Вот вы прогуливаетесь сегодня по Ланжероновской и — что такое? Не на выставку ли мерседесов вы попали? Чёрные, белые, красные, сверкают лакированными боками и лупастыми фарами. Изредка затешется БМВ или бентли. Что за парад шика и роскоши? Пойдите и спросите у швейцара отеля «Моцарт». Он вам ответит, что сегодня в ресторане отеля даёт прощальный вечер Семён Львович Михельсон. Наш любимый Сёма, утирая слезу, скажет швейцар, изволит убывать с супругой в землю обетованную, осиротив город Одессу, и торжественно закрывает по этому поводу наивыгоднейшее предприятие ООО «Неаполь». Да и компаньонов Ирбека и Муссу заждались во Владикавказе перезревающие невесты, семьи которых уже проявляют недовольство женихами, существующими только в виде слухов. За определённую мзду вас даже пропустят в зал, посидеть за шторкой в уголке и понаблюдать за происходящим. «Да..., —скажете вы, — не те уже Семён Львович со товарищи, не те...» Не слышно разборок, грозящих перейти в мордобой, никто не падает мордой в салат и не орёт забористых блатных песен, не летит на пол посуда с перевернутых столов... Великолепный пианист на эстраде играет что-то классически печальное, соответствующее моменту, и ему вторит скрипач — дипломант международного конкурса. И атмосфера такая же: добрая, печальная, прощальная. Произносятся искренние тосты, звучат воспоминания о былых подвигах и слова благодарности. Дуня с Лёвой разодеты так, как они сроду не одевались. Лёва от неловкости всё пытается натянуть рукава роскошного пиджака на свои скрюченные пальцы, а Дуня всё оборачивается, чтобы увидеть в зеркало ту незнакомую женщину с высокой причёской, накрашенным лицом, в тяжёлых серьгах и платье в пол, которую она никогда не видела и больше вряд ли когда увидит. Впрочем, Дуня слегка пьяна, от этого в прекраснейшем настроении, и неожиданно бойко ведёт беседу с соседями справа и слева. Райка попыталась сделать всё, чтобы не затмить собой хозяйку вечера, Сёмину супругу. Не красилась, платьишко подобрала попроще, не длинное, не короткое, с закрытой шеей, побрякушки поскромнее. Да всё напрасно, завистливо-недобрые взгляды женщин, жалеющих, что это не она покидает Одессу, и восхищенные взгляды мужчин, как привычный радиационный фон, сопровождают её повсюду. Однако, вот и вечер подходит к концу. Чинно прощаются гости, сердечно обнимают виновников торжества, (некоторые, правда, с чувством радости от избавления от конкурентов). Вдруг Мусса подходит к Райке и просит её выйти с ним на веранду. Безмерно удивившись, Райка следует за ним. И здесь на веранде ресторана, Мусса признается ей в любви. Он говорит о том, что любил её с первого взгляда, что никогда никого он так любить не будет, что она — солнце его жизни, с которым он теперь прощается навсегда, но всегда будет помнить, что где-то далеко его солнце встаёт каждое утро, а значит, надо вставать и ему. Он не может нарушить слово, данное невесте, и обязательно женится на ней. И он и мысли не мог допустить, что может нечестно относиться к сестре своего друга. Он дарит ей на память старинное серебряное фамильное кольцо со словами: «Я знаю, что ты меня не любишь, поэтому, чтобы ты меня не забывала, смотри иногда на это кольцо, оно будет напоминать обо мне. Мне нужно знать, что ты меня иногда вспоминаешь. Не убирай его, пожалуйста, далеко. Носи хоть в кармане, но пусть будет с тобой. Прощай, моя Раечка, прощай, любимая». Смотрел на неё долго, молча. Свет, доброта и тоска, и ещё многое, чему нет названия, были в этом взгляде. А потом развернулся, и его лёгкие шаги прошелестели вниз по лестнице.
Райка онемела. Даже ничего не вымолвила на прощание. Как? Этот Мусса, который всегда держался поодаль, не приближался, вряд ли за все эти годы парой слов с ней перекинулся, всегда молчал, смотрел в сторону или опускал глаза, при первой возможности уходил, он любил её? Она-то думала, что у них так принято вести себя при старшем брате. Младший должен из уважения оставаться в тени. А причина-то была другая... И как она со своей безошибочной женской чуйкой пропустила такое? Ей ведь ни на миг, ни разу не пришло это в голову... Она привыкла к навязчивому вниманию, к приставаниям, к тому, что мужчина добивается того, чего хочет, или хотя бы демонстрирует. Как же понять этого Муссу?
Сверху ей было видно, как Мусса выскочил из дверей, сел в мерседес, где его уже ждал Ирбек, и они укатили вдаль по Ланжероновской, набирая скорость. И за этим мерседесом уплыло и скрылось за горизонтом нечто огромное, какая-то тёплая и родная тень, которая не чувствовалась, когда была рядом, но отсутствие которой легло на плечи грустью и холодом.
Другие истории про Райку:
Продолжение здесь.