Вечерело, и в окнах дома №8 загорались теплые огоньки. Прорваться сквозь пургу и найти этот дом мог только местный житель или опытный почтальон: попробуй отыщи, когда после шестого дома следует десятый. Восьмой будто и желал когда-то при строительстве встать в ряд, но не успел добежать, остался в стороне сам по себе, не защищенный стенами собратьев.
Жильцы «восьмерки», словно из солидарности к необычному положению своего родного дома, сегодня тоже чувствовали себя незащищенными, потерянными, как моряки далёкого корабля, попавшего в шторм.
Первый огонёк загорелся в квартире на втором этаже. Немолодая пара вошла в кухню: женщина со свертком в руке, мужчина с листком бумаги. Главу семьи Тружениковых сегодня сократили: фабрика не могла сейчас позволить себе лучшего токаря. Из свертка доставались накопления, на бумагу записывались ближайшие обязательные расходы. Тружениковы сразу решили, что отчаиваться нельзя. Муж прятал злость от бессилия: ненавистная жалость в глазах жены, да и как теперь помогать сыновьям с ипотекой; жена прятала страх неизвестности: что будет дальше с ними, не сляжет ли без работы муж, не потеряют ли рабочие места их дети.
На четвертом этаже в ярком свете потолочной люстры мама и дочь Усталовы следили за тем, как сосед по лестничной клетке заканчивает чинить их поврежденный интернет-кабель. Старшей Усталовой стыдно было признаться, что кабель погрызла не кошка. Просто сегодня во время очередного урока дочери «на удалёнке» она так отчаялась, так разозлилась на непонятную компьютерную программу, что схватила ножницы и перерезала толстый серый провод. Младшая Усталова качала свешенной с дивана ножкой и вспоминала, как летом они с мамой выбрали ей красивый школьный фиолетовый портфель, но она почему-то так ни разу не пошла с ним в школу. И вообще, школа оказалась не такой, как она думала, а своих одноклассников она видела только на экране компьютера.
Этажом выше молодая Самообманова интенсивно качала пресс. Уже неделю она участвовала в онлайн - марафоне «Стройная Пандемисс», и верила, что проводимое в заточении квартиры время нужно тратить с пользой для фигуры. Напрягая живот и складываясь пополам, она пыталась отвлечься от регулярно накатывающего чувства нехватки воздуха. Что-то мешало ей спокойно засыпать, что-то тревожило её во снах, отчего-то пропал аппетит, но она не позволяла себе проваливаться в негатив, снова и снова регистрируясь на новые марафоны по кулинарии, фитнесу, макияжу.
На шестом этаже Фомин-Неверович, чье лицо освещал голубой экран телевизора, плевался, слушая новости. «Кажется, я один тут понимаю, что никакой пандемии нет! Сегодня выходил на улицу без маски, завтра тоже выйду!» – планировал про себя Фомин-Неверович. Ни раз обманутый партийным начальством ещё в молодости, он твёрдо знал, что властям верить никак нельзя, а придумано всё это, чтобы развалить страну во второй раз, чтобы простой люд поумирал, а выжили бы одни олигархи. Он их насквозь видел!
На восьмом этаже свет загорелся сначала в коридоре. На пол по стеночке сползла Героева. Теперь она устало улыбалась, то поглаживая встречающую её кошку, то массируя отёкшие ноги. Она уже и не силилась вспомнить, сколько дежурств к ряду отработала в отделении интенсивной терапии. Войдя в кухню, она уселась на табурет и прочла записку, лежавшую на столе:
«Машуля, я покормила Барсика, цветы полила. В холодильнике пюре с котлетой, поешь, тебе нужны силы. За ключами приходи, как проспишься. Твоя соседка тётя Нина Добренькова»
Маше Героевой хотелось заплакать, так трогательна была простая забота ее соседки. Но сил не было, она сложила руки на столе, голову удобно уложила на руки и уснула самым крепким на свете сном.
У Героевой был сосед сверху. Седой капитан дальнего плавания в отставке, а теперь старший по дому, Уязвимов. В его окнах не горел свет. В темноте большой комнаты он смотрел в окно, как когда-то из капитанской каюты вглядывался в шторм за стеклом иллюминатора своего корабля. Он делал для дома, что мог. Выбил у администрации три сотни бесплатных масок на месяц для всех жильцов. Добился, чтобы за электричество брали меньше, ведь люди теперь вечерами всегда дома. Весной ему обещали засеять клумбу под окнами, чтобы у людей была хоть маленькая радость. От мыслей о доме Уязвимова отвлекал только периодически подступающий тяжелый кашель, и отдышка, следующая за ним.
Пурга за окнами дома ревела, как ревёт шторм за бортом корабля. И как во время шторма матросы перемещаются по узким корабельным коридорам, хватаясь, за что придется, так и жители восьмого дома хватались, за что могли. Кто-то латал бреши в корпусе, кто-то помогал раненым, кто-то спал после вахты, свернувшись на жесткой койке, кто-то подсчитывал и распределял оставшуюся провизию, кто-то уговаривал сам себя, что уже видит в иллюминаторе землю. А корабль нёсся по волнам пандемии, и одно море знало, что ждёт матросов впереди.
____
Уважаемые читатели! Я приглашаю вас к тактичному и доброжелательному обсуждению. Любые оскорбительные сообщения в мой адрес или адрес других людей будут отправляться в бан вместе с их авторами. Мой канал место для размышления и поддержки, а не для слива агрессии.
Автор текста и канала: психолог Галина Соколенко
____
Читайте другие мои статьи: Мымра: история о том, в кого мы превратились и Мы живем в культуре нарушенных границ