Окно выходит на февральский двор, размытый как на плёночной кассете.
Сюда не доберется волшебство
Здесь голуби, машины. А соседи выносят выбивать во двор ковры. Считается, что так свежее запах.
Кот перепишет правила игры, рванув через ковёр.
На мокрых лапах в Антарктику шагает снеговик.
И я не помню, от кого я слышал японскую легенду о любви, наполненную лепестками вишен.
В ней снег растаял — спящая вода. Вода проснулась, без конца и края.
Ведь те, кого мы любим, никогда, подумай, никогда не умирают.
Вода в нас льется миллионы лет, сметая всё небесной электричкой.
Вот человек, вот он востоковед, он лыс, рационален и практичен, дотошен до пустячных мелочей.
Скажу, что он романтик — кто поверит.
Но на стене — коллекция мечей, распахнутый навстречу солнцу веер.
И, с нежных лет испытывая шок от утреннего раннего подъёма, он неизменно вновь вставал и шёл на скучную работу, прочь от дома.
И не такой хотел себе судьбы. Япония — цветы и Фудзияма.
Когда-то он там был, он точно был,
в какой-то прошлой жизни.
И упрямо,
настойчиво он думать продолжал,
дороги собирая как трофеи — на ветках,
невесомы как душа,
сидят цветные крохотные феи.
Они печаль вскрывают как нарыв, как опытный электрик щитовую.
Профессору казалось, что он жив, пока он знает — феи существуют.
Как раз весной, неважного числа, в дурацком невесеннем настроении он снова шёл,
и Смерть за ним пошла.
А вроде не болел, но тем не менее.
Они прошли вдоль здания "Салон" и "Всё для дачи: торф, лопаты, грабли".
И человек почувствовал, что он не человек, а трепетный журавлик.
И Смерть его тогда взяла в ладонь,
взяла, подула на него тихонько:
"Лети. Не будет "после" — будет "до".
Лети над мостовой, над колокольней.
Лети вперед, считая этажи, перечеркнув кусты, убрав препоны.
Ты думаешь — я Смерть? Я, глупый, Жизнь, а смерть была до этого. Ты понял?
Туда лети, где кукольные тян улыбчивы, умны, немногословны.
Лети, моё цветочное дитя, отсюда в бело-розовые волны,
раскрыв бумажный зонтик, налегке, и завернувшись в шёлковое знамя.
И говори на древнем языке с тайфунами, драконами, цунами.
Резвись, сбивая звезды на лету, примерь к себе луну как подлокотник.
Малыш, ты видишь? Сакуры цветут. Они же для тебя цветут сегодня".
Шумит вода светлее прочих вод, приветствуя вернувшихся обратно.
Профессор знал, что феи ждут его.
Они не просто ждали — были рады.
И он был рад, и веточки не гнул, и юный ветер ящерками бегал
—
журавлик проживёт одну весну, а после вновь вернётся в человека.
#svirel_poetry
Художник: Svetlana Sphinx