А у Марины и думки не было про женихов. Ходила на вечерки с девчатами, плясала, песни пела, благо петь любила, да и часто просили спеть что-нибудь.
Наступила Масленица! Самое радостное время. Веселье на горках, качелях. Хлопцы на ледяные столбы лезут, подарки срывают. Самовары кругом с блинами.
Марина со своими друзьями Аней и Петром на санках с горки каталась, разрумянилась. Коса выбилась. Бегают с санками, летят в снег! Весело! Да вот и Федор появился:
- Марина, там тебя тетка Наталка зовет. К вам какие-то гости приехали. Кони как звери грызут удила, кошевка вся разрисована и какой-то шкурой укрыта.
Марина санки отдала Ане:
- Катайтесь, я сейчас сбегаю и вернусь.
И скоренько побежала домой. Во дворе стояли кони около яслей и хрумкали овес. Кошевка плетеная, вся разрисованная, стояла в сторонке. Значит, дальние гости, и надолго распрягли коней, подумала Марина. Обмела валенки деркачем, поправила волосы, платок, и вошла в дом.
Все, кто сидел за столом, оглянулись на вошедшую. Перед ними возникло ангельское существо: белолица, краснощека, а глаза целые озера, окаймленные пушистыми ресницами. Что еще удивило, что сама была белокура, а брови и ресницы как сурьмой обведены. Ротик не большой, как нарисованный. Природа потрудилась изрядно над ее созданием. Молчание немного затянулось. Наталья опомнилась первой:
- Что же ты стоишь, Мариночка? Разоблачайся и проходи к столу, - засуетилась она, побежала в кухню, что-то еще принесла.
А стол уже был заставлен всякой снедью, что еще одно блюдо уже и поставить некуда. Марина сняла свою шубейку. А сама украдкой стала рассматривать незнакомых людей. Было два мужчины и рябая толстая тетка с рыжеватыми волосами, которые выбились из под платка. Все уже были навеселе, только старший мужик был не пьян. Он пристально глядел на Марину из-под лохматых бровей. И все лицо у него было лохматое. Бородища лежала лопатой на груди. Шерсть покрывала все лицо, только вокруг глаз проглядывало немного живого, да лоб, а все остальное заросло густой шерстью. Марине стало почему-то страшно, даже бросило в мороз. Она робко подошла к столу и села рядом с братом. Он тоже был навеселе.
Марина всей душой чувствовала беду от этих людей. Иван приобнял ее рукой и, почувствовав ее напряжение и дрожь, ласково сказал:
- Ну что ты, Мариночка, как осинка дрожишь? Все хорошо. Вот, Кузьма Петрович приехал сватать тебя. Уважаемый человек, вдовец, уже как год осиротел. Просит, чтобы породнились с ним. Что ты скажешь?
Марина встрепенулась. Хотела что-то сказать, но Иван остановил ее рукой:
- Ты не спеши, Мариночка, потом скажешь.
Марина молча на него посмотрела, а из ее голубых озер полилась чистая вода. Вероятно, озера переполнились, так и текли два ручья по щекам на кофточку.
- Ну что же ты, Мариночка, девочка моя, успокойся, что ты, что ты, никто тебя не неволит. Но ты подумай, он человек в достатке. Будешь жить, и ни в чем нужды не будешь знать.
Но Марина упала перед ним на колени, обхватила брату ноги и стала умолять его не отдавать ее за этого страшного человека:
- Я пойду в наймы, или еще что-нибудь, наймусь работать, только не отдавай! Весь век буду Бога молить за тебя, только не отдавай!
Иван даже испугался, когда она упала перед ним на колени, а когда стала причитать и плакать, он сразу опомнился. Ее плач был похож на причитание по покойнику. Он с трудом приподнял Марину с колен. Посадил на стул.
Обнял ее:
-Ну что же ты, сестренка. Да разве я тебе враг? Не хочешь – не надо, - прижал ее к себе, обнял, поцеловал в потылицу, а другой рукой поглаживал голову Марины, склоненную на его грудь.
- Ну что же, гостьюшки дорогие, мала она еще, становиться хозяйкой в твоем богатом доме. Не обессудьте.
На этом все и закончилось. Гости сразу же уехали. Иван проводил Марину в ее комнату. Еще долго слышалось ее всхлипывание, а потом все стихло. Иван заглянул в горенку, Марина, свернувшись калачиком, спала. Наталья убирала со стола молча, чувствовалось ее недовольство. Однако, долго молчать она не смогла:
- Все ты ей потакаешь! Ничего. Поревела, поревела бы, да успокоилась. Я слово дала, что отдадим ее за Кузьму Петровича, а как оконфузились перед ним!
- Цыц! – прикрикнул Иван, и гневно взглянул на нее, так же как много лет назад. Когда привез Марину с хутора. Молча стал мерить ногами комнату. – Второй раз ты толкаешь ее в пропасть. А может она мешает тебе жить? Может она ест твой хлеб, что ты ее скорее хочешь сбагрить? И нашептываешь про нее мне всякие страсти! Очнись, умерь свою злость! Даже в подоле принесет – буду рад нянчить. А люди? Что мне люди – это Бог дает детей, а люди здесь совсем не причем! И больше чтобы я не слышал ничего, и хватит искать ей мужей. Сама найдет.
Нечиталенко Нина