«Дорогие товарищи!» Андрея Кончаловского ещё до выхода на экраны назвали фильмом «антисоветским». И наши правые консерваторы, и наша разноцветная оппозиция новую работу режиссера-классика встретили с предубеждением.
Для одних обращение к истории расстрела рабочих в Новочеркасске в 1962 году кажется сомнительным: зачем вспоминать о трагедии, когда есть столько славных, героических, победных страниц? Другим не по душе сама фигура Кончаловского, балансирующего между Кремлём и Западом, между слепой любовью к отечеству и космополитизмом.
Если авторитет Кончаловского в мире кино бесспорен – тем хуже для политической репутации маэстро: принцип «кто не с нами, тот против нас» возведён в абсолют борцами с режимом. Сам режиссёр не так давно говорил, что России нужно пятнадцатилетнее диктаторство проамериканского лидера – другого, дескать, Запад не примет. Чуть раньше Кончаловский назвал абсолютно необходимым «возвращение какого-то рода империи».
При желании можно найти и другие его программные заявления – и прозападные, и антизападные. Впрочем, ловить на противоречиях создателя фильмов, вошедших в золотой запас мирового кинематографа – занятие неблагодарное, а главное, бессмысленное; важно не то, что он сказал в очередном интервью, а какое послание несёт его новый фильм.
«Дорогие товарищи!» не так-то просто загнать в прокрустово ложе «антисоветчины». В трагедии в Новочеркасске есть конкретные виноватые, и есть невидимый Рок, высшая воля, стоящая за отдельными исполнителями .
События развивались по худшему сценарию, но ведь события могли развернуться иначе. Если бы городские власти оказались не настолько дубинноголовыми и пошли на переговоры с рабочими, тогда не нужно было бы вводить войска. Приехавшие из Москвы посланники Хрущева могли не требовать от военных выдать солдатам боеприпасы – и тогда прозвучали бы холостые выстрелы. Кончаловский показывает развилки, на которых история могла бы завершиться бескровно. Однако их никто не замечает, личная воля отдельных людей словно парализована. Сделать вывод, что причиной тому – давящая сила советской тоталитарной системы, всё равно, что сказать: причина падения Трои – авторитарная, изъеденная коррупцией власть царя, чьё имя начинается на букву «П», Приама.
Разыгранная в южнорусском городе трагедия могла бы случиться (и случалась!) в США или Китае, в Латинской Америке, Азии, Африке. Но русского художника Кончаловского волнует близкое, родное – пусть даже в обнимку со смертью. «На Дону Бога нет», - говорит один из героев фильма. Горькая ирония этой фразы в том, что в конце двадцатого века тоже самое могли бы сказать о своей земле жители Вологды и Киева, Варшавы и Берлина, Лондона, Пекина, Нью-Йорка. Для каждого из них Бог умирал по-разному, а последствия были одни и те же: ложь, предательство без раскаяния, суета и одиночество.
Масштабу трагедии соответствует личность главной героини, Людмилы Сёминой, которую играет Юлия Высоцкая. Работник среднего управленческого звена, завсектором отдела промышленности горкома КПСС, она поначалу кажется убеждённым в правоте своего дела, хорошо выдрессированным функционером. Но чем туже завязывается узел обстоятельств, против которых человек бессилен, тем настойчивее пытается вырваться из клетки дозволенного Сёмина. Её дочь, вопреки запрету, в день расстрела пошла на площадь вместе с друзьями и пропала, и вот теперь Сёмина ищет девочку среди живых и мёртвых. Высоцкая играет страстно, на изломе, на пределе человеческих сил – вероятно, это самая важная роль из тех, что у неё когда-либо были в кино.
«Дорогие товарищи!» по эстетике ближе всего к фильмам итальянцев – Антониони, Висконти, Пазолини. Много статичных средних планов, чёрно-белая гамма, герои-изгои. Как и в фильмах итальянских мастеров, у Кончаловского снимаются и непрофессионалы. Этот человеческий фон придаёт кадру правдивость и насыщенность жизнью. Жаль, что в кинозалах, где демонтировали картину, совсем немного зрителей. «Дорогие товарищи!» нужно смотреть на большом экране, чтобы ощутить настоящее потрясение от большого кино.