Заманчиво заработать за час 1000 рублей, и я согласилась. Потихоньку начали собираться пассажиры. Стояла зима, мы месили ногами снежную кашу. Подошла женщина в сопровождении двух мужчин. "Я Ракитская", – представилась она, - до Ростова". Но когда женщина достала деньги и хотела мне заплатить, я увидела, что протягивает она вполовину меньше. Не помню уже точно, сколько стоила поездка, но, допустим, 3000. А женщина давала полторы. Я сказала: "Странно. Диспетчер вам разве не сказал, что поездка стоит 3000"? - "Какие три тысячи"? – взвилась Ракитская.
Я стала звонить диспетчеру.
– Она нас не слышит? – спросил Александр.
– Нет.
– Попробуй ее как-то успокоить.
– В смысле, успокоить? Что мне с ней делать?
– Скажи, пусть подождет. Если не все соберутся, посадишь ее.
Как объяснил мне Александр, при посадке всегда есть так называемые «лишние люди». Это те, которых записывают сверх имеющихся мест и за более дешевую плату. Потом, если автобус заполнится полностью, и в них не будет нужды, их отбрасывают. Каким образом это сделать – задача диспетчера (моя), но главное, чтобы всё было тихо, без скандала.
Что мне было делать с этой кричащей в ночи женщиной? Пошел мокрый снег, он хлестал нас обеих по лицу. Ракитская плачущим голосом просила, чтобы я впустила ее в маршрутку, она должна ехать во что бы то ни стало - в Ростове у нее то ли кто-то умирал, то ли уже умер. Не помню, как я пережила эти мольбы. В конце концов ее спутники сказали: "Мы доплатим, только посадите ее". Я опять звоню диспетчеру.
- Держи ее, - сказал он. - Там будет человек до Феодосии за 3500. Если он не подъедет, тогда.
Я не знала, как ей все это сказать, какими словами.
– Мы же договаривались за полторы тысячи! – говорила женщина, плача, - Лучше бы обратилась к другим! А теперь уже поздно. Вот 3000, пустите меня, я сяду.
– Подождите пока, - только и смогла ответить я.
– Чего же вам еще надо? – и она залилась слезами.
Подъехал человек, который был до Феодосии – крепкий, спортивный. Ну вот, все в сборе. Я отлистываю водителю 8000 на бензин, и даже в темноте чувствую на себе взгляд Ракитской.
– Что же вы делаете? – спросила она тихо.
– Не знаю… - ответила я, - Обращайтесь к тому, кто записывал вас на этот рейс. - это была фраза, которую мне следовало произносить в случае любого недоразумения с пассажирами.
Двое спутников взяли женщину под руки и увели в темноту, а я пошла сдавать кассу. Никогда не пользовалась терминалом, и попросила менеджера мне помочь. Дело было, кажется, в «Связном». Бойкий мальчишка, худенький, живо жал на кнопочки, я только рядом стояла и наблюдала. А когда он стал просовывать купюры в щель, одна пятитысячная возьми у него, да порвись. Причем разорвал он ее надвое, ровно посредине.
Стоит и смотрит на обрывок удивленно. А вторую половинку терминал немного пожевал и выплюнул – прямо в подставленную ладонь.
– Это что? – спросил он как бы сам себя. А потом добавил: - Не бе-беспокойтесь, я возмещу.