Кто он, царь Катил?
При определении исторического времени формирования эпического памятника «Урал», его национальных особенностей нельзя обойти образ зловещего царя Катила (Катил-батши). Такого царя или бога, как Катил-батша, приносящего по разным случаям массовые человеческие жертвы, ни в учении зороастризма, ни в его священной книге «Авеста» нет. И быть не может – ибо зороастризм проповедует гуманизм. Откуда же попал этот царь в эпос «Урал»?
Авторы «Истории Башкортостана с древнейших времен до XVI века», сравнивающие зороастрийские гимны с «Уралом», высказывают предположение, что это восходит к древнейшим обрядам человеческого жертвоприношения в честь покровителя воды. А незадолго до них аналогичную мысль высказала известный московский исследователь А. С. Мирбадалева в предисловии к книге «Башкирский народный эпос» (М., Наука, 1977). Однако, как известно, подобный жестокий обычай не зарегистрирован ни в истории башкир, ни в общей памяти тюркских народов.
В то же время, если внимательно присмотреться к истории и условиям возникновения зороастризма, то легко можно найти аналогию и кровожадному Катилу. Это Молох, бог огня и войны. Религия Молоха, как известно, первоначально сформировалась у финикийцев. Затем (еще до зороастризма) была привнесена ассирийскими воинами и жрецами в Иран и другие страны региона. Молох, как и Катил в «Урале», требовал массовых жертвоприношений. Этот обычай был широко распространен в Персии (Иран), Бактрии, Хорезме. Как видно из эпоса «Урал», царь Катил в точности повторяет обычаи и деяния ассирийско-финикийского Молоха.
В этом контексте легко просматривается и такая параллель: зороастрийский гуманный бог Ахура-Мазда и кровожадный Молох; справедливый Урал-батыр и воплощение зла Катил. Нет никаких оснований искать истоки злодеяний Катила в поступках наших пра-пра-предков – их там нет; образ Катила объясним только во взаимосвязанной зороастрийско-молоховской концепции. Ибо зороастризм, на идеях которого формировался и эпос «Урал», возник в жесточайшей борьбе именно с религией бога Молоха.
Зороастризм господствовал на обширных территориях юго-восточных народов около тысячелетия – с VII в. до н. э. по VII в. н. э., до возникновения ислама. Если допустить, что в образе Катил-батши отражаются деяния бога Молоха, то, вероятнее всего, башкирский памятник «Урал» был создан не в эпоху упадка зороастризма (кто помнит события тысячелетней давности?!), а в период его расцвета, когда еще не было забыто торжество победы зороастризма над Молохом. Ясно одно: автор (или авторы) башкирского эпоса «Урал» были хорошо знакомы с маздаизмом (зороастризмом). Это говорит о том, что «Урал» сложился позднее «Авесты». Вероятным периодом могут быть III-VII вв. н. э., когда держава Сасанидов объединяла в единую империю многие народы, а зороастризм был объявлен государственной религией.
Исторические основы эпоса «Урал»
Попыток определить время возникновения эпических сказаний, в том числе и башкирских, великое множество. А. Харисов, например, связывает формирование башкирских памятников с домонгольской эпохой, с периодом усиления феодального общества. По словам ученого-фольклориста А. Н. Киреева, «башкирский народный эпос, как и эпосы других народов, возник в период распада первобытного общества и получил развитие в эпоху феодализма, когда в целях противостояния иноземным захватчикам башкирские племена объединились в один большой союз». Известный московский ученый, большой знаток этнических памятников А. С. Мирбадалева в своем предисловии к книге «Башкирский народный эпос» также не обходит стороной этот вопрос. «Мы полагаем, – пишет она, – что существует больше оснований связывать возникновение башкирских героических сказаний… с периодом распада родового строя, хотя, несомненно, многие их мотивы и образы своими корнями уходят в глубокую древность». Попытки определить исторический возраст эпических памятников прошлого продолжаются и по сей день.
Как известно, таяние ледников и переселение народов на север ученые определяют VIII-VI тысячелетиями до н. э. Именно к этому периоду относится отступление потопа, и земля, где жили герои «Урала» Йанбирде и Йанбикэ, могла быть еще не просохшей, как это указано в эпосе. Причем там, по-видимому, отражаются и еще более ранние периоды. Потому что если в научных трудах, посвященных периоду мезолита, говорится об орудиях труда и охоты, то в руках героев эпоса «Урал» ничего подобного нет (Йанбирде и Йанбикэ «не брали в руки лука и стрел»). В то же время, в эпосе четко отражаются и черты перехода к цивилизации.
Какой же этот период? Как утверждает О. Н. Бадер, древний человек на Урале жил еще в период палеолита. Однако события, изображенные в эпосе «Урал», будто бы не выходят за рамки последнего периода каменного века и периода неолита. Как видно из содержания «Урала», человеческая цивилизация находится там пока на более низкой ступени. Это доказывает и тот факт, что в таком всеобъемлющем, хронологически продолжительном повествовании ни разу не встречаются слова «конь», «всадник». Напротив, как утверждается, «на охоту не выезжали на коне, не брали в руки лука и стрел, держали при себе льва для езды верховой». Лошадь еще не занимает в жизни этих людей ту роль, какую она играла в последующие эпохи. Борьба Урала и Шульгэна за булатный меч и мифического коня Акбузата начинается лишь в последний период их жизни.
Как известно, культ лошади ярко выражен у башкир еще в античности. Например, историк Геродот аргиппеев, которых ряд ученых считает предками башкир, называет «быстроконными». Скифов, гуннов, шумеров, которых считают далекими предками тюрков, невозможно представить пешими или скачущими в бой на львах.
Таким образом, приблизительно определив историческое время, когда тюрки приручили лошадей, можно вычислить верхнюю временную планку эпоса. Исходя из особенностей изображаемых в «Урале» событий, можно, думается, определить и нижнюю планку: эпос формировался далеко до VII века нашей эры, то есть до появления ислама. Напрашивается такой вывод именно потому, что в эпосе нет ни малейшего намека на исламское влияние, начисто отсутствуют коранические мотивы. А ведь они были обязательной этической нормой в мусульманском мире.
Зороастризм, по словам исследователей, формировался в VI-VI веках до нашей эры и как религия был вытеснен исламом в VII веке уже нашей эры. Отсюда можно предположить, что эпос «Урал» уходит корнями в античность – в зороастрийскую эпоху. Все это подтверждает древность эпоса, его национальную принадлежность и одновременно отвергает теорию некоторых ученых о башкирах, которые будто бы «пришли» откуда-то на Урал то ли в IV-IX веках, то ли еще позже.
Древность эпоса подтверждает и его название – «Урал», связанное с конкретной географией, названием великой горы. Не вызывает сомнений и национальность содержания. Если, скажем, «Авесту», как и рунические письмена, созданные уже в нашу эпоху, до сих пор не могут расшифровать лучшие текстологи, то содержание эпоса «Урал» понятно каждому башкиру. Конечно, все это можно объяснить тем, что эпос в течение веков бытовал в устном варианте, и каждое последующее поколение его «корректировало». Однако в эпосе во множестве встречаются понятия, константные во все времена (собственные имена, географические названия, которые и сегодня звучат так же, как и в древности: Яик, Агидель, Сакмар, Нугуш).
Логично и другое: если, как утверждают некоторые ученые, башкиры пришли на Урал откуда-то из других краев, то почему же они воспевают как свою родину именно Урал, а не ту страну, откуда пришли? Все это дает основание утверждать, что Урал для башкир является древней и единственно постоянной родиной. Об этом доказательно пишет, например, татарский ученый М. З. Закиев в своем капитальном труде «Этногенез тюрко-татар» (Казань-Москва, 1998).
Подытоживая все сказанное, можно заключить, что башкиры издревле жили на Урале, обладали высокой культурой и духовным интеллектом, государственностью. Поэтому вовсе не случайно появление еще в античности таких великих эпосов, как «Урал» и «Акбузат».
Другой причиной появления у башкир таких шедевров является, несомненно, и духовная взаимосвязь с другими античными культурами. Эту взаимосвязь мы видели, например, в сравнительном анализе «Авесты» и «Урала». Откуда же такие сходства у башкир и иранцев, находившихся на разных географических широтах, развивавшихся в разных исторических условиях?
Совпадения в «Авесте» и «Урале» наблюдаются во всех сферах. Скажем, Урал и Шульгэн уезжают из родных мест верхом на львах завоевывать мир. Был ли когда-либо на Урале такой зверь – лев? Биологи этого не подтверждают. Зато в иранской мифологии и письменной литературе езда верхом на льве – обычное явление («Шах-намэ»).
Значит, нет никаких оснований отвергать наличие тюрков в составе арийских племен, формировавших в том числе и башкирский народ. В таком контексте не удивляет точка зрения, что иранские племена издавна жили на Урале. Ибо вполне возможно, что сарматы и аргиппеи, которых видел на Урале еще в античности «отец истории» Геродот, имеют общие корни с иранцами.
«Вольные просторы, где живут свободолюбивые арийцы», действительно простирались на необъятные территории. Вот что говорит об этом русский переводчик «Авесты» Иван Стеблин-Каменский: «Заратустра жил где-то на Востоке, в области, населенной иранскими племенами. Иранцы (или арии, как они себя называли, аналогично близкородственным древним индейцам индоариям) в ту эпоху (VI-V вв до н.э. – Р. Б. ) были кочевниками-скотоводами, но начинали приобращаться к земледелию. Они пасли скот – коров, верблюдов, овец и коз – на огромных степных просторах от Северного Причерноморья до Алтая и Восточного Туркестана, от Уральских гор на севере до Иранского нагорья».
Кстати, когда пророк Заратустра был изгнан соплеменниками из своей страны (Хорезма), он на протяжении десяти лет жил в горной пещере во владениях царя Виштаспа где-то на Востоке. Если учесть, что, по некоторым источникам, «арийские просторы» раскинулись до восточной Европы, то страна Виштаспа вполне могла находиться где-то в области Приуралья или на южном Урале. Тем более что, как утверждается в зороастрийской литературе, «в стране Эранвеж, откуда вытекает река Даити, десять месяцев – зима, и только два – лето», что намного ближе к уральскому климату, чем, скажем, к климату Средней и Срединной Азии.
начало истории башкирской литературы
До сих пор история башкирской литературы изучается лишь на примере произведений XVIII-XIX веков, начиная с творчества полководца и певца Салавата Юлаева. И в последнем по времени капитальном шеститомном труде «История башкирской литературы» древность и средневековье представлены не собственно башкирскими, а лишь общетюркскими памятниками. В то же время, как мы убедились, изучая эпос «Урал», художественное сознание башкир формируется уже в седой древности. Для нас в этом случае важно и другое. Собственно национальные художественно-философские традиции, накопленные в эпосе «Урал», не прерываются, они развиваются и дальше.
В последующие эпохи появляются и другие историко-героические, социально-бытовые эпические кубаиры-дастаны, показывающие различные стороны и ступени национального исторического и духовного развития. Каждый из этих памятников отражает реальные события своей эпохи, легко поддается классификации и исторической хронологии. Исходя из этого, возникает возможность воссоздания естественной эволюции формирования и становления художественного сознания башкир с древнейших времен до наших дней.
Что касается проблемы наличия или отсутствия письменности у тюрков, в том числе и у башкир, она, как представляется, также далека от решения. Незнание еще не означает отсутствия. Древние тюрки, которым часто отказывали даже в наличии самобытной культуры, с открытием орхоно-енисейских памятников перестали быть «дикими кочевниками», бесписьменным народом. Причем древние тюрки периода Культегина, основного героя орхоно-енисейских памятников, имели единую империю – Каганат (включавший в себя, по-видимому, и территории, населенные башкирами).
Могут ли оставаться сплошь неграмотными народы в единой империи, имеющей развитую письменность, о чем свидетельствуют орхоно-енисейские памятники? На какие просторы распространялись древнетюркская письменность, алфавит? Какую роль играют при этом тамги – родовые знаки древнего происхождения, своеобразно отражающие культуру тюркских народностей? Очень интересную мысль в этом плане высказывает крымский исследователь А. В. Ясыба в статье «Татарские тамги и их роль в формировании тюркской исторической топонимии Крыма»: «Что касается отношения тамг к алфавиту, то с открытием орхонских памятников письменности некоторые ученые, изучавшие их происхождение, склонны полагать, что это письмо имеет связь с тамгами».
Вероятность идентичности древних тамг и знаков алфавита увеличится, если собрать их по всему тюркскому миру. Этот факт говорит о том, что древние тамги и знаки алфавита были в основном общими для тюркского мира. А что если и башкирские тамги – это остатки древнетюркского (древнебашкирского) алфавита? Отсюда можно сделать предположение и о том, что тамги в древнем тюркском мире могли выполнять те же функции, что и китайские иероглифы, каждый из которых имеет конкретное содержание.
Исследование этих проблем, несомненно, требует комплексных усилий лингвистов, литературоведов, историков. По сути, мы давно уже реализуем концепцию единой эволюции художественных памятников прошлого (в том числе древности и средневековья) и современности. Шеститомная «История башкирской литературы», хотя бы на примере общетюркских памятников, отражает все периоды ее развития. Во введении к биобиблиографическому справочнику «Писатели земли башкирской» указывается, что общая концепция истории башкирской литературы берет начало с эпоса «Урал», то есть с античных, авестийских времен. В этом же справочнике на примере башкирских эпических памятников прослеживается дальнейшая эволюция становления национального художественного сознания. А в книге С. Галина «Башкирский народный эпос» (Уфа, 2004) в исторической хронологии проанализированы эпические памятники «Урал», «Акбузат», «Бабсак и Кусяк», «Идукэй и Мурадым».
В последние годы в БГУ в курсовых, дипломных работах и диссертациях, в научных трудах также заметно стремление рассматривать эпические памятники прошлого в общем контексте истории литературы. По этим вопросам в феврале 2007 года была проведена Всероссийская научно-практическая конференция «Формирование художественного сознания башкир: древность и средневековье». Материалы ее изданы отдельным сборником – «Башкирская духовная культура древности и средневековья: проблемы изучения» (Уфа, 2007). Что примечательно, в обсуждении истоков национальной культуры наряду с ведущими учеными республики участвовали и известные исследователи из зарубежья и регионов. Все это говорит о том, что проблемы, вынесенные на обсуждение, актуальны для всех национальных культур и литератур.
Изучение древности, средневековья и современности в единой исторической концепции и хронологии поможет освободить нашу науку от догм, временных и пространственных ограничений, откроет широкие просторы и перспективы в изучении художественного наследия народа, даст возможность восстановить естественную эволюцию становления национального художественного сознания.
Роберт БАИМОВ
Издание "Истоки" приглашает Вас на наш сайт, где есть много интересных и разнообразных публикаций!