Вот едет поезд.
Едет человек.
Полоска света, боковая полка.
Билет проводнику. Рюкзак наверх.
Стучат колеса, ехать очень долго.
По стеклам проплывают города,
прожекторы, столбы и сотни станций.
И человек изменчив как вода,
но под ребром его всегда константа —
он капитан, отправившийся в рейд,
и вместе с ним отправились (как странно)
корсары незабудковых морей,
пираты васильковых океанов.
В соленом сне, в жемчужном буруне
у человека кортик и тельняшка.
Его опять качает на волне
у пьяных диких скал в древесных бляшках
созвездие бессмертных маяков.
Он снова мал, тельняшист и отчаян.
Плывёт смешной корабль дураков.
Вращается штурвал. Кружатся чайки.
Вот самолет.
Вот человек летит.
Томатный сок. Заложенные уши.
Посадка будет около пяти.
Подушка надувная и беруши.
Смотреть в окно и видеть облака,
и видеть в облаках на самом деле
их — адмиралов синего вьюнка,
командующих солнечного хмеля.
Так тихо,
в золотой пыльце салон.
Еда в коробке, кресло под наклоном.
У человека режется крыло
как первый зуб, болезненно, бескровно.
Во снах, где не болит пока спина,
у человека куртка и пилотка.
Чернично-земляничная страна,
отцовский велик, дедушкина лодка.
И ветер на крыльцо клубочком лёг,
просвечивая птицами в утробе.
Над крышей — стрекоза. И самолёт.
В нем каждый свят и ангелоподобен.
Вот город.
Человек спешит домой.
Его там ждут или не ждут — идёт он.
Идёт через дорогу, по прямой,
тень пилигрима, инеистый йотун.
И с ним идут через фонарный воск,
стекающий в холодные каналы,
солдаты одуванчиковых войск,
ромашковых империй генералы.
Бетонный рай, бензиновый мистраль.
Кофейный бог помянут трижды всуе.
Но скоро — до свиданья, брат февраль,
надеюсь — без обид. Ещё станцуем
в цветах планеты, сделанной из книг,
о выживших в любви, в квадрате, в кубе.
Чем стала бы вселенная без них,
без снов и без людей, которых любим.
Наверно, представляется с трудом.
Вот самолет — серебряная холка.
Вот поезд, вот мой город, вот мой дом.
И в небесах смеётся Стивен Хокинг.