Прочел "Ночные дороги" Газданова, ощущение причастности к шедевру, конечно, как примерно, я не знаю, открыть для себя Мертвого Христа Андреа Мантенья. Бесконечно мрачный и светлый текст, о котором так вот и не сказать сразу, но это такая эталонная проза, которой можно калибровать вкус. Бездонная и безграничная. Я после некоторых страниц останавливался и выпадал из жизни, все вокруг будто замирало.
И главное ощущение, помимо восторгов по поводу атмосферы/стиля/поэтичности "дорог", это ревностное чувство, что ровно об этом я в последние года два-три думаю, ровно это открываю, именно с этими мыслями и духовными процессами внутри себя сталкиваюсь. Это ощущать даже немного жестоко.
По сути. У Газданова в "Ночных дорогах", во-первых, дана очень авторская оригинальная и точная философская система в постижении мира, движущегося, бесконечного, зависимого от каждой секунды и каждого движения. Мир как поток, мир как невидимый ветер, пересекающий твои пути. А человек как застывшие украденные из мира даггеротипы. Во-вторых, у него любопытные размышления о языке героев и персонажей. Сегодня это звучит пошло, говорит он. Она отвечает ему, но это не было пошло тогда, в ту эпоху, об исчезновении которой ты сокрушаешься, так какое ты имеешь право судить. У некоторых героев у него такое вот застревание в языке он диагностирует, вот как сегодня я вижу тех, кто застрял в лексике нулевых, например.
Третье. И еще конечно же портреты, которые он рисует, целые картины характеров и судеб, которые он чертит очень жестко, конечно, бескомпромиссно, но такой оптики я не припомню, у кого она еще есть, он рисует человека как чистый эксперимент, как концепцию, как модель отдельной вселенной. Каковой каждый человек, собственно, и является.
Да, и еще. Если задуматься, какой будет самая мрачная атмосфера, которую я только знаю в искусстве, так это, думаю, будет не война, не голод, не эпоха репрессий даже, но наиболее тягостной беспросветной и черно-свинцовой мрачности, чем та, которая сквозит в романах первых советских эмигрантов, я не могу себе представить. Неприподъемная чернота, мерзость, достоевщина и дальний темный закуток ада. Причем, что у Газданова, что у Набокова, что у Бунина. Для меня это так.
Обложка классная. Что-то и сумрачных 90-х, кажется.