Нальем еще по чашечке кофе и продолжим разговор с Сергеем Салкиным.
- Сергей, а как ты в первый раз попал в «Легион»?
- Это был 1989 год. Распалась моя группа DeepLom , и я стал обзванивать своих друзей-музыкантов, объясняя, что ищу группу. И однажды вечером раздался звонок: «Привет! Я – Алексей Булгаков из группы «Легион». Нам нужен гитарист. Не хотел бы ты прослушаться?»
Отвечаю: «Конечно!»
«А какую музыку ты любишь?» - начал спрашивать Булгаков.
«Была б моя воля, я б играл что-нибудь типа Dio », - отвечаю.
Ну, а Булгаков ведь тоже любит Dio !
(Я помню, как-то раз один из моих друзей спросил: «И где ты сейчас играешь?» Когда я ответил, что в «Легионе», то он воскликнул: «Да ты чо?! Там же Булгаков! Это же – советский Дио!» - «Ну да! - говорю. – Именно так!»)
- Долго ты пробыл в «Легионе»? Чем тот период запомнился? Он же был коротеньким?
- Два года. А запомнилось… Концерты были интересные. Самый значимый и по рейтингу и по знаменательности события был концерт «Монстры рока СССР» в Лужниках. Помню, когда закончилась отстройка звука, вышел распорядитель и потребовал, чтобы все прошли в свои гримерки, потому что сейчас будут запускать народ. Все ушли, а я задержался и смотрю со сцены: огромный зал, открываются двери, и в них хлынула людская лавина, причем все сразу устремились к сцене. У меня было ощущение, что они сейчас все снесут…
А потом были еще неплохие концерты. Однажды было три концерта подряд на фестивале «Рок против дождя», который проходил в Зеленом театре Парка Горького.
На последнем концерте у меня порвалась струна. Этого я никогда не забуду. На гитаре же есть такая вещь, как рычаг, и так как пружины тянут в другую сторону, то если рвется струна, весь строй уезжает, и ты не можешь доиграть песню до конца…
Это если гитара без «качалки», то доиграть можно. Поэтому меня всегда бесит, когда говорят: «А что же ты?! Паганини вот на одной струне играл!» Я отвечаю тогда: «Она у него была хотя бы настроена».
…Пришлось бежать за кулисы, а Булгаков с барабанщиком минуты три, наверное, а то и больше оставались одни на сцене. Мне показалось, что прошел час, пока я натянул струну. Надо же не только струну зажать, но потом проверить строй, а тогда тюнеров еще не было. Да ведь гитара не включена, надо было ухом к ней прислониться и надеяться, что ты все нормально услышал. И лишь потом выйти на сцену, включить гитару и убедиться, что действительно она нормально строит. А если ненормально, так что же, обратно убегать?!
- Я вас там слушал все три раза! И дождя действительно не было! Но стоило концерты отменить, поскольку 19 августа начался путч ГКЧП, как дождь полил, как из ведра.
- Да, на следующий день после нашего третьего концерта начались путч и дождь!
- А куда вы ездили на гастроли?
- Я помню, мы ездили во Владимир, потом - в Вязники (это городок во Владимирской области) и в Камышин.
Во Владимире мы играли на стадионе «Торпедо», расположенном в самом центре города. Алексей Булгаков, который считался «наместником Дио в Советском Союзе», в ходе концерта оставался один на сцене и пел голосовые рулады, как это на концертах делал Дио. А потом барабанщик давал сигнал, после чего мы с басистом должны были выскочить и сойтись в одной точке, взмахнуть гитарами и заиграть. И вот мы стоим с басистом за колонками в разных концах сцены, прячемся, пока Булгаков выводит рулады, как вдруг видим, что к сцене пошатывающейся походкой приближается человек, который перелез через ограждения, причем не какой-нибудь юный металлист, а дядька уже в годах. Такой классический пьянчужка. Он шел, по-моему, не совсем даже понимая, где он находится. Дядька подошел ко мне, в руках у него была пачка «Примы» и карандаш. Я надписал ему автограф, и он пошел к басисту. Причем пересек сцену, совершенно не смущаясь того, что идет концерт. Басист ему тоже расписался, и он пошел к вокалисту. И тут я понял, что сейчас барабанщик даст нам сигнал выбегать, и этот дядька окажется как раз именно в той точке, где мы с басистом должны сшибиться. И мы бежим и одновременно кричим: «Уйди на фиг!» Ну, он посторонился, а так мы бы его сбили…
- А кто был басистом в твоем составе?
- Олег Троскин. А барабанщик – Карим Суворов.
- А вы этим составом записали ту песня на русском, которая позже вышла на сборнике христианского рока?
- Да, ее мы в 1993 году. Я уже не играл в «Легионе», но активно занимался гитарой, брал уроки, и тут мне звонит Булгаков: «Здорово, Салкин! Ты помнишь песню «666»?» - «Конечно, помню!» - «А сыграть ее сможешь, если что?» - «Для тебя я чего хочешь сыграю!» И он объяснил, что ее надо записать, но с другим текстом. Причем, текст прямо противоположный. Было «666» - стало «Не бойся войти в храм». А это - две большие разницы. Естественно, я согласился. К тому же мне хотелось перед товарищем показать, как я продвинулся за это время.
Я, кстати, долгое время никак не мог вспомнить, кто там играл на басу? Барабаны писал Карим Суворов. Гитару писал я. Клавиши – Михаил Секей, который не был «кадровым» участником группы «Легион», но всегда был рад нам помочь. А кто же бас-то писал? Я несколько лет не мог вспомнить. А потом до меня дошло: ведь я же бас писал!
- Почему ты ушел из «Легиона»?
- Было начало 1990-х. Популярность металла катастрофически падала, падала и падала, а стоимость жизни обратно пропорционально росла, росла и росла, а у меня тогда уже была семья и дочка маленькая, и меня мои домашние, включая жену и моих родителей, уже начали пилить, что я, по их мнению, дурака валяю. И в конце концов они меня дожали. Я начал заниматься фрилансом. Я же - переводчик с итальянского, окончил ин.яз. Какое-то время я пытался сочетать, но в группе я уже не мог играть, поскольку во фрилансе все непредсказуемо. Что музыкантом быть непредсказуемо, так и во фрилансе. Неминуемо возникли бы пересечения, и кого-нибудь я обязательно должен был бы в итоге подвести. А я не могу так. Поэтому я решил распрощаться с активной музыкантской практикой.
Я жил обычной жизнью офисного работника, даже гитары дома не было. Я и рока не слушал, так как рок тяжело было слушать, потому что от зова предков никуда не деться. И даже когда Dio в первый раз приезжал в Москву, я не пошел на концерт, потому что не хотел бередить старые раны…
- Мне очень понравилась пьеса «Обещание». Там очень романтичное гитарное соло! Есть какая-то история у этой песни?
- Я придумал эту тему в 1993-1994 году. Я тогда нигде не играл и просто занимался дома. Ну, придумал и придумал. Я ее наигрывал, у меня секвенсор маленький есть, там можно сделать аккомпанемент, и вот я играл ее для себя или для друзей, которые заходили в гости. Потом все это забылось… А в ноябре прошлого года у группы был творческий вечер, и Булгаков на репетиции сказал всем: «Готовьте индивидуальные номера!» Вот тогда я и вспомнил, что у меня есть инструменталка, в которой не так много аккордов, поэтому выучить ее не составит труда. Мы ее подняли – и вот получилось.
- Какая песня оказалась наиболее сложной для работы?
- Для меня всегда самое сложное – это «медляки». Для меня лирические композиции – это не то, чтобы камень преткновения, но я больше люблю активную музыку.
Выросли мы все, конечно, на Deep Purple и Led Zeppelin , на Scorpions и Iron Maiden . Ну, и на Dio , конечно. Но моя самая любимая группа – это Cacophony. Я слежу за ее лидером Марти Фридманом, обожаю все его сольники.
Еще мне очень нравится группа Triv ium, очень люблю Arch Enemy , сольные работы Джеффа Лумиса, а также его проект с Кейтом Мерроу – «Conquering Dystopia ».
Как правило, мои любимые команды устраивают настоящий сумасшедший дом на гитарах. И я тоже стараюсь, чтобы в нашей музыке было и колотилово, и запилы, но вместе с тем присутствовала определенная логика.
Интервью взял Владимир Марочкин.
Фото: Михаил Грушин.
Это вторая часть интервью. Часть 1. Часть 3.
