Последующие шесть месяцев можно было произнести по-разному. Простейший вариант – прошло полгода. Впрочем, две пустые «отбитые» строки будут не менее информативны. А вот отбитые о клавиатуру пальцы – уже ненужные подробности.
Время вообще противится разматыванию в ниточку, раскладыванию по полочкам, да и поминутные дневниковые записи только уродуют эти самые минуты. Здесь нужен талант особого рода, когда случайные, вроде бы незнакомые друг с другом слова выстраиваются вдруг на странице тончайшей паутиной. И время, попадая в нее, запутываясь в ней, никуда больше не проходит. Оно остается здесь, концентрированное и будто неживое, но готовое в любой момент расплавиться под взглядом, растечься по бумаге содержимым, нырнуть в глаза объемной голограммой.
Именно этим и занимался он последние полгода. Словно дыхание, задерживал время в себе, спрессовывал его до заготовок слов, до небольших невыразительных брусочков, которые, попадая в ткань повествования, разламывались россыпью неожиданных метафор. Иногда разлом оказывался чересчур широким, и густое вещество романа, следуя образовавшейся складке, изменяло направление своего неспешного течения, изгибаясь изящным сюжетным поворотом.
Текст хорошел день ото дня, словно отъедался, покрывался замысловатым ритмическим рисунком слов под тончайшим, едва заметным воском мастерства. Финал больше не казался чем-то чужеродным, не вызывал растерянности и беспокойства, как вздувшееся в неположенном месте новообразование. Наоборот: казалось, это и было моментом истинного рождения романа, моментом, когда текст, оторвавшись наконец от создателя, продемонстрировал окружающему миру, что он живой. И с первым ударом бумажного сердца, с первым проходом воздуха через альвеолы сложносочиненных предложений, составленный из многих тысяч печатных знаков организм вдруг осознал собственное «я» и начал сопротивляться – сюжету, замыслу, подтексту, персонажам. И автору.
Автору – прежде всего.
Андрей Гуртовенко. "Меланин". https://topos.ru/article/proza/melanin