На самом деле Вермеер не давал своим картинам название. Их сочиняли стряпчие, составляя реестр имущества клиентов. Так, в описи от 1676 года, сделанной после смерти художника, мы находим: "два трони (то есть "голова", "лицо") в турецком стиле". Одним из них и была эта работа.
Сегодня ее называют "голландской Моной Лизей", а когда-то она именовалась довольно тривиально: "Девушка в тюрбане" и "Лицо девушки" (1665-1667).
И только в 1995 году, перед подготовкой к ретроспективе Вермеера в Вашингтоне, она получила свое, ныне столь громкое и популярное, название - "Девушка с жемчужной сережкой" (Meisje met de parel /Girl with Perl Earring). А четыре года спустя писательница Трейси Шевалье закрепила его в одноименном романе, который позже лег в основу фильма со Скарлетт Йоханссон в главной роли.
Трони - это не заказной портрет, но выдумка художника. Портрет-фантазия, такой сюрреализм XVII века, в том плане, что, по сути, перед нами греза, "то, чАво вообСЧЕ не может быть", но вдруг воплотилось под кистью великого мастера (мы не знаем, кто позировал художнику, есть лишь догадки: его старшая дочь Мария, которой на тот момент исполнилось 12 - 14 лет / служанка художника Гриет, имя которой переводится как "жемчужина" / дочь мецената Рюйвена - покровителя Вермеера).
И трони - это та разновидность, назовем это так, портрета, обязательным условием которого было привнести в образ нечто непривычное - в лицо, позу, одежду.
И здесь есть все эти непривычности: и пухлые, нежные губы полуоткрытого рта, и эта странная, невероятно огромная жемчужина (?), и восточный тюрбан, и стремительная, динамичная поза - быстрый, разворот головы, словно девушку кто-то окрикнул и она с любопытством решила узнать кто же это может быть.
Вермеер и запечатлел этот миг, когда акт действия завершен, но любопытство еще не утолено, поскольку глаз еще не успел сфокусироваться.
Тюрбан - не первое, на что падает наш взгляд, но интресное, ибо это про Восток, культуру и по ныне для европейца диковинную, "не от мира сего".
Но, как это ни странно, сам по себе тюрбан совсем не был редкостью. Все благодаря Султану Сулейману, активно покорявшему Европу в XVII веке - мода и ничего кроме моды.
Но этот довольно привычный предмет обихода для времен Вермеера, художник таки приподнес с экзотическим озорством - в не классическом цвете, подчеркивая его необчность.
Сережка - вот, что цепляет наш взгляд. Огромный жемчуг, который совсем, в общем-то и не жемчуг, а фальшивка (венецианское стекло или перламутр).
Фальшивка, которая страстно желает казаться настоящей, также как и портрет девушки, который совсем, по сути, и не портрет, но настойчиво стремящийся им быть.
И эта псевдожемчужина, которая мыслит себя именно жемчужиной, есть не просто символ света, чистоты и женственности, но символ праведности, Христа и Девы Марии, спасения - ценный знак любви к Богу.
И все вместе это "то, чАво не может быть", сотканное из несуществующего, есть что-то совсем настоящее и реальное (разве это не сюр?), нечто, во что мы верим.
А верим мы, точнее он, художник, и они, зрители XVII века, в Бога, но по-особенному остро - кальвинизм, ответвление протестантизма, в котором единственным сувереном является Бог и все толкуется исключительно с позиций Бога, а не проповедников или папы (то есть, словами Библии).
И вот что важно, кальвинизм, как и в целом протестантизм, не предполагает изображений Бога и всех причастных к Священному Писанию, потому что Бога изобразить нельзя.
Вермеер, в общем-то и не изображает Бога, и даже не изображает он Деву Марию, хотя здесь и присутствуют два основных ее цвета - синий и белый.
Но он изображает СВЕТ, который где-то там, за пределами холста, но здесь, ибо он освещает лицо героини и именно он есть примета Бога. Потому что Бог здесь, вокруг нас, и его не нужно искать где-то там.
И эти пухлые, чувственные губы с одной стороны про ту самую добродетель, ибо линия их расположения аккурат указывает на фикцию в виде жемчуга. Да и фикция эта все-таки очень хочет стать настоящим (именно жемчуг подчеркивал истинную природу женщины). Поэтому и прелестница также идеальна и совершенна, как округлые формы этой перламутровой сферы (вообще, все почти героини Вермеера изображены именно с жемчугом).
С другой стороны - перед нами все-таки фальшифка, которая только косит под истину и девушка, которая только желает быть праведной. И не то, чтобы она погрязла во грехе и распутстве, скорее, она просто обычный человек с обычными мирскими делами и желаниями.
И вот эта незнакомка - девушка, которая совмещает в себе двух Марий: Мария, которая Дева, и Мария, которая Магдалина.
