Как-то один советский критик выразился, что пятидесятники «бунтовали против трезвого и мещанского благоразумия» и «рубили полированную мебель саблей».
Но ведь именно они стали началом для шестидесятников.
Правда, самого слова «пятидесятники» ни тот критик, ни другие не произносили. Однако мы с вами можем выделить это поколение по аналогии с более прогремевшими шестидесятниками.
Не путать пятидесятников в культуре с одноименным названием секты.
Пожалуй, Олег Даль был ярким воплощением пятидесятников.
Нет-нет, играл он и в 1960-е, и в 1970-е гг. Вплоть до 1981 г. Но именно по сути, по характеру он был представителем 1950-х гг., когда противостояние еще только начиналось.
В разных ролях он нес близкое противоречие характеров. Его герои бунтовали против мещанства – но порой «рубили полированную мебель саблей». Они были незадачливыми и застенчивыми – но ироничными и непринужденными; беззаботными и озорными – но смелыми и отважными.
Получается, что ирония у него была способом защиты от повседневной грубости жизни. И еще от страха.
Иначе зачем бы его художник Евгений Соболевский из «Хроники пикирующего бомбардировщика» режиссера Наума Бирмана, подлетая на маленьком самолетике к фашистским истребителям, сочинял веселые стихи о самом себе?
«Будешь ты стрелком-радистом,
А в душе – пилот,
Будешь ты летать со свистом
Задом наперед».
И ведь в свои последние минуты он успел в эфире назвать координаты немецкого аэродрома. Вот вам и смесь поэтичной романтики с реальной смелостью.
А что было в общении с женщинами? Да всё та же смесь.
Взять хотя бы комедию Леонида Гайдая «Не может быть!».
С одной стороны, герой Даля здесь был человек парящий, витавший в каких-то неземных сферах. Он даже работал в театре и фамилию (явно придуманный сценический псевдоним) имел слишком сложную: Барыгин-Амурский.
С другой стороны, этот Анатолий всеми корнями был вплетен в бытовуху. У него были не просто жена и дети, но целых трое детей. Он не просто встречался с другой женщиной, но она еще и сама была замужем.
Между прочим, двойная фамилия как бы и подчеркивала обе сферы: бытовуху (Барыгин) и романтизм (Амурский).
В итоге, когда обе эти сферы слишком уж столкнулись, актер нервно вскричал: «Я не могу работать в такой нервной обстановке!» Причем это он так о свидании говорил.
Вспомним более серьезный фильм «Женя, Женечка и «катюша»» Владимира Мотыля (того самого, который прославился картиной «Белое солнце пустыни»).
Вместо на самом деле грубоватой медсестры Женечки его романтичный герой видел якобы прекрасную даму. Она относилась к нему снисходительно, как всего лишь к юнцу, а он в ответ мысленно называл ее сударыней.
Этот мальчик вел себя как галантный кавалер даже на фронте. Например, если надо было броситься сломя голову к машине и самому потом плюхнуться в грязь, чтобы подать руку этой «сударыне»...
Порой он был уж слишком галантен. Его манеры и «высокомыслие» не вязались с тем, что происходило вокруг.
Он и сам это понимал. А потому вынужден был порой посмеиваться над собой.
В «Старой, старой сказке» режиссера Надежды Кошеверовой герой Олега Даля был одновременно печальным кукольником в реальности и веселым солдатом в сказке.
Солдат никогда не унывал, и ему все удавалось: и Бабу-ягу победить, и много денег найти, и огниво раздобыть, и прекрасную принцессу завоевать.
А вот кукольник… все, что он смог сделать, – это сочинить прелестную сказку.
Так же, как Женя из военного фильма, сказочник раздваивался.
Он был погружен в мир прекрасного – а потому сложно уживался с реальностью. Но свою духовность он не бросал, от чувства прекрасного не отрекался.
И это все-таки приводило к победам. Та же грубоватая связистка Земляникина из фильма «Женя, Женечка и «катюша»», кажется, начала тянуться к нему и что-то такое понимать в его «высокодуховности».
Интересно, что уже в те годы прозвучали, вроде бы, и веселые, но на самом деле грустные слова Булата Окуджавы: «Капли датского кроля пейте, кавалеры!»
Рассказывают, что Даль не просто играл легко, но импровизировал. Кажется, ему это было нетрудно во многом потому, что он словно бы играл самого себя.
Вот такие они и были, эти пятидесятники. И Олег Даль – один из ярких их представителей. Все вместе они проторили дорогу тем самым шестидесятникам, эхо которых гремит до сих пор.
