Про Жанну д’Арк слышали все - и все что-нибудь да знают. Кто-то помнит школьный курс средневековой истории, кто-то – фильм Люка Бессона с Милой Йовович в главной роли, кто-то – рок-оперу немецкой группы “Eloy” 2019 г, также посвящённую героине Франции. Если очень коротко, то: родилась в крестьянской семье в 1412 г. Участвовала в Столетней войне (1337 – 1453) как предводительница французов, боровшихся против вторгшихся в их страну англичан. В 1429 г сняла осаду с Орлеана, после чего её стали называть Орлеанской девой (считается, что она оставалась девственницей до самой своей смерти). Другая крупная её победа – при Пате в июне того же года – дала возможность дофину Шарлю в июле короноваться в Реймсе и стать Карлом VII. Но в 1430 г бургундцы, сражавшиеся против французов, взяли Жанну в плен, а затем выдали за немалые деньги союзным им англичанам. Те объявили её колдуньей и передали на суд церкви, которую представляли французские епископы. В 1431 г в городе Руане Жанну сожгли на костре как ведьму и еретичку. А почти 500 лет спустя католическая церковь, усердно каявшаяся за совершённые в прошлом её служителями злодеяния, канонизировала Орлеанскую деву.
Гораздо менее известна – и на родине, и за рубежом – другая Жанна, сражавшаяся в ту же войну, но значительно раньше д’Арк, на противоположной стороне. Нельзя, однако, сказать, что и об этой, хронологически первой, Жанне совсем забыли; а фильмы типа «Пиратов Карибского моря» и вовсе подогрели интерес к таким фигурам. Только вот причислить их к лику святых невозможно ни с какими натяжками!
Дама, о которой пойдёт речь, родилась в Бельвиль-сюр-Ви, в Бретани, в дворянской семье, в 1300 г. Вряд ли её мать, Летиция де Партене, и отец, Морис IV Монтегю Бельвильский, могли даже предположить, кого произвели на свет, когда впервые взяли на руки кричащую беспомощную малышку.
В ХIV столетии продолжительность жизни среднестатистического человека была крайне мала, а потому и взрослыми становились намного раньше, чем сегодня. Но даже по тогдашним меркам в 1312 г Жанна Бельвильская не совсем "дозрела" до своего первого бракосочетания. 12-летнюю девчушку соединили с 19-летним Джеффри де Шатобрианом VIII, также отпрыском бретонского аристократического рода. Шекспировская Джульетта, любимица всех нынешних педофилов и их помощников (защитников «прав ребёнка» - от сдохшего Доренко до здравствующей Арбатовой), и та отдыхает…
В 14 лет Жанна родила сына, а в 16 лет – дочь. А в 1326-м, после более чем 10 лет семейной жизни, её постигло первое большое несчастье: смерть мужа. 26-летняя мадам де Шатобриан осталась одна с двумя детьми на руках. Теперь, надеюсь, зависти к ней у современных школьниц малость поубавится.
Молодая вдова горевала недолго: ей надо было думать о собственном выживании и судьбе детей. Менее чем через 2 года после кончины первого супруга она вышла замуж за Ги де Пентьевра. Историки мало что знают об этом браке, но, судя по некоторым известным фактам, о любви здесь не было и речи. Бельвиль-Шатобриан принесла личное счастье в жертву благополучию своего потомства – вернее, попыталась это сделать, так как ничего у неё не вышло.
Ухаживая за Жанной, Ги де Пентьевр уверял её, что не имеет никаких обязательств перед другими женщинами. Как выяснилось, он лгал. Местные дворяне де Блуа хотели женить его на своей дочери Мари, и сделали для этого всё, от них зависящее. Воспользовавшись личными связями с папой Римским, они в 1330 г добились внезапного и скандального аннулирования брачного договора Ги и Жанны. По другой версии, разрыв спровоцировали родные самого де Пентьевра, якобы открывшие мужу глаза на настоящие причины «привязанности» к нему жены: их громкий семейный титул и большое состояние.
Для верящих в чернокнижие особенно интересно одно странное событие этого периода в жизни Жанны. Семейство де Блуа вроде бы вышло из конфликта с ней победителями: отняли у неё мужа и добились от того согласия на брак с их дочерью. Но… брак не состоялся: жених абсолютно неожиданно умер! Хороший повод поговорить – в свете происходившего впоследствии - о вмешательстве нечисти, с которой якобы «якшалась» Жанна! Совпадение, однако, видится более вероятным; тем паче, что в ХIV в лишиться жизни было, возможно, проще, чем кошелька.
Как бы там ни было, Бельвиль-Шатобриан снова стала свободной – против своего желания. Но говорят, что нет худа без добра. Будучи очень привлекательной внешне и страстной в постели, она нашла себе нового мужа в тот самый год, когда был расторгнут её 2-й брак. Её избранником стал Оливье де Клиссон – человек, давший ей фамилию, под которой она вошла в историю.
Я не случайно упомянул «страсть в постели»: в наличии у этой пары не освящённых церковью сексуальных отношений сомневаться не приходится. Их первенец, дочь Изабу, появилась даже не слишком рано после, а однозначно – до венчания своих родителей. В биографии такой особы, как Жанна де Клиссон, этот факт и 600 с лишним лет назад не выглядел чем-то шокирующим: для большинства средневековых женщин внебрачный ребёнок означал бы пожизненное клеймо блудницы, но у нашей героини хватало грехов похуже… Ещё четверых детей Жанна родила «законно»: на протяжении 13 лет её третьего (и, по всем свидетельствам, счастливого – по крайней мере, пока он длился) брачного союза.
Несколько столетий Бретань и ряд других ныне французских приморских территорий являлись «яблоками раздора» в межгосударственных отношениях. Англия и Франция ссорились из-за этих земель задолго до ХIV в, но в 1330-х конфликт двух стран перешёл в новую стадию.
Английский король Эдуард III был по линии своей матери прямым потомком – внуком –Филиппа IV Капетинга (Красивого), короля Франции, и, следовательно, имел права на престолы обеих стран. Однако в 1328 г французский трон достался не ему, а племяннику покойного монарха, Филиппу VI Валуа. Желавшие снять c Филиппа обвинение в узурпации веками ссылались на один из древнейших юридических документов франков - Lex Salica («Салическая Правда»), - датированный концом V— началом VI в. § 5 Главы LIX этого закона гласил:
«Земельное же наследство ни в каком случае не должно доставаться женщине, но вся земля пусть поступает мужскому полу, т. е. братьям».
Этот пункт толковался в феодальной Франции как запрет для женщин наследовать престол. Но к 1328 г о Lex Salica совсем забыли и вспомнили намного позже коронации Филиппа VI . Французские дворяне возвели его на трон, потому что видели в нём защитника своих интересов. В первую очередь это относилось к Роберу д’Артуа, которому новый король приходился шурином. Когда-то жестокая и коварная тётка Маго отняла у Робера его графство, и с помощью Филиппа шевалье рассчитывал наконец-то вернуть себе родовые земли. Увы! Забыв свои обещания Роберу, новоиспечённый монарх фактически вынудил его пойти на подделку документов, воспользовался разоблачением этой махинации на суде и открыто занял сторону наследников Маго. В конце концов «графу без графства» пришлось искать политического убежища в Англии и, как полагает ряд историков, именно он спровоцировал Эдуарда III начать войну за французский престол, продолженную затем другими королями и растянувшуюся на 100 с лишним лет.
В Бретани на порождаемые большой войной проблемы наложились «прелести» местной междоусобицы. Здесь за власть боролись два герцога: фактически управлявший провинцией Жан (Джон) де Монфор и претендовавший на неё Шарль де Блуа. Короли Франции и Англии не замедлили воспользоваться этой борьбой в своих собственных целях: Филипп поддержал Шарля, Эдвард – Жана.
В так называемую «войну за бретонское наследство» (1341 – 1365) была вовлечена и семья де Клиссонов. Большинство её членов, как лояльные французские подданные, выступили на стороне де Блуа, и только Амори, брат Оливье, присоединился к партии де Монфора. Семейная ссора была, впрочем, сущей ерундой по сравнению с бедами, которые ждали Жанну и её родню в близком будущем.
Их злоключения по-настоящему начались в тот день, когда Шарль де Блуа со своей армией в 5 тыс. человек осадил город Ла-Рош-Дерриен. Ставленник Филиппа полагал, что малочисленный английский воинский контингент в Бретани не сможет оказать ему достойного сопротивления. Но он просчитался: англичане наголову разбили войско де Блуа и захватили в плен его самого. Это стало серьёзным ударом для всех его сторонников, включая де Клиссонов. Старший сын Жанны, Джеффри де Шатобриан IX, пал в битве под Ла-Рош-Дерриен, но худшее для неё было ещё впереди.
Юный Джеффри был не единственным де Клиссоном, принявшим участие в той войне. Граф Оливье стоял во главе защитников бретонского города Ванна. В 1342 г англичане взяли город, захватили начальника гарнизона и удерживали его потом как заложника. Они вступили в переговоры с сюзереном де Клиссона, уже освободившимся Шарлем де Блуа, и предложили тому выкупить своего вассала. Совершенно обычная для средневековых войн ситуация возымела на этот раз абсолютно неожиданные последствия. За Оливье запросили такую небольшую сумму, что де Блуа заподозрил неладное. Он пришёл к заключению, что ничтожная величина выкупа объяснятся заинтересованностью неприятеля в освобождении де Клиссона, из чего следует, что тот – предатель.
В 1343 г Оливье, уверенный, что теперь-то никто не посягнёт на его честь и свободу, вернулся к своим домашним. Радость семьи была недолгой. Вскоре после возвращения её глава получил приглашение от короля на рыцарский турнир, который должен был состояться за пределами Бретани якобы по случаю заключения перемирия с Англией.
Это был бессовестный обман: не успел Оливье де Клиссон прибыть на «турнир», как королевские солдаты напали на него из засады, связали его и отвели в тюрьму. Военачальник был обвинён в измене и предстал перед судом. Он клялся, что всегда был верен и королю, и сюзерену, но ни тот, ни другой не поверили его клятвам. Филипп же лишний раз продемонстрировал своё двуличие. Если в деле о графстве Артуа он изображал из себя приверженца буквы Закона и требовал от своего родственника и бывшего союзника письменных подтверждений прав того на наследство (хорошо зная, что графиня Маго давно позаботилась о ликвидации документов), то в отношении бретонского графа вполне удовольствовался инсинуациями и голословными заявлениями (никаких конкретных доказательств вины мужа Жанны на суде предъявлено не было). В том же году Оливье де Клиссон, вместе с ещё 40 предполагаемыми предателями, был обезглавлен в Париже.
Король сделал этот процесс показательным по самому большому счёту. За казнью последовало ещё и глумление над останками жертвы. Тело Оливье поместили в железную клетку и выставили на всеобщее обозрение, с тем, чтобы падкие до подобных зрелищ жители средневекового Парижа могли бы понаблюдать, как оно разлагается. Отрубленную голову насадили на кол и демонстрировали публике уже не в столице, а у ворот Сове в Нанте, т.е. в Бретани. И конечно, вдове де Клиссона не преминули сообщить, где можно увидеть обе части трупа её супруга. Монарху очень хотелось нагнать на бретонцев, этих "полуангличан", побольше страху. Но в данном случае результат оказался прямо противоположным тому, на который рассчитывал «коронованный подлец».
Вне себя от горя и ярости, Жанна собрала в дорогу своих испуганных детей и поехала с ними в Нант. Там она заставила их долго смотреть, не отводя глаз, на кол с головой отца. И пока несчастные дети, подчиняясь ей, глядели на ужасный «памятник», мать несколько раз повторила им имена тех, кто сделал из их папы ВОТ ЭТО. Вдова хотела внушить своим чадам твёрдое убеждение: Шарль де Блуа и король Франции Филипп VI Валуа не имеют права жить!
Потеря женщиной своего мужа не была в средние века чем-то необычным, да и расправы, подобные учинённой над де Клиссоном, не производили на тогдашних европейцев такого сильного впечатления, как, скажем, акции нацистов на современников Гитлера. Почему же мадам де Клиссон приняла случившееся с её третьим (!) мужем настолько близко к сердцу? Схоронила же она когда-то Джеффри де Шатобриана-старшего, и ничего – не впала в отчаяние, не предавалась мыслям о несправедливости судьбы… Напрашивается вывод: в эпоху браков по расчёту Жанна и Оливье были редким исключением из общего правила. Они действительно любили друг друга!
Уверенная, что супруг был «убиен» без вины, вдова преисполнилась желания отомстить за него – и желание почти мгновенно породило план. Первым в списке намеченных ею жертв стоял Шарль де Блуа: ведь именно его донос стал причиной ареста Оливье де Клиссона и последующего суда. Жанна продала собственные феоды и все земли покойного, собрала на вырученные средства небольшое войско и напала на замок Туффу, хозяева которого были в союзе с де Блуа. Некоторое время застигнутый врасплох гарнизон сопротивлялся, но в конце концов замок пал.
Согласно другой, более похожей на легенду версии, Жанна, незаметно приблизившись к Туффу со своими людьми, спрятала их в засаде, а сама открыто, с кротким видом и слезами на глазах, подошла к воротам, изображая из себя сломленную, убитую горем женщину. Она рассчитывала, что владельцы замка узнают её и, будучи пока в неведении о её «перерождении», примут сей маскарад «за чистую монету». Так оно и вышло. Как только ворота открылись, мадам дала сигнал своим солдатам - и вскоре защищать крепость было уже некому. По приказу де Клиссон, в замке убили всех, кроме одного человека – с тем, чтобы оставленный в живых смог разнести по стране весть о «пришествии» новой силы, с которой шутки плохи.
Немного утолив свою жажду крови, мстительница решила не сосредотачиваться на поисках Шарля де Блуа. Случись им встретиться, она, конечно, постарается лишить его головы, но в принципе, главный её враг – это всё-таки Филипп VI. А раз так, то любой верный трону французский дворянин должен знать: вдова де Клиссон может покарать и его!
Жанна довольно быстро распространила свою «деятельность» за пределы Бретани. Появляясь с войском в разных провинциях, она всюду находила себе союзников – так или иначе обиженных королём рыцарей, баронов, горожан. Они присоединялись к де Клиссон и под её знамёнами опустошали страну, грабя и безжалостно убивая всех, лояльных к королю: от членов аристократических семейств до населения целых деревень и даже некоторых городов.
Парламент страны приговорил её к изгнанию с конфискацией имущества (которого у неё и так почти не осталось). Напротив, сказал король, эту мегеру надо изловить и доставить в Париж – лучше живой, на худой конец – мёртвой. После того, как её официально объявили изменницей, у неё начались проблемы с вербовкой солдат и приобретением новых союзников. Ну что ж, решила Жанна, перенесём войну на море! Там чётких границ нет, от преследования уйти легче, а главное – на острове за Ла-Маншем правит Эдуард, не меньше, чем она, ненавидящий Филиппа Валуа.
На остаток состояния покойного мужа мадам купила несколько судов и наняла на них матросами и офицерами головорезов «без роду и племени». Эскадра эта стала потом известна под зловещим названием «Чёрный флот». Корабли Жанны де Клиссон действительно имели чёрные – сильно просмолённые – корпуса. Но основной причиной появления такого названия стала, конечно, участь всех, кто имел глупость или неосторожность встать на пути у грозного флота.
Вскоре в Ла-Манше стало твориться то же, что ещё недавно происходило на территории Франции. Суда законопослушных подданных короля Филиппа шли ко дну, их команды целиком умерщвлялись, но кому-то одному, как правило, сохраняли жизнь – как потенциальному сеятелю слухов о беспощадной и непобедимой морской амазонке. Для жителей французского побережья и купцов, отправлявших свои товары из тамошних портов, её имя само по себе звучало как глас труб Страшного Суда; но обыватели, которым свойственно подливать масло в огонь собственных кошмаров, дали ей вызывающее трепет прозвище: La Tigresse Bretagne (Тигрица из Бретани). Жанна и вправду сражалась не хуже любого из нанятых ею сорвиголов: отлично управлялась и с топором, и с абордажной саблей. Иногда её эскадра захватывала и топила даже военные корабли.
Разумеется, молва о ней гуляла и по северную сторону Ла-Манша – там, где последний называют Английским каналом. Узнавая о подвигах мадам де Клиссон, король Эдуард III не тратил время на бестолковые сетования: мне бы, мол, таких флотоводцев… Он быстро смекнул, что враг его врага может стать ему другом, и решил, что с Жанной нужно заключить союз – и как можно скорее.
Когда де Клиссон почти совсем закрыла Ла-Манш для французских судов, Филипп VI вознамерился нанести ответный – сокрушительный, как он полагал, - удар. Он посадил на корабли лучших своих военачальников и дал этому большому флоту задание – прочесать сей пролив и Па-де-Кале по всем направлениям. Долгое время патрулям не везло: Жанна уходила у них из-под носа. Однажды французам удалось-таки окружить «Чёрный флот». Завязался бой, и, возможно, дело приняло бы для де Клиссон дурной оборот, но ей на помощь пришли силы природы. Внезапно разразившийся шторм перемешал корабли обеих сторон и дезорганизовал людей. Воспользовавшись этой неразберихой, де Клиссон с двумя сыновьями, дочерью и несколькими матросами села в шлюпку и велела грести в сторону Англии. Баркас ушёл незамеченным - ни своими, ни противником.
Будь Жанна мужчиной, девушкой или бездетной женщиной, её поступок можно было бы однозначно назвать предательством. Но тот факт, что она была матерью, если и не оправдывает её полностью, то служит для неё весомым смягчающим обстоятельством. У неё не было ни мужа, ни родственников, кому она могла бы доверить детей: последние были при ней во всех её морских походах. К нормальному материнскому чувству у нашей героини примешивалось и ещё кое-что: она спасала не просто своих мальчиков и девочку, а будущее рода де Клиссонов. Смерть последних представителей этого рода означала бы победу над ним французского короля.
Но как ни расценивай бегство «бретонской тигрицы», Бог наказал её ещё до того, как её баркас пристал к английскому берегу. Попытайтесь представить себе 6-дневное плавание без пищи и пресной воды (солёная – куда ни глянь), в лодке, где негде укрыться ни от волн, ни от ледяного ветра, когда ориентироваться можно только по солнцу, а проклятые течения постоянно мешают грести и сбивают с курса! Понятно, что до конца «путешествия» дожили не все. На руках у матери умер её младший сын Гильом: всю ночь она прижимала к своей груди бесчувственное тело и лишь наутро разрешила похоронить его в море. Затем, один за другим, умерли 2 матроса… Но Жанна твёрдо знала: только в Англии её дочь, тоже Жанна, и её сын Оливье будут в безопасности. А значит – надо доплыть! И вскоре после того, как испустил дух второй матрос, на горизонте показалась земля…
Эдуарду не пришлось искать мадам де Клиссон – она сама прибыла в его владения. Просьба, с которой к нему обратилась бретонская «беззаконница», свидетельствовала о том, что несчастья не сломили эту удивительную женщину..
- Мой король! – сказала она. – Я ничего не боюсь на море. Прикажите дать мне новые корабли – и Вы не пожалеете!
Англичане охотно снабдили де Клиссон деньгами и материалами, и вот уже вторая эскадра под её флагом – так называемый «Ла-Маншский флот Возмездия» - вышла в море на охоту за французами (для последних это был всё тот же «Чёрный флот»). Имя флагманского корабля эскадры – “My Revenge” («Моя месть») – лишний раз подчёркивало намерения адмиральши. И деталь, которую наверняка не знал Александр Грин, когда писал свою скучную «феерию» (1). На мачтах всех трёх кораблей «Чёрного флота» поднимались паруса кроваво-красного цвета. Такая вот «романтическая сказка» – между прочим, о неугасающей любви…
Итак, сформированная с английской помощью пиратская флотилия опять объявилась в Ла-Манше. «Тут вообще началось – не опишешь в словах!». Да, совсем по В.Высоцкому: Жанна «чудила», как раненый зверь. За 10 лет она ограбила, сожгла и утопила несчётное количество французских судов. Если верить легендам, то сообщения немногих уцелевших после её кровавых деяний мало чем отличались одно от другого. Захватив абордажем какое-нибудь судно, пираты истребляли почти всех, находившихся на борту; «точку» ставила предводительница разбойников, собственноручно отрубая своим ужасным топором головы «благородным господам». У простых людей были хоть какие-то шансы избежать гибели при встрече с мадам де Клиссон: у титулованных – ни малейших.
Союз с неистовой Жанной принёс Эдварду бóльшую пользу, чем он ожидал. В перерывах между пиратскими рейдами «Чёрный флот» временно превращался в транспортный караван: на нём перевозили подкрепления, провиант и оружие для сражавшихся во Франции английских войск. В островном королевстве её удостоили более уважительного прозвища, чем во Франции – не «Тигрица», а «Львица» из Бретани (Тhe Lioness of Brittany). В XIV в тигр для французов был просто страшным экзотическим зверем. Лев же для англичан являлся символом их государственности: мы и сегодня видим на гербе страны его изображение. Не случайно возглавивший 3-й крестовый поход английский король вошёл в историю как Ричард Львиное (а не, скажем, Орлиное) Сердце.
В общей сложности Жанна де Клиссон посвятила морскому разбою 13 лет своей жизни. Почему не больше и не меньше? Некоторые авторы полагают, что она заранее сама себе назначила такой срок: по году пиратства на каждый год счастливой жизни с мужем, которого отнял у неё Филипп Французский. Действительно, совпадение количества тех и других лет не похоже на случайное. Но это означает, что пиратская карьера «Львицы из Бретани» завершилась, когда мадам перевалило за 40! Неплохо для представительницы «слабого» пола?
«Конец графини Клиссон, к сожалению, неизвестен», - говорится во «Всемирной энциклопедии пиратства» Николя Перье (М., «Гелеос», 2008, с. 45). Поляк Яцек Маховский в своей «Истории морского пиратства» ( Warszawa , 1970; русское издание – Тула, ТОО «Филиппок», 1993, с. 52) пишет:
«Дальнейшая судьба леди Клиссон осталась неизвестной, но она, по-видимому, была столь же ужасной, как и судьба её мужа».
Чертовски странное предположение! Захвати французы Жанну де Клиссон, процесс над ней, вне всякого сомнения, был бы громче, чем тот, который закончился издевательством над телом графа Оливье. Чтобы такое судилище и казнь не нашли отражения ни в одном документе той эпохи, чтобы сведения о них не дошли до нас хотя бы в каких-то произведениях устного народного творчества – практически невероятно. XIV в – это всё-таки не эпоха гипотетической Атлантиды! Или кто-то специально, с непонятной целью, уничтожил во французских и английских архивах все свидетельства, относящиеся к мадам де Клиссон – причём лишь к последнему периоду её жизни?
Другие авторы – например, француз Жорж Блон в научно-популярной эпопее «Великий час океанов» - приводят историю «бретонской львицы» во вполне законченном виде. Их варианты совпадают не во всех деталях, но если выявить, путём сопоставления, некую равнодействующую, то более или менее правдоподобный финал будет выглядеть так, как сказано ниже.
Последний в жизни мадам пиратский рейд обернулся для неё столкновением с французской эскадрой, от которой ей с трудом удалось уйти. Она нашла убежище в Англии (по другой версии – в Бретани), где королевский двор (по «бретонской» версии – сторонники де Монфора) принял её, как великую воительницу. Чтобы упрочить свой союз с английской короной, Жанна в 1356 г вышла замуж в четвёртый раз – за сэра Уолтера Бентли, приближённого к Эдуарду рыцаря. Во второй упоминаемой мною версии четвёртый муж Жанны был, естественно, бретонцем, и звали его Готье де Бентли. Но все «завершённые» варианты биографии мадам де Клиссон сходятся в трёх моментах: он был привлекательной внешности, «львица», обвенчавшись с ним, спрятала когти (читайте: оставила пиратство), и поселились супруги не в «туманном Альбионе», а на родине Жанны, в Бретани – благо последняя, отчасти и с помощью адмиральши чёрного флота с алыми парусами, стала хотя бы на время английской провинцией. Там, в приморском городе Хеннебонте, она и скончалась в 1359 г – за 53 года до рождения своей тёзки, переломившей ход Столетней войны в пользу Франции. В местности, где расположен замок де Клиссонов, по сей день ходят байки о возвращении Жанны после её смерти (скорее всего, от болезни) в родовое гнездо: мол, её призрак и сейчас бродит по галереям замка.
Можно подумать, что жизнь только и делала, что испытывала графиню на прочность. Из своих семи детей мадам похоронила пятерых: пережили её только двое, сын и дочь. Оливье де Клиссон-младший, видимо, унаследовал темперамент матери и, несомненно, усвоил её уроки. Он видел во всех французах убийц своего отца и в боях отличался такой жестокостью, что заслужил жуткое прозвище «Мясник». Жанна, наверное, гордилась таким сыном…
В 1364 г один из двух её персональных врагов, Шарль де Блуа, был убит в кровопролитном сражении. С его гибелью власть в герцогстве Бретань полностью перешла к де Монфорам, покровителям де Клиссонов. Но Жанна, как вы понимаете, об этом уже не узнала.
Зато второй личный враг «бретонской львицы» - король Франции – «дал дуба» за 9 лет до её кончины, 22 августа 1350 г. 4-мя годами раньше, 26 августа 1346 г, его армия проиграла битву при Креси, а 3 августа следующего, 1347 г, англичане взяли Кале, после чего Филипп VI подписал с Эдуардом III договор о перемирии. Унижение и смерть монарха не шли ни в какое сравнение с участью Оливье де Клиссона; а потому "львица", вероятно, посчитала, что король избежал возмездия.
Но если посмотрим на её судьбу немного под другим углом, то увидим, что и удача не обходила её стороной. В средние века дожить почти до 60 лет, да ещё при её роде занятий, было чем-то похожим на чудо! Она пережила даже пик Чёрной чумы! (2). Вот вам и «рождённая под дурным знаком» (3)…
Вышеизложенное больше напоминает художественный вымысел, чем описание жизни реального лица. Женщина-пират, мстящая королю за горячо любимого человека, кровавые баталии, чудесные спасения и в итоге happy end – прямо «Анжелика» какая-то! В прагматичное Новое время и позже - вплоть до наших дней – находилось немало скептиков, подвергавших сомнению достоверность сведений о мадам де Клиссон и сам факт её существования. Последний, однако, подтверждается рядом подлинных средневековых документов: несколькими хрониками, списком имён изменников, составленном при дворе короля Франции, и, наконец, текстом договора, заключённого в Кале 28 сентября 1347 г, где Жанна де Клиссон упоминается как союзник Англии.
«Порой не верится, друзья, а всё-таки бывает», - пел капитан Врунгель в советском мультфильме. Это справедливо и в применении к Жанне д’Арк, чья биография содержит не меньше, а то и больше загадок, чем путаная история Жанны-пиратки.
Вот, например, факт, известный нам, получившим нормальное, а не современное среднее образование, со школьной скамьи. Захвативший д’Арк в плен 23 мая 1430 г предводитель бургундцев в Пикардии Жан Люксембургский не торопился выдавать девушку англичанам: он рассчитывал получить за неё деньги с французского короля Карла VII . Но тот проигнорировал предложение выкупить Жанну. Почему? Из генетической предрасположенности рода Валуа к предательству тех, кому они обязаны короной (см. выше о Филиппе VI и Робере д’Артуа)? Вряд ли.
Ответ официальной советской исторической науки: монарха и знать беспокоила растущая популярность Жанны в народе. Пример девушки из низов, ставшей дворянкой, полководцем и даже духовным лидером нации, мог поднять самосознание французских «простолюдинов» до такой степени, что оно стало бы угрожать интересам правившей «верхушки» и класса феодалов, а то и породило бы новую «жакерию» (4).
Вроде бы убедительно, но есть одна загвоздка: после коронации Карла Жанна считала свою миссию выполненной и не хотела больше быть ни командиршей, ни национальным символом. Она намеревалась уйти на покой, и ни кто иной, как сам король, попросил её возглавить французские войска. Что ж он тогда – не знал о её популярности или не боялся её? Заметьте, трон он уже получил, положение на фронте за год сильно не изменилось – нельзя сказать, что в 1429-м он ещё нуждался в Жанне, а в 1430-м – уже не очень. Может быть, король решил «отделаться» от д’Арк не из-за любви к ней «широких масс трудящихся», а по какой-то иной причине? И тут возникает новый вопрос: а было ли совершенно безосновательным (по представлениям живших в XV в) предъявленное ей обвинение?
Не будем вникать в природу слышавшихся девушке и якобы направлявших её в жизни «небесных голосов» (о которых она рассказывала даже на суде!), таинственных «озарений» и прочих случавшихся с ней чудес. Вспомним латинскую пословицу «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты». Среди сподвижников д’Арк был некий барон Жиль де Лаваль Рэ (Рец), пользовавшийся её особым доверием (5). После гибели (? – см. ниже) Жанны он основательно увлёкся алхимией и чёрной магией и стал практиковать в своём замке сатанинские ритуалы, включавшие жертвоприношения похищенных у местных крестьян детей. «Игры» изувера-«чернокнижника» закончились его арестом, судом инквизиции и казнью.
Но магия магии рознь, и если Жанна и баловалась какими-то оккультными фокусами, то не подобными вышеописанным, а совершенно безобидными. Будь за ней такой «хвост», как за Жилем де Рэ, её не оправдали бы ещё при жизни Карла VII (на контрпроцессе Руанского суда, признавшем её невиновной в сделке с силами ада). К сожалению, реабилитация запоздала … или всё-таки нет?
Спустя 5 лет после казни Жанны д’Арк она вдруг снова объявилась в своей стране, живая и невредимая! Её узнали и приняли мать, братья, король Карл, вместе с которым она участвовала в празднестве, посвящённом годовщине победы под Орлеаном. Пресловутый Жиль де Рэ, тогда – маршал, предложил ей завидную воинскую должность в Париже, и она с радостью согласилась. Но по пути к месту назначения «воскресшую» (или не умиравшую?) Жанну схватили агенты Парижского парламента – в те годы фактически суда, сотрудничавшего с англичанами. Запуганная угрозами девушка, кем бы она ни была, согласилась признаться в присвоении чужого имени. Получив свободу, эта странная личность ненадолго исчезла, а затем вновь привлекла к себе внимание под именем Жанна Д’АРмуаз. Она связала себя брачными узами с неким шевалье Робером (его потомки, все, как один, утверждали, что он ни за что не женился бы на женщине с репутацией самозванки) и была какое-то время заметной фигурой в Люксембурге и северной Франции.
Кроме д’Армуаз, за Жанну д’Арк выдавали себя ещё 2 девицы: обеих разоблачили как мошенниц. О том, что историческая Орлеанская дева не сгорела, а каким-то образом спаслась, говорили часто и вполне серьёзно до… 1920 г, когда Ватикан принял решение о её канонизации. Образ Жанны - безвинной мученицы оказался как нельзя более кстати; да и в роли народной героини лучше смотрелась сожжённая, а не выжившая дева.
И тем не менее, гипотеза «Казни не было!» (6) продолжает существовать. В прошлом столетии её развивали и обосновывали, среди прочих, такие уважаемые историки, как Ж.Гримо (книга «Была ли сожжена Жанна д’Арк?» - Париж, 1952) и К.Пастер (книга «Две Жанны д’Арк» - Париж, 1962). Отталкиваясь от содержащейся в этих и других аналогичных работах информации, можно нарисовать картину освобождения Орлеанской девы. Главный судья, Пьер Кашон, очень хотел занять обещанный ему пост архиепископа города Руана и при вынесении решения по данному делу боялся ошибиться и угодить «не тем». Англичане настаивали на смертном приговоре, но в последнее время счастье улыбалось французам, а у них многие считали Жанну святой без всякой канонизации. Куда «качнутся» в ближайшем будущем симпатии вышестоящего духовенства – одному Богу известно... Кашон освободил девушку от «допросов с пристрастием» и всячески затягивал процесс, пытаясь угадать, «как оно повернётся». Когда же тянуть дольше стало невозможно, он поспешно закончил церковное расследование и передал в руки светского суда не Жанну, а другую, может быть, лишившуюся рассудка от пыток узницу. Настоящую же Жанну для проформы «келейно» выпороли за её магические игрушки и «паранормальные» способности, а затем отпустили (представив сие как акт милосердия) с условием не появляться там, где её могут узнать. Второй возможный вариант: девушке устроили побег, предварительно указав место её будущего пребывания, а в изменившейся ситуации разрешили покинуть убежище.
Кто-то скажет «Не верю!», кому-то подобные идеи вообще претят: они, мол, разрушают героику образов и посягают на святыни… Верить , как мне кажется, и не надо: такие версии нуждаются в очень убедительных доказательствах. Но объективность не позволяет закрыть глаза на следующие моменты:
1) предположение о спасении Жанны д’Арк от костра выдвинули и отстаивают не какие-нибудь задорновы, бушковы или дэны брауны, а достаточно авторитетные в своей области специалисты;
2) новейшие археологические исследования и находки в архивах опровергли многое из того, что в наши школьные годы считалось неоспоримым (египетские пирамиды строили не рабы; античные мореплаватели ходили на своих судах не только у берегов; того же Филиппа VI короновали без оглядки на «Салическую Правду»; и др.).
И разве для того, чтобы преклоняться перед ушедшим от нас человеком, чтить его память и создавать о нём художественные произведения, обязательно нужно, чтобы его смерть была необыкновенно мерзкой и мучительной?
__________________________________________________________________________________________
(1) – «Алые паруса» А.Грина – книга, написанная нарочито сложным, псевдопоэтическим языком, и потому крайне неудобочитаемая для школьников. К тому же, в части содержания и общей идеи, она больше льёт воду на мельницы каких-нибудь прежних или нынешних «мальчиков-мажоров», чем просвещает юных читателей, тяготеющих к морской тематике (я немного писал об этом в повести о «Катти Сарк» - см. https://www.litres.ru/aleksey-borisovich-lavrov/katti-sark-kurs-na-buduschee/). В советские времена сюжет и персонажи «Парусов» стали популярными благодаря радиоспектаклю «по мотивам», текст которого существенно отличался от оригинала, детской передаче «Клуб знаменитых капитанов» и особенно экранизации известного кинорежиссёра А.Л.Птушко (с В.Лановым и А.Вертинской в главных ролях). Александр Лукич сделал из истории Грэя и Ассоли почти «революционную сказку», привнеся в фильм настроения, которые присутствуют в других произведениях Грина, но никак не в этом, далеко не самом удачном.
(2) – Пандемия чумы в Европе, Азии и Африке в 1346 – 1353 гг.
(3) - “ Born Under A Bad Sign ’ – название популярного в 1960-х годах блюза Букера Ти Джонса и Уильяма Белла, первоначально входившего в репертуар американского музыканта Альберта Кинга.
(4) – Крестьянское восстание во Франции в 1358 г, вызванное экономической разрухой и усилившимся в Столетнюю войну феодальным гнётом.
(5) – Прошу не воспринимать эту фразу как эвфемистическую: я исхожу из того, что Жанна д’Арк действительно предстала перед судом «девой», и У.Шекспир был неправ, приписывая ей беременность то ли от кого-то из французских вельмож, то ли от самого Карла VII (см. «Генрих VI», Часть I , Акт V , Сцена 4).
(6) – М.Булгаков, «Мастер и Маргарита».