Душа Реки просыпалась медленно и неохотно. Жаркие дни, душные ночи, небо, роняющее звёзды прямо в воду, и, наконец, долгожданная свежесть после утреннего дождя – всё это мешало проснуться вовремя. Лишь когда Душа Реки услышала грубый негодующий голос, шедший со стороны моста, она нашла в себе силы открыть глаза.
Поплескав в лицо прохладной водицей и натянув на себя платье из тончайшей зелёной ткани с голубыми цветами, она вышла из речного грота и посмотрела на мост.
На одном берегу стояло несколько подвод. Селяне, люди робкие и в общем-то привыкшие к несправедливости, здесь всё же возмущались и даже переругивались. Обладатель грубого голоса преградил им путь и нагло требовал платы. То был тролль – ростом не особенно высок, но широк в плечах, и одет в грязный килт, сандалии и широкий пояс с дубиной, за него заткнутой.
– Испокон веку тут не было никаких троллей, – говорила, уперев руки в боки, пышнотелая селянка. – Ишь чего захотел – плату за проезд. Докажи сперва, что у тебя документы на это имеются. Где твоё право под мостом жить? Твой это мост? А?
И впрямь, Душа Реки не помнила никаких троллей под этим мостом. Поставили его, правда, не так уж давно – всего-то лет пятьдесят назад, а раньше и мостов тут никаких не было.
– Не было, а теперь будет, – грубым и словно слегка надсаженным голосом вещал тролль. – Потому как поселился я тут. А раз поселился – никуда теперь не денусь. Вам надлежит оставлять мне еду и женщину каждый раз, как мостом пользуетесь. Еду я употребляю внутрь, а женщин…
– Тут же дети! – ещё громче завопила толстушка.
– Тебе бы понравилось, – нагло заявил тролль.
Тут селянка грудью попёрла на наглеца, вырвала у него из лап дубинку и, несмотря на то, что тролль был шире её в обхвате и выше головы на две – швырнула его в реку.
Душе Реки это не понравилось. В её чистой прозрачной водичке было не место каким-то там троллям в грязных килтах. Но крикливая селянка ей не понравилась ещё больше. Создала Душа Реки волну и швырнула в лицо толстушке, а потом подмыла основание моста и обрушила всю эту гадкую деревянную конструкцию. Всё равно ветхая! И никогда ей не нравилась.
Испуганные селяне развернули подводы и поспешили искать себе другой переправы, а Душа Реки, выплеснув гнев, явилась перед троллем и сказала:
– И ты тоже убирайся.
Тролль не спеша выбрался на бережок и лёг, тяжело вздыхая.
– Ну вот, – сказал он, – придётся новый мост искать. Или этот отстроить заново? Люблю я, знаешь, мосты. На прошлом месте четыре штуки построил.
Душа Реки сначала думала, что разговаривать с ним не будет. Но потом любопытство взяло верх.
– Четыре моста! Что ж ты с такого хлебного места-то ушёл?
– Детишкам всё отдал. Сидят там теперь, платы за переход по мосту требуют. Кто монетой, кто едой, кто женской лаской. Приласкала бы и ты меня, что ли! Я теперь тролль бесприютный, несчастный. Поцелуй меня!
И тролль, не вставая с песка, почесал мощной пятернёй голую волосатую грудь. И губы выпятил уточкой. Смешной стал – еле Душа Реки улыбку сдержала.
– Уж очень ты грязный да грубый. И вообще, я лучше лягушку поцелую!
– Ну конечно, я бы и сам сообразил. Где этот гнусный оборотень, который вымогает у девушек еду, питьё и постель своими ласковыми речами? «Ах девушка, ах душенька, положи меня себе на грудь, согрей меня, поцелуй меня, и заслужишь много хорошего!» – передразнил он речи оборотня-лягушки. – Тьфу. Я вот честный – если мне надо, я так прямо и говорю, принцами не притворяюсь. А этот что же? Станет на одну ночку человеком, а потом опять ускачет по лягушачьим делам… То ли дело тролли…
Надоело Душе Реки это слушать. Подняла она волну пуще прежней и опрокинула на тролля.
– А ну брысь отсюда, – сказала она. – Не твоё дело, с кем мне целоваться. Кого привечаю, того и целую.
Смыло наглеца водой. И теперь ни моста не осталось у реки, ни пришлого тролля – тихо, мирно, только травы шелестят да вода журчит. Красота! Села Душа Реки на бережку, ножки в воду опустила, нежится. И поняла она, что уже и не сердится на тролля. Подумаешь, дурак. С кем не бывает. А вот сидеть весь день одной – скучно. Пойти, что ли, с русалками поболтать? Да что-то ни одной поблизости. Только оборотень-лягух вылез откуда-то, глаза выпучил. Не стала с ним целоваться, согнала с берега.
Задремала Душа Реки, проснулась ближе к вечеру. Глядит – а тролль уже брёвна откуда-то приволок, доски, молоток да гвозди. Мост делает. И, между прочим, грязный килт на новый, чистый, поменял – в цветочек. Почти из такой же ткани, как у Души Реки платье!
Заметил тролль, что она на него смотрит, повернулся и подмигнул.
– Ну ничего, – сказал он, – вот мост отстрою, потом тебе избушку сколочу. Будем дружить домами.
Плеснула в него Душа Реки водой, но уже не сильно, в шутку.
– Только чур, – говорит, – в реку не плевать, трубку при мне не курить, а с селян за проезд только деньгами и едой брать. Без непотребств мне тут.
– Ревнуешь? – спросил тролль, ухмыляясь.
– Вот ещё, – проворчала Душа Реки. – Соседи мы, понял? Ты это… уху любишь?
