Пандемия навсегда изменила наше будущее. О том, какие вещи уже никогда не будут прежними, рассуждает Линор Горалик, поэтесса, теоретик моды и маркетолог, автор канала «Вирусное будущее».
Почему некоторые люди никогда не выйдут из карантина
«Вечный карантин» может быть абсолютным, — то есть подразумевать полное затворничество, — или относительным, — то есть подразумевать перестраивание всего образа жизни под сложившуюся в карантинные дни схему с минимальными выходами наружу.
У вечного карантина может быть множество причин. Например:
- Фобии: после каждой крупной гуманитарной катастрофы или встряски возникает категория людей, не верящих, что опасность отступила/«война кончилась». Эти люди, скорее всего, будут бояться или коронавируса, или заражения вообще, или в целом будут воспринимать внешний мир как крайне опасное место и избегать контактов с ним в максимальной мере;
- Интроверсия: люди, и прежде склонные к уединению, в некотором смысле обнаружат, что такой образ жизни вести действительно вполне можно. Сейчас они как бы получают первую дозу бесплатно и убеждаются не только в ее сладости, но и в ее доступности. В некотором смысле, они получили возможность поставить «затворнический эксперимент», который раньше было немыслимо или очень трудно осуществить; теперь же, например, можно договориться с работодателем о продолжении работы из дома — а дальше лиха беда начало.
Иными словами, может оказаться, что для кого-то самоизоляция станет фактически бесконечной, — по необходимости, по выбору или по сложной смеси того и другого.
Станут ли «zoom-зоны» обязательной частью наших квартир?
Этот вопрос связан и с коронавирусным/кризисным будущим, и с нашим онлайновым будущим вообще. Становится очевидным, что часть деловых (и не только) видеопереговоров мы будем проводить из дома.
Сейчас существуют три подхода к вопросу «что делать с тем, что творится за спиной»:
- Ничего;
- Максимально прилизать;
- Воспользоваться технологическими возможностями средства связи для скрытия или замены фона.
С каждым существуют вполне определенные проблемы (пункт 3, например, не только пока что не очень хорошо работает, но и заставляет задаваться вопросом «Что ты там прячешь?»). Можно предположить, что постепенно начнут появляться разные решения этой проблемы — от ширм и фонов до профессионального оборудования рабочих кабинетов с распределенным освещением и шумоподавлением.
Отказ от сбора телеметрии станет асоциальным поведением?
Одно за другим появляются исследования, говорящие, что если граждане будут готовы немного поступиться приватностью и дать определенным службам возможность отслеживать те или иные биопараметры, это поможет повысить общую био-безопасность. Те, кто будет наблюдать за этими данными, смогут видеть потенциальные очаги эпидемий и реагировать на них на невообразимо ранних стадиях.
И тут возникает вопрос: будет ли снятие в гаджете галочки «Я согласен на анализ моих данных» восприниматься извне, — и, что еще интереснее, ощущаться самим носителем внутри, — как своего рода антисоциальное действие, отказ от помощи городу и миру?
Ответ на этот вопрос может, мне кажется, лежать в плоскости уже существующей практики малых дел и быть совершенно неумозрительным:
- крошечное чувство вины, которое можно испытывать, отказываясь передавать данные об ошибках аппликации ее разработчикам (тебе жалко? — а они бы сделали аппликацию лучше для всех!);
- неучастие в раздельном сборе мусора (да, один твой мешок ничего не значит, — но ты отказываешься присоединиться к труду над общим благом);
- неготовность поучаствовать в опросе общественной организации (да, справятся и без тебя — но…).
Что делать с «COVID-неравенством»?
На самом деле первые публикации, говорящие о том, что перед лицом эпидемии окажутся равны далеко не все, появились задолго до ее масштабного развития: вспомним тему «богатые скупают аппараты ИВЛ». И даже задолго до самой эпидемии COVID — в антиутопических аналитических сценариях часто говорилось о том, что привилегированные классы по понятным причинам имеют шансы пережить любой катаклизм, — и масштабную эпидемию в том числе, — лучше, чем представители менее обеспеченных слоев общества.
Уже сейчас мы отчетливо видим два типа COVID-неравенства:
- неравенство, связанное с уровнем медобслуживания (по нему пока нет, кажется, ни больших публикаций, ни масштабных исследований, — слишком рано, — но тема прорывается на поверхность);
- неравенство, немедленно выявленное экономическим кризисом, — но последнее я сейчас оставлю в стороне и сосредоточусь только на самой пандемии.
Вероятно, по мере того, как мир будет приходить в себя после COVID (а мне хочется надеяться, что этот момент настанет), исследования, расследования и публикации о разных видах COVID-неравенства составят очень значительный и очень важный пласт рефлексии о пандемии. А результаты этих публикаций станут эффективной составляющей риторики идентичности для целого ряда социальных групп.
В частности, может оказаться, что COVID-неравенство будут описывать как минимум в двух категориях:
- биологической — статистика покажет, что какие-то (не только возрастные, но, например, этнические) группы окажутся более восприимчивы к COVID и пострадают сильнее);
- социальной — недооказание медицинской помощи, менее эффективная диагностика, недообращение за помощью в силу социальных факторов, худшая оснащенность больниц и персонала в ряде районов, населенных представителями тех или иных социальных групп.
Есть впечатление, что риторика, выстроенная на COVID-неравенстве, может остаться с нами надолго, — и посмотрим, в какие повестки она будет встраиваться и что она будет значить.
Читайте также:
Медработницы чаще умирают от COVID-19, чем врачи-мужчины
Сахар увеличивает летальность COVID-19. Что есть, чтобы не заболеть и не поправиться?
«Карантин» — слово года | Что изменилось за неделю #20