколько людей, а Вилли должен был сыграть роль юной маркизы. Для этой роли ему сшили розовое платье с пышным кринолином. К сожалению, этот наряд мешал движениям, и Вильямс неоднократно срывался с лошади.
Упав в очередной раз, он получил перелом и тяжелый вывих. Перелом по прошествии времени сросся, а вот вывих просто так не прошел. Поняв, что жокейская карьера ему не светит, Вильямс решил быть дрессировщиком. Он начал с самого низа. Был чернорабочим, конюхом, шпрехшталмейстером, берейтором. Работал под началом отца, но создавал и свои номера верховой езды, с выдрессированными им самим лошадьми.
Однажды Жижетто приобрел четырех слонов, и Вильямс работал еще и с ними, поставив смешанный номер «Слоны и лошади». Поездив с гастролями по провинции, в 1912 году Вильямс Труцци получил приглашение в петербургский цирк.
Революция грянула, когда Вильямс гастролировал на юге России. Труппа распалась, лошади были распроданы, слоны пали от голода. При белогвардейцах Вильямс работал извозчиком, запрягая в пролетку свою единственную оставшуюся лошадь, а когда в Одессу пришла Красная армия, стал красным кавалеристом.
В 1921 году его вызвали телеграммой в Москву и назначили художественным руководителем московских цирков. Советская власть наряду с кино уделяла много внимания и цирку. Цирк рождался заново, из буржуазного становился советским, и управлять им должен был действительно необычный человек, преданный советской власти, любящий и знающий цирк, и к тому же способный не только к творческой, но и к организаторской работе. Вильямс Труцци подходил на эту должность по всем статьям. Молодой, энергичный, фонтанирующий идеями, выросший на манеже, он преобразовал цирк из развлекательного шоу в школу смелости, показывал и прославлял возможности нового советского артиста.
Вильямс Труцци собрал новую труппу, работал в Москве и выезжал на гастроли, и довольно быстро пришел к успеху. Новая власть благосклонно относилась к цирковым представлениям, и сам комдив Буденный помог Вильямсу получить первоклассных лошадей для конюшни. Через два с половиной года Вильямс Труцци создал новый конный цирк. Он использовал все свои знания о лошадях и дрессировке, ставил самые разнообразные номера, умело сочетая приемы акробатики, верховой езды, джигитовки, кордебалета, вносил новые «фишки» в старые трюки — например, заставлял лошадей прыгать не через неподвижные барьеры, а через бегущих пони. Жена Вильямса, Эмма Труцци, была талантливой наездницей, вдвоем они ставили зрелищные номера, но выступали и поодиночке.
В дрессировке Вильямс Труцци не признавал насилие, но широко использовал свое понимание психологии животных. Бич в руки брал только как волшебную палочку. Учил лошадей слушаться голоса, отдавая четкие и резкие команды. Говорил, что при первой встрече с новой лошадью, взглянув на ее стать и аллюр, сразу может сказать, что из нее получится, в каком номере она будет работать лучше всего.
Известна история, как Гуго Труцци, двоюродный брат Вильямса, обучал изящного тонконогого жеребца вставать на дыбы. Приказал помощникам удерживать его на лонжах, кричал грубым голосом, щелкал бичом, жеребец метался, нервничал, дрожал - и не слушался. Наконец Гуго не выдержал и ударил лошадь рукояткой хлыста по лбу. Потом еще раз. Жеребец заржал.
Это увидел Вильямс. Он вышел на манеж.
Далее цитата из рассказа очевидца:
Вильямс Труцци — такой же статный и энергичный, как в лучшие свои дни, — прошел в манеж. Гуго отступил перед ним. И жеребец умолк.
— Мио каро! Мой дорогой! — произнес Вильямс, глядя в упор на жеребца. И провел ладонью по морде сверху вниз, между глаз, как бы снимая боль. — Мио каро! Мио кариссимо!
Берейтор, осторожно приблизясь, хотел подать шамберьер (хлыст), но Труцци покачал головой: не надо. И распорядился отстегнуть репетиционные лонжи.
Жеребец отряхнулся. Диким глазом покосился на Гуго.
Тихо, так тихо, что никто из находившихся в зале не смог уловить смысл сказанного, Вильямс кинул брату несколько слов, и тот покорно покинул манеж. И пока он шел до барьера, жеребец продолжал следить за ним и конвульсивно вздрагивать.
— Мой дорогой! Бояться больше не надо! Сейчас ты сделаешь... Сам сделаешь... Сделаешь хорошо! — на этот раз по-русски, ласково и нежно проговорил Вильямс.
А потом произошло удивительное. Мгновенным движением дрессировщик поднял обе руки, и жеребец, никем не понукаемый, никем не принуждаемый, поднялся на задние ноги и, высоко перебирая передними, будто в самом воздухе находя равновесие, двинулся вперед, и Труцци шел перед ним, лицом к жеребцу, и так вдвоем они пересекли манеж... Восторженные возгласы грянули в зале.
С 1924 по 1925 год Вильямс Жижеттович занимает пост директора ленинградского цирка.
Чуть позже Труцци стал создавать масштабные костюмированные представления с единым сюжетом. Например, в постановке «Ковбой из Техаса» рассказывалось о человеке. Укрощавшем табун диких лошадей. Естественно, эту роль играл сам Вильямс. В финале представления он, одетый в ковбойский костюм, вылетал на манеж на горячем скакуне во главе табуна уже укрощенных и послушных животных, и проносился по кругу десятки раз — это было поистине головокружительное зрелище. Лошади на манеже поднимали тучи пыли от опилок и песка, и зрители охотно верили, что они на Диком Западе, посреди пустынных прерий, а мимо них скачут мустанги.
Молва о новом конном цирке и выдающемся дрессировщике разошлась далеко за пределы Советской России, и Вильямса Труцци в 1925 году пригласили на гастроли за границу. На афишах его анонсировали как известного русского наездника, и везде он производил невероятный фурор. Два года Вильямс ездил по европейским циркам, и очень скучал по России. Ему предлагали выгодные контракты, соблазняли остаться за границей в любом цирке — но он расторг гастрольный договор, выплатив громадную неустойку, и вернулся в Москву.
Артист вернулся в свой цирк с новыми впечатлениями, идеями и материалами. Он понимал, что зрителям интересны современные события, поэтому перекроил старые пантомимные постановки цирка Труцци на новый лад. А в 1929 году написал свой собственный сценарий на тему революционных событий на Украине. Назвал получившуюся пантомиму «Махновщина».
Это был первый в истории цирка случай, когда представление напоминало о серьезных исторических событиях в стране. Перед зрителями разворачивалось невероятное зрелище, во время которого арена превращалась то в железнодорожный полустанок с рельсами и поездами, то в украинскую деревню, занятую махновцами, то в реку, через которую перекинут мост. Пантомима вызвала горячий отклик публики, которая еще живо помнила эти события.
На одной из репетиций «Махновщины» произошел несчастный случай: сломался мост, и всадник, находившийся на нем, вместе с лошадью упал в воду. Конь бился, пытаясь встать, человек никак не мог вынуть ногу из стремени. Естественно, Вильямс бросился на помощь. Стоя в воде по пояс, он сначала освободил всадника, затем вывел лошадь на помост. Был октябрь, из открытых дверей цирка дул сквозняк. Вильямс, увлеченный репетицией, даже не подумал о том, что нужно бы сходить переодеться. Весь день он проходил в мокрой одежде и от переохлаждения заболел.
Организм, ослабленный простудой, легко сдался новому врагу — туберкулезу. Лечение приносило лишь временное улучшение, потом туберкулез возвращался. Работать Вильямс Труцци больше не мог, но и без цирка жить был не согласен. Уже совсем больной, Вильямс Жижеттович каждый день кутался в шубу и шел в цирк, наблюдать за репетициями и представлениями.
4 октября 1931 года Вильямса Труцци не стало. Гроб с телом великого циркового артиста и дрессировщика разместили на манеже Ленинградского цирка для прощания. Артисты поочередно несли у гроба почетный караул.
9 октября гроб торжественно вынесли из здания, установили на повозку под черный балдахин, и траурная процессия двинулась в сторону Александро-Невской Лавры. Вильямса Жижеттовича провожали в последний путь тысячи ленинградцев. В процессии участвовали и лошади в траурных попонах.
Вот что пишет о похоронах очевидец, Александр Бартэн:
Осенью, в октябре, Вильямс Труцци скончался. В траурных объявлениях, появившихся в печати, не успели указать день и час прощальной панихиды. И все же к ее началу цирк оказался переполнен.
В последний раз манеж принадлежал Труцци, и цирк, прощаясь со своим руководителем, постарался достойно убрать манеж.
Гроб на высоком постаменте. Четыре светильника по углам. Из-под купола черный парус, озаренный прожекторами, и на нем две даты: год рождения и год смерти. Всего лишь сорок два года прожил Труцци. Оркестр играл приглушенно, и сквозь траурную мелодию можно было различить движение на конюшне: беспокойный конский храп, перестук копыт.
Не помню, кто открыл гражданскую панихиду, кто выступал первым. Выступавшие находились в центральной директорской ложе и выходили вперед, к барьеру.
Слово взял Дмитрий Альперов — старый друг и товарищ Труцци. Обеими руками схватившись за барьер ложи, он наклонился к манежу — и вдруг зарыдал. Словно током пробежало это горе по залу.
День был по-осеннему тусклым. Траурная процессия растянулась от цирка до Невского. Когда же вышла на Невский — движение на проспекте приостановилось. Не видали еще в городе таких похорон.
Впереди, в голове процессии, медленно двигался катафалк, запряженный лошадьми-работягами — теми, что приучены каждодневно возить свой скорбный груз до кладбищенских ворот. А за катафалком в полном составе шла конюшня Труцци. Конюшня в тридцать голов. Конюшня, с которой делил он свою прекрасную артистическую славу.
По две в ряд шли цирковые лошади по Невскому, и у каждой на голове развевался султан из цветных перьев, у каждой атласная шерсть была расчесана в шахматку, ноги выше копыт перебинтованы были белым, сбруя поблескивала металлической отделкой, и — точно чуя, как печален нынешний их выход, — лошади шли строго и четко, ни разу не нарушив порядок.
Похоронили Вильямса Труцци на Никольском кладбище. Гранитное надгробие украсили фигурками лошадей, а на стеле установили бронзовый горельеф, изображавший Вильямса Жижеттовича в костюме кавалера из постановки «Карнавал в Гренаде», верхом на его любимой лошади по кличке Альбом.
В 1955 году прах и памятник были перенесены на Литераторские мостки Волкова кладбища.
--------------------
Если вам понравился рассказ, загляните еще на эти странички:
- О кладбище Литераторские мостки можно прочитать - здесь
- О том, как прощаются перед долгой разлукой - здесь
- О русской Золушке и часовне, где она похоронена - здесь
- Об офицере, спящем вечным сном и исполняющем заветные желания, - здесь
- О знаменитейшем актере Александринского театра, царе русского смеха - здесь