Повесть
На небе почти не было ни звезд, ни луны. И это было хорошо для снайпера. Вот только что за дела? Как это произошло? Интересно, а что происходит в моем времени? А здесь пока что приходится выполнять написанный не кем-то, а именно тобой сценарий. Видать, Бог решил посмеяться надо мной, типа ты решил, что Творец? Вот типа и отвечай за свое творчество!?.. Да, похоже на то. Но сценарий – это одно, а как на самом деле произойдет? Никто не знает, только Бог…
Вот я и на войне. В принципе ничего сложного. Потому что я смешался в пространстве и времени с Ахатом. Мне теперь снятся не мои, а его сны. Это сны о родине, о селе Макар у горного хребта. Я его узнал, хотя был там пару раз. Но маленький домик снайпера-ветерана я запомнил. Рядом бежит речка Сиказе, которая впадает в Зиган. А там до моей деревни всего семь километров, точнее до деревни отца. Родился он 1937 году, учился в начальной в своей деревне, потом десятилетку закончил в Макар. Отец то и рассказал мне про славного снайпера. И что Героя ему не дали за то, что морду набил штабной крысе. Может так и было, откуда теперь узнаешь?.. Хотя, теперь-то и есть шанс узнать все…Я же теперь там, то есть тут.
…Снится мне отец Ахата на телеге и два сотрудника НКВД, которые арестовали его в 1937 году. А все потому что он никакой не Ахметьянов, а Карамышев. Ведь село назвалось сначала Кармыш, что значит крепость. И основали его Карамышевы. И был легендарный царский офицер майор Карамышев, который был богат и известен. Кстати, и мой прадед воевал в Русско-японскую и тоже пенсию имел как ветеран. А деревня наша отпочковалась от Кармыша, основал ее тот самый майор Карамышев.
Сильный род Карамышевы, зажиточный, потому и в годы революции хлебнули горя… Сейчас в Макар есть музей, там висят стенды, много выдающихся людей вышло отсюда. Кто-то и в правительстве заседал. Один из Карамышывых стал командиром полка в армии Башкирского правительства. А военным министром был наш земляк из деревни Кузяново, что в пяти километрах от деревни отца…Вот тут-то у моста через Зиган и словил красный командир Блюхер свою пулю в ногу. Ох, как зверски отомстили красные бойцы башкирам, как пустили кровь мирным жителям. Особенно досталось Карамышевым. Затем этот грабеж и геноцид назвали геройским походом Блюхера, да и сельскую школу наградили именем палача.
Август 1942 год. Передовая на Ленинградском фронте, Ораниенбаумский плацдарм. Немецкий пулеметчик подозрительно высматривает позиции русских.
– Гутен морген, Ганс. – Здоровается с пулеметчиком унтер-офицер.
– Гутен морген, господин унтер-офицер, – вытягивается по стойке смирно солдат.
– Вольно, заметил что-нибудь подозрительное? – вскинул бинокль унтер-офицер.
– Никак нет, господин унтер-офицер. – Отрапортовал солдат.
Вдруг голова унтер-офицера откинулась назад, а фуражка слетела. Унтер офицер рухнул на дно окопа. Пулеметчик присел и наклонился над ним. Во лбу унтер-офицера зияло отверстие.
– Проклятье, снайпер! – закричал пулеметчик. Из блиндажа стали выбегать солдаты и занимать места за минометами.
С немецкой стороны на позиции русских открыли беспорядочный минометный огонь. К ним присоединился и пулеметчик, длинными очередями поливая нейтралку.
Ефрейтор Блинов с котелком каши для командира роты присел на дно окопа. Комья земли от взрывов падали на солдата, засыпая его и котелок с кашей. Затем обстрел прекратился.
Затем Блинов зашел с котелком в землянку командира роты.
– Блинов, ты где там ползаешь? – Лейтенант Пильник ждал свой завтрак.
– Виноват, товарищ лейтенант. Вот ваша каша. – Блинов поставил котелок на стол из досок. – Разрешите идти?
– Иди и больше не опаздывай. Постой, это что такое? – Лейтенант увидел комочки земли в котелке. – Что ты принес командиру?
– Виноват, обстрел был.
– Я не глухой, плащ-палаткой надо было накрыть, уточни в роте, есть ли потери, пусть сержант Шумский доложит.
– Есть! – Блинов вышел из блиндажа.
В блиндаж вошел Шумский.
– Товарищ лейтенант, потерь нет, двое легко ранены.
– Как думаешь, почему немцы открыли огонь?
– Так значит, попал наш снайпер в кого-то.
– Так и знал, говорили же ему, не балуй зря. А он все пуляет. Вызови ко мне этого снайпера, если вернулся.
– Есть, – сержант вышел.
В траншею сполз солдат со снайперской винтовкой. Устало вытер ладонью вспотевшее лицо.
– Живой, Ахметьянов? Двигай к командиру роты, головорез!
– Я не головорез. Я башкир.
–Знаю, кисям башка, значит, головорез…
– Ох, дождешься…
Навстречу идет Блинов с котелком.
– С возвращеньем, Ахат! Я тебе воды приготовил, попей, чистая!
– За это спасибо, Андрюха…
Ахметьянов пьет и умывает лицо.
– Ты, Блинов, до войны кем был?
– Гармонистом. Так гармонь разбомбили…
Ахметьянов протягивает Блинову губную гармошку:
– Держи сувенир!..
– Спасибо!.. Слушай, Ахат, возьми меня с собой! Я тоже снайпером хочу стать!..
– Ты? Снайпером? Скоро в школу набор будет, пиши рапорт.
Ахметзянов закинул винтовку за спину и поспешил в блиндаж командира роты.
– Сержант Ахметьянов по вашему приказу прибыл. Уничтожен унтер-офицер.
Ротный недовольно взглянул на снайпера.
– Унтер? Значит, на завтрак заработал? Вон на столе котелок, лопай.
Ахметьянов взглянул на котелок.
– Товарищ лейтенант, спасибо, мне там на кухне оставили завтрак. Я вам трофейный котелок подарю, с крышкой.
– Я командир Красной Армии и с немецкого котелка есть не собираюсь!
Слушай, Ахметьянов, я тебе говорил, чтобы ты на нашем расположении не стрелял? Опять из-за тебя двоих ранило. Найди себе другие места для охоты. Нам эти обстрелы не нужны. Война завтра не закончится, а ты проблемы приносишь.
– Мне комполка разрешил. Хорошо, товарищ лейтенант. Я перейду на другой участок. А их пулеметчика сами пойдете снимать?
Лейтенант Пильник финкой вскрыл банку тушенки.
– Садись, снайпер. Сколько у тебя на счету?
– Так этот унтер будет пятидесятым. – Снайпер финским ножом сделал зарубку на прикладе винтовки.
– Ладно, представлю тебя к награде, только обещай держаться от наших позиций подальше… Блинов! Давай сюда флягу!
В блиндаж влетел Блинов и подал флягу с водкой.
Лейтенант налил по сто грамм в кружки.
– Давай, снайпер, за твоего пятидесятого, за победу!
– Спасибо, командир, если нужна помощь, вызывай. – Снайпер чокнулся с лейтенантом, – за победу!
Звонит телефонный аппарат.
– Седьмой слушает. Так точно. Есть легкораненые. Так точно. Живой. Уже пятьдесят. У меня. Понял. Конец связи.
Лейтенант кладет трубку. Говорит Ахметьянову.
– Сержант, приказано тебе явиться в штаб полка. Там сам все доложишь. Нас не забудь, мол, обеспечили, прикрыли.
Ахметьянов пошел вдоль траншеи к себе в землянку, там перемотал портянки и пошел в штаб, который был в роще в тылу.
Пока все идет по моему сценарию. Я стараюсь ничего лишнего не делать. Лежать под обстрелом мне помогает мужество и сноровка Ахата. Есть у нас с ним и схроны, окопы. Но пару раз меня чуть не зацепило. Землей закидало и камнями. Я пока не вижу никаких намеков на выход из этой ситуации. Может придется отрабатывать до прорыва блокады. Вот зимой по полям ползать как-то не хочется.
Штаб находится в деревянном доме. В штабе командир полка Винников, начальник штаба майор Шнуров, полковой комиссар Булатов, старший политрук Заречкин и радистка Катя. Звонит телефон. Радистка берет трубку, протягивает подполковнику.
– Товарищ командир, комиссар дивизии Вас вызывает.
– Слушай, подполковник, – (голос в трубке), – сегодня надо встретить военного корреспондента из Москвы. Он пробудет у тебя день-другой, головой отвечаешь! Так что готовься.
– Понял, товарищ дивизионный комиссар, корреспондента встретим, как полагается. Все понял.
Винников кладет трубку. Обращается к начальнику штаба и комиссару полка.
– Майор Шнуров! Через полчаса всех командиров ко мне! Полковой комиссар Булатов! Берите мою машину, гоните в штаб дивизии, встретите корреспондента лично. И еще, старший политрук Заречкин, организуйте встречу высокого гостя, похлопочите насчет размещения, с обедом разберитесь.
Эренбург с полковым комиссаром Булатовым едут в виллисе по безлюдной лесной дороге из штаба дивизии.
– Товарищ Эренбург, до штаба недалеко, скоро уже доедем.
Эренбург закуривает трубку и вспоминает недавний разговор с Верховным. Они курили трубки в беседке на правительственной даче.
Верховный:
– Илья Григорьевич, ты многое повидал на свете, в Париже жил много лет, в Испании был, книгу написал о той войне. Да и сейчас ты часто выезжаешь на фронт, много статей пишешь в «Красную звезду». Интересно пишешь, зло так, главное честно. Скажи мне, товарищ Эренбург, почему наши части отступают, разве боятся наши солдаты гитлеровцев? Почему? Разве наша партия и народ не вооружили Красную Армию, разве нет у наших бойцов непримиримой ненависти к врагу? Разве не хотим мы все вместе уничтожить врага, вторгшегося на нашу советскую землю?
– Да, Иосиф Виссарионович, многие боятся, есть и трусость, и дезертиры. Что-то мы, видать, упустили из вида, может слишком верили в силу коллектива в ущерб личности человека? Это как в колхозе: кто-то серьезно вкалывает, а кто-то прячется за спинами других, а лавры себе приписывает. А потом, немец – враг умелый, хорошо обученный, а у нас бросают в бой часто необстрелянных. Их бы подучить, чтобы поверили в свои силы. Но мы деремся неплохо. Враг силен, но мы его победим.
– Для победы нужно встряхнуть хорошенько и командиров, и бойцов, вселить в них дух борьбы не на жизнь, а на смерть. Нужно пропагандировать подвиги наших лучших солдат, ставить их в пример. А трусов и предателей будем карать жестоко…
Фарит АХМАДИЕВ
Продолжение следует…
Издание "Истоки" приглашает Вас на наш сайт, где есть много интересных и разнообразных публикаций!
