Галина Ицкович открывает для себя Марокко, путешествуя по Танжеру, Шефшауэну и Фесу. А еще разыскивает отель, получает аллергию, погружается в историю и сравнивает западную и восточную цивилизации.
«That’s like hypnotizing chickens»*
Западная цивилизация — понятие весьма условное и в последние десятилетия всепроникающее. Варясь в глобальном котле, становится непросто определить, где же теперь кончается Запад. Мне кажется, что именно поэтому предсказуемость мира стала главенствовать. Например, страх заблудиться в пустыне теряет позиции в иерархии страхов. Спросите любого ребенка, боится он заблудиться в супермаркете или же в пустыне. Вряд ли ребенок этот вообще поймёт, о чём вы.
Итак, недооценив факт пересечения Гибралтара, мы захотели сходить на Рю-Ахмед-Бед-Аджиба, где ещё один якобы матиссовский вид должен был укрепить нас в ощущении узнаваемости мира. Заблудились мы немедленно по выходе из двери «Ла Танжерины». И ходьбы-то, судя по карте, восемь минут по прямой, но само слово «прямая» в этой поездке превратилось в повторяющуюся шутку, уже не вызывающую смеха. Пошли вдоль глинобитной стены-забрала, стены-крепостного заграждения, никуда вроде не сворачивали, но улочка сама свернула, и названий не ищи, все названия Google Карты придумали на ходу исключительно для внутреннего Гугл-употребления, а здесь ничегошеньки не обозначено, а даже если и обозначено, кто прочтёт арабскую вязь?
Идём по улице, не желающей с нами коммуницировать. Сплошные стены, заборы, даже не запоры, а наглухо замурованное житьё. Не двери, а редкие отверстия в глинобитной стене цитадели, и там во тьме виднеется оранжевый от пыли, убогий товар. Это для своих, не для туристов. Чем дальше по улочке, тем больше повторов: бесконечная стена, старики в длинных рубахах всех оттенков земляных цветов.
Такое впечатление, что главная задача мужчины наблюдать. Задача женщины — действовать не задумываясь, не вглядываясь, двигаться короткими перебежками, не привлекать внимание чужих. Женщины — добытчицы для невидимых обитателей домов без окон. Как там в классическом фильме «Битва за Алжир»: «Отдайте нам напалм, а мы вам тогда отдадим наших женщин»? Заменив чёрно-белые кадры «Битвы» на сепию, получаем касбу танжерскую. И это не этнографический экзерсис, a внезапное озарение, глубокое понимание мира, изображённого у Понтекорво: пусть там фигурирует другой арабский город и сегодняшняя ситуация здесь ничуть не взрывоопасна, но если надо, такие взорвут и не остановятся ни на секунду. Надо будет, взорвут.
Выхода нет, конечной цели нет, мы заблудились. Редактор будет рад.
Поплутав ещё минут пятнадцать, мы вышли ко дворцу, ныне Музею Касбы. Нет, в музей не хотелось совсем! Хотелось рассмотреть город, хоть и страшновато выходить за пределы уже освоенных двух-трёх улочек. Не сходить ли на сук (базар) в центре медины? Решили для начала ещё раз найти отель и спросить там, поскольку ни одна из имеющихся карт не отражала истинную ситуацию на местности. Понимая, что вернуться в исходную точку нереально, мы придумали вот что: вышли зa пределы касбы и, следуя вдоль стены, смогли вернуться к воротам Баб эль-Асса, а там… правильно, там опять «совершенно случайно» ошивалась давешняя старуха, и за ещё одну пятерку в минуту довела нас до «Ла Танжерины».
Как только стало нестрашно, совершенно естественно прорезался голод, и уж заодно мы попросили рекомендацию ресторана у милой женщины за конторкой — так, чтоб по пути к Grand Socco, главному суку Танжера. Старики (эти уже не в спортивных костюмах и не в брючной паре, а в традиционных джеллабах), оранжеволицые, пропитавшиеся насквозь медленной, как само время, пылью, осыпающейся со стен крепости, со сдержанным интересом следили за нашими появлениями на улице: сначала — прогуляться вдоль глухой стены, потом — дойти до выхода из старого города, потом — вернуться в «Ла Танжерину» за инструкциями… но в конце концов мы определились с маршрутом.
Рыжие стены, рыжие пальмы, рыжая земля, но это только до выхода из крепостных ворот— а за воротами Касбы белёные глинобитные стены, кованые ворота, черепичные навесы, лесенки вместо тротуаров, изразцовые питьевые фонтанчики в стенах домов, суета. Несколько кварталов вниз по крутому спуску, и вышли на площадь, вполне отчётливо напоминающую тропические «сёркусы», в свою очередь спроектированные по британским образцам. Площадь запущенной не назовёшь, но колония она и есть колония. Здесь чувствуется некая самодостаточная жизнь, не рассчитанная на чужаков: движение регулируется, двери магазинов и мастерских распахнуты, прохожие заняты движением, а не наблюдениями за западными туристами. В отличие от медины: чем ближе к суку, тем меньше пыли на товаре. И товар уже иной, поярче: кожа и серебро, марокканский ширпотреб.
Соответственно, когда мы нашли-таки ресторанчик, он оказался вполне туристическим: у дверей дожидались открытия после сиесты (и здесь за нами гонится сиеста!) два бэкпэкера и супружеская пара постарше. Войдя, мы, разумеется, передали привет от женщины из «Ла Танжерины», обеспечив ей таким образом комиссионные за рекомендацию. Ну да, жизнь везде одинакова.
Мы расселись, голодные робкие птички. Повар самолично вышел в узкий проход между кривоногими столиками и внимательно, как генерал карту будущего сражения, оглядел ожидающих обеда. На лице у него отражалось ужасное подозрение, причинявшее ему боль. Он предчувствовал, нет, он провидел, что мы не знаем и не любим его готовку. Более того, мы, скорее всего, вообще не голодны и зашли исключительно для того, чтобы проявить к нему личное неуважение и неприязнь. Он посмотрел гневно и страдальчески и кинулся назад, в закуток, откуда доносилась сложная гамма запахов.
Парнишка-официант доверительно наклонился ко мне:
— Вы ему понравились. Сейчас будет угощать, раз так.
Вот этого всего мы не поняли: уверенности, что мы «понравились», не было никакой; а если не понравились, означало ли это, что надо подниматься и бежать на поиски другого ресторана, или было это предвестником гораздо более серьезных неприятностей и лучше бежать отсюда, пока не поздно? И что значит «угощать»? Разве мы не заказали блюда, ткнув пальцем в картинки на меню?
Повар вернулся с блюдечками. Он раздал малюсенькие закуски, всем разные, строго наблюдая за реакцией, а потом вернулся в свой кипящий и скворчащий закуток. После небольшой паузы оттуда поползли тарелки побольше, с которых каждому досталось по куску, как если б он угощал друзей за общим столом, a некоторых обносили! Дальше пошла уже чистая импровизация: мы и так-то не были уверены в заказе, а тут ещё повар куролесил. В любом случае, эти острые, но не обжигающие закуски оказались необычно вкусными, и напрасно мы пытались отыскать эквивалент все последующие дни. Причём без стереотипов, никакого кускуса: нечто красное, зелёное и оранжевое, перетёртое в пасту и распадающееся на нежные комочки; лепешечки-чебакии, сопровождающие душистые шермулу и хариссу, ноздреватые блины багриры, разрезанные на ленточки, как раз такой ширины, чтобы легко было окунать их в магрибские вкусности всех оттенков и нюансов — всё это потом мы пытаемся отыскать в словарях, распознать на интернетовских фотографиях, а в тот момент просто отдаёмся на волю капризного, но всё про нас понявшего с первого взгляда повара. Магрибский повар, оказывается, чем-то сродни западному психоаналитику.
Когда стало невероятно жарко от съеденного, когда огонь запылал на верхнем нёбе и на масляных губах и мы взмолились о чашечке мятного чая, повар снова появился около нашего хромоногого, дребезжащего всеми блюдечками столика и спросил меня:
— Он муж?
Получив утвердительный ответ, он недовольно поцокал языком, а потом вдруг отсыпал что-то пряно-пахучее и хрустящее из распаренной горсти в мой распахнувшийся от изумления рот. Выражение лица наблюдавшего за этой сценой мужа описать словами невозможно, а жаль. Сложное это было выражение.
Когда мы выходим на улицу, уже темно. Танжерские Гензель и Гретель, мы карабкаемся по нещедро освещённой улице вверх, к воротам недвижной касбы.
____
* Игги Поп, “ Lust for Life ” (в свою очередь, цитата из «Голого завтрака» У. Берроуза, написанного большей частью в Танжере)
Продолжение следует...
Читайте также:
Из Андалусии в Марокко. Часть первая
Из Андалусии в Марокко. Часть вторая
Из Андалусии в Марокко. Часть третья
Из Андалусии в Марокко. Часть четвёртая
Из Андалусии в Марокко. Часть пятая