Сейчас, пожалуй, не всем понятно слово «полуторка» - «поллитровка» ближе и навеки с нами. Я, как старый динозавр, застал времена, когда по нашим дорогам бегали грузовички-полуторки. Не только застал, но и запомнил через горящее ухо.
Во времена моего детства на месте Самаркандского молочного комбината (кстати, его тоже давно нет) и котельной лежало поле, где наш колхоз-миллионер «Москва» выращивал овощи. Вернее, от имени колхоза выращивала семья Гафур звено (это слово было неотделимо от его имени).
Чтобы было понятно, ещё задолго до семейного подряда, который начали продвигать в Советском Союзе и широко распространили в 80-е годы, в Узбекистане процветала погектарщина: семья колхозников брала у колхоза землю по силам, ей отпускался план сдачи определенного количества фруктов, овощей и злаков. Что сверх плана, семья могла сдать в колхоз за вознаграждение, либо продать на рынке и за счёт этого строить свое благополучие. Колхоз, правда, помогал - с техникой, например. Тогда химические удобрения в садоводстве и овощеводстве не применяли, особенно частники - для себя же выращивали. Плановый урожай забирали прямо с поля.
Такая семья имела статус звена, звенья объединялись в бригады. Звеньевой - глава семьи. Бригадир, по сути, выполнял роль контролёра от правления колхоза. Я помню нашего бригадира - товарища Тагиева. Он неизменно ходил в отутюженном военном френче без погон, штанах галифе и блестящих хромовых сапогах. По любому поводу через слово он говорил: «партия». Поэтому за глаза его иначе и не называли: Партия. Поговаривали, что он был большим начальником, но за какие-то провинности его понизили до бригадира. На моей памяти он «дослужился» до банщика в иранском хаммаме в нашем селе, но френч и все остальные атрибуты начальственного сословия сталинских времён сохранил.
Я сильно не вникал в эту систему, по сути, приусадебного хозяйствования - пишу о том, чему был сам свидетелем, чуток участником. Все население нашего осколка от села Ходжа-Саат в девять-десять дворов (в самом селе жило несколько тысяч человек) по просьбе Гафур звено помогало обрабатывать землю, высаживать рассаду, ухаживать за посевами и собирать урожай. За натуроплату ведрами или ящиками помидор, огурцов, винограда и т.д. мы, пацаны, с удовольствием помогали взрослым. Можно было вдоволь поесть с куста фрукты и овощи, принести ещё домой после работы. Нас никто не заставлял работать от рассвета до заката - можно целый день, а можно и час или два. В любом случае вознаграждение было щедрым.
Случилось это примерно в лето 1966-го. Наш сосед Амон ака с кетменем ходил между грядками помидорного поля и направлял поток воды. У нас было орошаемое земледелие - вода поступала с Даргома по сети арыков. Если правильно (своевременно и в меру) поливать, можно получить несколько полновесных сборов помидор за один сезон. А какие они вкусные, сочные и солнечные были! А аромат! Поэтому поливом занимались только опытные дехкане.
Я с его сыном Сабиром играли недалеко, на краю поля, где проходила гравийная дорога. Она начиналась на «Выставке»*, огибала наше поле и уходила в махалля Дамарык, где тоже в основном жили иранцы.
Тут же паслось несколько овечек, за которыми мы должны были смотреть. Тогда кругом были сады и наши уши, привычные к звукам природы, чутко уловили дальний гул мотора грузовика со стороны Выставки. Это было редким явлением, поэтому мы обо всем другом тут же забыли. Вскоре за поворотом показалась и сама машина. В моем воображении это был фашистский танк, а не тарахтелка с деревянной кабинкой. Недолго думая, я слепил из зрелых помидор «бомбочку» и приготовился к атаке.
Когда грузовик поравнялся с нами, со всей силы запустил «бомбочку» в боковую щель «танка». До сих пор перед глазами облепленные томатной жижей фанерная дверка, огромное ухо и без того багровая щека водителя.
Мы же с Сабиром покатываемся со смеху. Дальше как в замедленной съемке: грузовик делает задний ход, наши барашки каким-то чудом без вреда проскакивают между колесами, машина останавливается чуть ли не у моего носа, а я не могу остановиться: такой смех нашел, аж до коликов.
Пока я хохочу, дядя водитель подходит сзади и железные пальцы клещами зажимают мое правое ухо и начинают закручивать как барак**. Если бы не подбежал Амон ака и не уговорил разъяренного водителя простить мальчонку, остаться бы мне без уха.
Еще спасло и то, что водитель узнал во мне сына своего напарника: мой отец, как и он, работал в сельпо - только грузчиком. Они очень часто грузы по магазинам развозили вместе.
Вот так мне запомнилась встреча с почти деревянным «танком». Правда, в интернете я не нашел именно такой образец. Очень даже возможно, что за неимением запчастей (к тому времени автомобили «Газ-АА» были сняты с производства) наши умельцы-столяра просто изготовили кабинку из досок и фанеры.
___________________________________________
*Выставка – на том месте где-то в середине прошлого века проводилась осенняя сельскохозяйственная выставка. Даже на моей памяти, примерно до середины 70-х, все еще стояла арка с нарисованными фруктами и овощами, арбузами и дынями.
**барак – это восточные пельмени, которые напоминают человеческое ухо. На четырехугольные сочни накладывают фарш, потом складывают вдвое, свободные от фарша края загибают кверху и, закручивая вокруг пальца, слепляют только нижние концы. Как-нибудь расскажу и покажу как их делают.