«Ты вырастила прекрасную дочь и успела сделать добра на десять жизней. Мы помним тебя и любим». Коллеги и друзья вспоминают Наташу в день ее рождения
− Добрый день! Это спецвыпуск подкаста правозащитного центра «Мемориал», посвященный памяти нашей коллеги и друга Наташи Эстемировой, которой сегодня могло бы исполниться 63 года. Утром 15 июля 2009 года неизвестные похитили Наташу около ее дома. Тело было найдено в тот же день в Ингушетии у села Гази-Юрт. Наташу убили выстрелами в грудь и в голову.
Наташа пришла в «Мемориал» в октябре 1999 года, став ведущем сотрудником в чеченском регионе. В это время она сблизилась с Анной Политковской, Станиславом Маркеловым и другими журналистами и правозащитниками. Большая часть чеченских статей того времени — результат ее работы. Активно публиковалась в «Новой газете» после убийства Анны Политковской в 2006 г. Фактически заняла ее место в редакции.
Через нее проходили сообщения о похищениях и исчезновениях, о пытках и убийствах. Для Натальи это был не просто мониторинг. В каждом случае она пыталась помочь людям, обращалась к властям и предавала преступления гласности. Наташа осознавала грозящую опасность. Дважды, после бесед с Рамзаном Кадыровым, на несколько месяцев она выезжала из России, но потом вновь возвращалась в Чечню.
А вот какой помнят Наташу ее друзья, коллеги и семья. Своими воспоминаниями о ней поделятся председатель совета «Мемориал» Александр Черкасов, член совета ПЦ Олег Орлов, руководитель нашего Грозненского представительства Оюб Титиев, эксперт Международной кризисной группы Екатерина Сокирянская и ее дочь Лана Эстемирова.
Александр Черкасов, председатель совета «Мемориал»
− 28 февраля день рождения Наташи Эстемировой. Так уж получается, что теперь ей уже не становится больше лет. Мы вспоминаем то, что она для нас значила и видим, что происходит без нее. Главное здесь, пожалуй, в том, что исключительную роль, заслугу и труд не обязательно [играет и] делает человек исключительный. Может быть, совсем не претендующий на исключительность.
Вообще-то Наташа школьная учительница. А что такое учитель? Это человек, который умеет говорить с детьми. Ведь если не умеет − какой же он учитель? Большая часть ее труда и подвига была связана именно с этим: она умела говорить с людьми.
Первый раз это было в 1992 году в зоне осетино-ингушского конфликта, где творился кошмар. Там же сотни человек были убиты, сотни с обеих сторон исчезли, десятки тысяч стали в итоге беженцами − была проведена этническая чистка. Но вот приезжает Наташа в этот кошмар и что? Видит автобус, в который грузили людей и собирались куда-то увезти. Наверное дальше они исчезнут. И что она делает? Подходит к людям, которые охраняют этот автобус, представляется сотрудницей Красного Креста и начинает с ними говорить, что в общем так нельзя с гражданскими. Так делать нельзя ни по таким законам, ни по другим, ни по обычаям. И происходит чудо: людей отпускают. Они спасены.
У Наташи было много таких эпизодов, когда она ввязывалась в какую-то историю, не понимая, что будет делать. И в итоге у нее получалось.
Так было в Грозненском поселке-самострое Шанхай. Название как раз для таких самостроев, возведенных без согласования с властями. В Грозном их было много. А когда власти решили приводить лицо города в соответствие со своими представлениями, то представления эти не очень соответствовали тому, что в поселках живут люди.
Шанхай − эти вполне себе капитальные дома частного сектора − должны были сносить бульдозерами, и Наташа туда рванулась, не имея особенно полномочий. И не зная, что же будет говорить. И это пришло, ей пришло, что сказать, потому что она умела говорить с людьми. Тем чиновникам, которые были при бульдозерах, Наташа объяснила: «Понимаете, по этим бумагам если что случится крайним будет не начальство, крайними будете вы. Вам это надо?» Чиновники, прикрепленные к бульдозерному действу, подумали-подумали и ретировались вместе с бульдозерами.
Наташа мне рассказывала, что не знала заранее, как будет вести себя в этой ситуации, но ввязалась в нее. А дальше вот это самое умение говорить с людьми на понятном им языке.
Оюб Титиев, руководитель Грозненского представительства (закрыто в 2018 году)
− Воспоминания о Наташе всегда тяжелые. Я часто вспоминаю нашу первую встречу, когда мы познакомились. Это произошло в конце лета 2001-го года.
У нас в селе была жестокая зачистка. Наверное все те, кто знаком с событиями, происходившими в Чеченской республике, понимают что это. Зачистка проходила в течение пяти дней. В селе задержали больше ста жителей. Федеральные служащие доставляли их на фильтрационные пункты, проводили какие-то махинации, можно сказать. Допросы, пытки − в общем, эти люди были искалечены. Но в конце, после тех пяти дней, в заброшенным доме между двумя нашими населенными пунктами, взорвали пять человек. Пять жителей нашего села.
Весть об этом распространилась по всей Чечне. Возмущенные местные жители собрались у здания администрации района. Наше село как раз было районным центром. К нам приезжали глава администрации и депутат государственной думы Чеченской республики, но каждый из них провел в селе не больше часа. Следом приехали наши коллеги из московского офиса «Мемориала» и местная сотрудница − Наталья Эстемирова. Сотрудники администрации нашего района в тот день нас и познакомили.
Коллеги, во главе с Наташей, пожелали встретиться со всеми пострадавшими в ходе зачистки и с родственниками погибших. Целый день они ездили по селу, опрашивали пострадавших. Собирали материал. А следом за этой зачисткой похитили еще 8 человек из нашего села. События совпали одно за другим и информация о похищенных тоже была передана московским коллегам и Наташе. Они все это записывали, брали интервью у родственников, делали аудио и видеозаписи. Но коллегам пришлось выехать из республики в Ингушетию из-за комендантского часа. Вечером в определенное время запрещалось передвижение.
Четверо коллег уехали, а Наташа осталась ночевать у нас в селе. Мы встретились вечером. Долго говорили о ситуации в районе, о том, что творят военные. Она все это записывала и в конце нашей беседы предложила мне сотрудничество с «Мемориалом». С тех пор я работаю здесь, а Наташи нет. Приходится продолжать эту работу.
Олег Орлов, член совета ПЦ, руководитель программы « Горячие точки »
− Про Наташу Эстемирову подчас говорят, что она была руководителем Грозненского представительства «Мемориала». Это не так. Наташа была не способна к этому. Весь ее душевный склад не был настроен, чтобы кем-то руководить, но она была значительно более важным звеном в работе «Мемориала». Я бы сказал − мотором. Даже, наверное, сердцем нашей работы в Чечне. По своей самоотверженности, нацеленности на «немедленно сейчас попытаться помочь тому человеку, который оказался в тяжелой ситуации» − вот это и было сердце.
Я помню массу раз, как она звонит мне или кому-то еще и говорит: «Олег Петрович, ну как же так? Давайте немедленно, скорее. Почему же мы так затянули с тем или иным делом? Надо же немедленно помочь людям!» При этом она одновременно была нацелена на много разных направлений правозащиты. Понятно, что в Чечне в те годы самое страшное, да, впрочем, как и сейчас, были похищения, пытки, внесудебные казни. Но она была вот тем, что можно назвать не только правозащитницей в узком смысле этого слова. Я бы сказал шире. Народной защитницей. Народной заступницей, понимаете?
В 2008 году Наташа узнала, что в Грозном сносится поселок-самострой. Несчастные бездомные люди, у большинства которых были уничтожены дома, вынуждены, часто незаконно, строить некие халупы, где могли пережить. И вот этот поселок ради благоустройства, ради того, чтобы Грозный был прекрасный красивый, современный город, сносится. Людей выгоняют на улицу. И Наташа со всей силой бросилась в это. За что очень сильно «получила» − массу упреков и обвинений со стороны Рамзана Кадырова.
В 2007 году Наташа начала заступаться за студентов, которые ездили на автобусе из разных регионов Чечни в Грозный учиться. Это было важно − добираться не самим. Хотя бы для того, чтобы безболезненно проезжать блокпосты. Потому что каждый блокпост представлял угрозу для молодого мужчины. В любой момент могут задержать, придраться к чему-то, что угодно может произойти с человеком. И вот Наташа, со всем своим энтузиазмом, бросилась добиваться того, чтобы доставка студентов возобновилась.
Я говорю: «Наташ, не хватит вас. И нас всех не хватит. У нас одно за другим похищение. Секретные тюрьмы, где убивают людей. Мы не можем на таких социальных вещах сосредотачиваться». В ответ я уже от нее «получил» и вполне заслуженно. «Как же так, Олег Петрович? Вы не понимаете насколько это важно − защищать и такие права тоже. Особенно молодых людей − жителей Чечни». Она была права и добилась того, чтобы эти автобусы возобновили хождения из регионов в Грозный.
Вот таким человеком была наша Наташа. При этом хочу сказать, что она не была суровым фанатиком забывшем о жизни и жертвующим всем, ради того, чтобы заниматься правами человека, какой образ может создаться. Нет. Это был живой, веселый человек с удивительным чувством юмора, любивший и умевший создавать уют.
Я помню, как это было интересно. В Грозном конца двухтысячного года зимой мы приходили к ней в гости. А надо понимать, что такое Грозный двухтысячного года. Это дома где люди живут как в пещерах. Где подчас нет света, воды, нет даже отопления и люди отапливали свои пещеры газом. Газ все-таки поступал. Нагревались какие-то металлические предметы открытой газовой горелкой и это обогревало квартиру. Квартира Наташи Эстемировой была с дыркой от снаряда в стене, когда она туда въехала. Она успела эту квартиру очень быстро превратить во что-то комфортное и даже уютное. Приходя из страшного города к ней домой, мы вдруг попадали в комфорт и уют. Это просто удивительно.
Понятно почему она это делала. Наташа очень быстро к себе в Грозный вывезла свою дочь. Это была, может, важнейшая составляющая ее жизни − дочь Лана, которую она любила, обожала и которая обожала ее. У них были удивительные дружеские отношения, очень трогательные. И Наташа, конечно, делала все, чтобы Ланка жила в удобных уютных условиях.
Заметим, что Наташа приехала в этот страшный Грозный сама, по своему желанию. У нее ведь сестра и семья сестры жили более-менее благополучно в Екатеринбурге. На какое-то время Наташа туда выехала во время боев и дочь там ее была. Потом в конце 99-го, когда Наташа начала работать в «Мемориале», она поселилась в Назрани и работала в нашем Назрановском офисе в Ингушетии, рядом с Чечней. Там же ее дочка Ланка жила. Но Наташка рвалась в этот страшный, на тот момент, город. Она хотела вернуться туда где, как она ощущала, будет максимально полезна. Понимая, что будет очень тяжело, страшно.
Но как только стало возможно нам открыть свое представительство в Грозном, уже в 2000-м году, моментально и сразу она бросила благополучную, относительно, как и у всех правозащитников, но все-таки благополучную, жизнь рядом в мирной Ингушетии. Откуда мы только наездами приезжали в Чечню. И поселилась в Грозном. При первой возможности туда вывезла Ланку. Вот в эту квартиру с дыркой в стене.
Потом она переехала в другую квартиру. Там тоже были разрушены стены, но меньше. Там почти не работал лифт и не было воды. Наташа туда поднимала ведра с водой. Это реальная жизнь Грозного и вот такую жизнь она сама себе избрала.
Александр Черкасов
− Последняя история из таких, пожалуй, это зима-весна 2008 года. Когда в Чечне вроде бы все лучше и лучше, и людей исчезает меньше, с зимы 2007 года. Тогда Рамзан Кадыров дал своим стоп-приказ и исчезновения, похищения вдруг практически прекратились. Но двух подростков утащили в подразделение нефтеполка − полка по охране объектов нефтеструктуры. Подразделение было недалеко от Наташиного дома и мать одного из подростков обратилась к ней.
Наташа была членом-сопредседателем общественного совета (тогда Рамзан ее назначил) и пошла в нефтеполк еще не зная, что говорить. Встретил там ее зам.командира подразделения, но не из молодых «кадыровцев», а из старых милиционеров. И Наташа нашла подходящие слова по ходу дела. Со старым милиционером можно было так: «что происходит? Мало того, что задерживают кого попало так делают это не по закону. Вроде бы формально все числится милицией, но ведь это чистая махновщина. Вот задержали подростков. А как их задержали? Все вразрез с законом». Через день подростков отпустили. Наташа даже не знала их имена. Мать одного из похищенных, которая к ней обратилась, не оставила свои координаты и потом не связалась. Не поблагодарила.
Вообще-то ждать благодарности при такой работе не приходится. Наташа ходатайствовала за сотни и сотни, может быть за тысячи людей. Скорее можно обрести упреки. Мол «из-за вас к нам ходят люди в форме», когда приходят возбуждать уголовное дело по факту исчезновения родственника. А благодарность нет − ждать не приходится.
Вообще, если ждать, то не приходится и жить. Наташа не ждала благодарностей и подходящего момента, чтобы жить. Она жила. Воспитывала дочь. Ходила в театр, когда приезжала в Москву. И вообще была человеком редкой вовлеченности в тот единственный момент, который нам каждый раз дает жизнь. В это самое сегодня. Делала каждое сегодня все то, что могла. Не откладывая на завтра, не оглядываясь во вчера. Для кого-то это казалось странным, не расчетливым, но если подумать − было очень хорошим вложением своей души.
Наташа по-прежнему живет не только в нашей памяти, но и в дочери Лане, которую воспитала своей жизнью. Вот уже скоро 12 лет, как мы не вместе, но трудно и невозможно представить Правозащитный центр «Мемориал» в Чечне, не вспоминая при этом Наташу. Не ориентируясь на нее. Даже не сравнивая, потому что сравнивать невозможно. Но все-таки как-то понимая, что мы живем за очень хороших людей, которые делали свое дело и жили свою жизнь вот так. Без расчета, что будет завтра. И может быть обеспечили нам это завтра. Может быть.
Екатерина Сокирянская, эксперт Международной кризисной группы
− Сегодня день рождения Наташи. Если бы она была жива, то к этому моменту мы были бы с ней знакомы 20 лет. Это немало. Годы стирают из памяти многие важные события и переживания. Хотя какие-то, казалось бы не слишком важные детали, остаются с нами надолго. Сегодня мне бы хотелось вспомнить, как я первый раз ночевала у Наташи в Грозном.
Был 2004-й год. Я уже год как переехала на Северный Кавказ из Санкт-Петербурга, работала в «Мемориале» и часто по рабочим делам приезжала в Грозный, останавливаясь у своих друзей и коллег. Грозный был тогда не таким, как сейчас. Несмотря на то что военные действия закончились в 2000-м, три года спустя восстановление города еще не начиналось. Практически каждое здание пострадало от бомбежек и арт-обстрелов. Некоторые были полностью разбиты. Руины во многих местах оставались не разобраны.
В тот день мы работали в офисе, закончили дела и Наташа предложила переночевать у нее. Жила она на улице Богдана Хмельницкого. Это так называемый район Ипподромный. Мы подъехали на маршрутке, потом пошли по дворам. Квартал сильно пострадал от бомбежки. Помню, в одном из дворов перед домом возвышалась огромная гора мусора. В это время организованно мусор в городе не вывозили. Смеркалось, и в сумерках можно было разглядеть, что по куче туда-сюда снуют грызуны в поисках съедобных отбросов.
Наташа жила высоко − на 10-м этаже. Лифт, конечно же, не работал. Поднимались пешком, предварительно закупив продукты. Между третьим и четвертым этажами в коридоре был провал от разорвавшегося снаряда, слегка прикрытый досками. Наташина квартира тоже пострадала. Еще шел ремонт. Но в комнатах и на кухне, где ремонт закончили, было тепло и уютно. Наташина дочка Лана, которой в то время было лет 10, с нетерпением дожидалась маминого возвращения. Смугленькая, худенькая девчушка с двумя тугими косичками, развитая не по годам, очень радовалась, что мама пришла. Еще и с гостьей.
Но, не успели мы раздеться соседка сказала, что привезли воду. Водопровод тогда еще не работал. Воду привозил водовоз. С ведрами и прочими емкостями мы ринулись вновь на первый этаж и стали таскать воду для кухни, стирки, уборки. Мне кажется, никогда в жизни больше я так резво не бегала с ведрами на десятый этаж и обратно как в тот день. Очень не хотелось ударить в грязь лицом перед Наташей и ее такими выносливыми соседями, которые с шуточками и прибауточками таскали тяжеленные контейнеры с водой наверх.
Вот запасы воды были пополнены. Зашипел чайник. Мы сообразили что-то на ужин и начался длинный ночной разговор. Про что уже не помню. Про жизнь, про работу, про наших потерпевших, а значит про похищения, пытки, убийства и всякие страшные ужасы. Пока Ланку не отправили спать, она сидела на кухне и вроде бы занималась чем-то своим, но, мне казалось, она ловила каждое слово. Помню я все старалась понижать голос, чтобы ребенок не слышал подробностей наших недетских историй.
Потом Ланка пошла спать, а Наташа что-то все еще живо рассказывала. Я смотрела на нее и думала, почему она живет здесь с ребенком? Почему не уедет? На худой конец не отправит девочку к бабушке в Екатеринбург? Ведь опасно и быт просто адский какой-то. Наташка все силы отдает работе, выживанию, у нее просто времени нет. А ребенку же надо развиваться, учиться, да и просто жить не в атмосфере страшных историй из хроник «Мемориала». Помню все-таки спросила: «Наташа, а чего ты Ланку к бабушке не отправишь?» Она посмотрела на меня с таким озлоблением и сказала: «ну что ты? Как же я без своей мартышки?»
Когда Наташа погибла Лане было 16. Сейчас ей уже 26. Мартышка закончила один из самых престижных вузов мира. Работает в журналистике и правозащите. Пишет пронзительные колонки в ведущих изданиях и сама иллюстрирует рассказы.
Оказывается, помимо самоотверженной помощи людям и, казалось, бесконечной работы Наташка успевала проверять уроки, развивать и подсовывать дочери правильные книжки. Отвозить к родственникам в село, где можно было напитаться чеченской культурой. Во время каникул возила в Питер и Москву, таскала по театрам, музеям. Главное − передала ей свой дух, обостренное чувство справедливости и своих друзей, которые теперь друзья ее Ланки.
Сейчас я понимаю как ценно, что ребенок жил рядом с мамой, разделяя ее очень трудную, но полную смысла жизнь. Поэтому для меня Наташа не только отважный правозащитник и журналист. Стойкий, смелый борец с несправедливостью и заступница. Она для меня удивительная мама, которая в самых сложных условиях смогла сделать для дочери то, что многим не удается в безопасности и комфорте.
Наташ, сегодня в твой день рождения я хочу сказать, что у тебя все получилось. Что за свою недлинную жизнь ты вырастила прекрасную дочь и успела сделать добра на десять жизней. Мы помним тебя и любим.
Лана Эстемирова, дочь
− В мамин день рождения хочется вспомнить что-то хорошее и светлое. В голову мне в первую очередь приходит наша поездка в Англию летом 2008 года. Она была вынужденной, поскольку до этого маме угрожали и нам необходимо было на какое-то время залечь на дно. Поездка оказалась, наверное самым последним моментом семейной идиллии для нас.
Сначала мы пожили немного в Лондоне. Потом перебрались в Оксфорд и это был идеальный город для мамы. Она была в совершенном восторге. Мы жили в волшебном доме, который мама называла Хогвартсом. Что-то вроде особняка, которым заведовали монашки и сдавали комнатки в доме студентам, писавшим докторские. Нам тоже нашлось там место. Поселили в комнату музыки в полуподвальном помещении. Там стояло пианино, диван и кровать. Мы там были очень счастливы.
Неподалеку от дома были университетские парки, в которые мы ходили гулять каждый день. Мама даже пробовала ходить на пробежку, что я, конечно же, ненавидела. Она обожала эти парки, очень любила природу. Это была ее стихия. Все, что связано с природой, даже самый маленький цветочек, который в горшке растет, мама просто обожала.
Каждый раз, когда мы были в парке и ходили по дорожкам через каждые 10 метров мама говорила: «Лана, быстро посмотри на эту жимолость, на это растение, на цветок, на форму дерева». Она как ребенок с абсолютным восторгом смотрела на деревья, которым уже было несколько сотен лет. При каждом удобном случае покупала семена, чтобы потом посадить их где-то на подоконнике нашей грозненской квартиры или раздарить знакомым.
Несколько раз мы ездили с ней в Британский музей. Поскольку мама была учительницей истории, она знала все про все артефакты, рассказывала мне про мумий, про всякие древнегреческие статуи. А я слушала ее немножко вполуха, потому что мне очень хотелось сходить в панковский маркет и купить там футболку с черепами.
Но я никогда не забуду вот этот энтузиазм и совершенно детский восторг, охватывавший маму, когда мы ходили по Лондону и Оксфорду. Я счастлива, что у меня есть это воспоминание. Я будто отложила его в какую-то шкатулочку, которую достаю иногда, когда особенно грустно и не хватает мамы. Вспоминаю ее лицо и словно к нему вернулись краски.
Мы ходили по самым дешевым магазинам, потому что, разумеется, у нас особо не было никаких денег. В нашем любимом магазине можно купить целый гардероб на 30 фунтов. Она ходила в своих любимых джинсах и красивых кофтах с цветами. Я была непременно в своей футболке с черепами, в разорванных штанах. Мы были очень счастливой семьей, которой дали шанс побыть вместе.
Это был такой оазис, наверное, в море разрухи, неопределенности и угроз. К сожалению, это был самый последний момент, когда нам удалось побыть мамой и дочкой без работы, переживаний и учебы. Мы были предоставлены друг другу и были очень счастливы.
Олег Орлов
− Еще одна яркая особенность Наташи, как человека, ее личное качество − она всегда была очень элегантной, красивой. Всегда поддерживала себя в форме. Вспомним, опять же, Чечня 2001-2002 год. Какие страшные вещи там происходят. Абсолютно разрушенный, разваленный город. И вот по нему идет прекрасная, элегантная, красивая женщина. Такая может ходить по Бродвею, по Тверской улице в Москве. Красиво, элегантно и спокойно. Во всех случаях она была очень спокойна.
Моя жена Таня рассказывает трагический случай 2000-го года, когда наш друг и тоже правозащитник, не «мемориалец», но близкий нам человек, Виктор Попков получил смертельное ранение. На тот момент он был еще жив, и его надо было срочно вывозить из Грозного в Москву. И вот Таня вместе с Наташей идут по разрушенному городу в больницу, где лежит Виктор, чтобы решить этот вопрос. Идут по какому-то пустырю, заросшему бурьяном. Справа и слева развалины, узкая тропинка. Впереди идет Наташа такая, как я говорю: статная, высокая, прямая, элегантная. Сзади идет Таня. Она мне всегда это рассказывала с удивлением и даже некоторым смехом. Наташа к ней поворачивается так легко и говорит: «Татьяна Ивановна, только смотрите − вправо и влево ни шагу. Растяжки могут быть». И пошла также вперед. Элегантно и спокойно.
Эта маленькая черта очень ярко характеризует Наташу. Хотя я видел и помню ее испуганной. Действительно серьезно испуганной. Это было после разговора с Рамзаном Кадыровым. У Наташи было с ним несколько прямых личных встреч, и две из них представляли смертельную угрозу. Произошло не прямое физическое, но фактически, столкновение ее с этим, скажем, безусловно страшным человеком.
Когда ее видел лично я − это вторая встреча. Наташа позволила себе публично в интервью телеканалу «Рен-ТВ» сказать, что неправильно делают власти Чечни, заставляя женщин в обязательном порядке носить платки даже при входе во все официальные учреждения. «В конце концов − сказала Наташа − это личное дело каждой женщины. Если кто-то хочет соблюдать традиции, это может быть правильно − так делать, но каждая женщина должна выбирать сама. А не любой сопляк с автоматом, ссылаясь на Кадырова, должен требовать от нее надеть платок».
Когда показали этот сюжет, Наташа возглавляла Грозненский совет по правам человека, как мы все вместе договорились с Кадыровым. Он так и сказал, как хан: «хорошо, раз вы хотите защищать права, то я создаю совет по правам человека. Руководителем кто будет? Вот Эстемирова Наталья передо мной сидит, защищает всяких бомжей в разрушенных домах, она и будет руководить». Наташа сказала: «да, хорошо».
Она не пробыла на этой должности и полтора месяца. После публичного выступления ее вызвал на встречу мэр Грозного. Туда неожиданно пришел и Рамзан Кадыров. В пересказе Наташи, а у меня нет не малейших сомнений в том, что она передавала, он прямо угрожал ей. Вспоминал о том, что она должна думать о безопасности своей дочери. Сказал, что Наташа вообще никогда не будет заниматься правозащитой в Чечне. (Ремарка. После этого она все равно занималась правозащитой в Чечне.) И снял ее с поста руководителя совета. Не буду повторять, что говорил Кадыров, но переходил на прямые угрозы и оскорбления в адрес Наташи. Зная этого человека, мы понимали, что это смертельно опасно. Вот тогда я и увидел очень редкий случай, когда Наташа была испугана.
Мы вскоре вывезли Наташу из Чечни вместе с дочерью Ланой. После этого Наташа отправила дочь продолжать учиться в Екатеринбург. Но тем страшным летом, Лана просто на каникулы вернулась в Грозный и застала момент убийства своей мамы.
Я помню, как Наташа тогда была испугана. И все-таки через несколько месяцев после того, как мы вывезли ее за пределы Чечни и России, она сказала: «нет, я хочу вернуться. Моя работа там, в Чечне». И вернулась. Это был 2008 год. А в июле 2009 Наташу убили.
Милана Бахаева, коллега, сотрудница программы « Горячие точки »
− Вот эта самоотдача работе, полное погружение, готовность бороться до конца, не останавливаться. Всегда было такое ощущение, когда Наташа врывалась в офис, куда-то бежала, что весь мир рухнет если она остановится. Все-все надо было сделать немедленно. Сейчас. Поехать. Написать. Рассказать. Встретиться с какими-то чиновниками, силовиками, попытаться им что-то донести. Где-то более жестко, где-то мягко. Вот эта неиссякаемая энергия и при всем при этом какая-то женственность в ней, любовь к жизни.
Насчет того, что она могла попытаться, а бывало даже и пристыдить. Я помню, у нее было очень много принципов. Например один из них − это ее протест. Наташа никогда не ходила по бывшему проспекту Победы, который потом переименовали в проспект Путина. Для нее это было нечто, с чем она не могла мириться и всегда отказывалась ходить по нему. Даже когда нам нужно было срочно пешком куда-то пойти, а мы в центре работали. Будь то жара, слякоть не важно что, вот: «я не пойду по проспекту. Для меня это дело принципа». И все. Она не ходила.
А я была молодой, мне хотелось пройти по проспекту. Это было удобнее и проспект был красивый. Мне по закоулкам не хотелось ходить и я начинала: «ну Наташ, давай пройдемся, это будет короче». Много аргументов пыталась привести, но все было бесполезно. Для Наташи это было делом принципа. И я начинала шутить: «Наташа, мы можем пройтись по проспекту, но с каким-то протестом». А она: «да и с каким это?» «Ну я не знаю. Мы можем идти и каждый раз, когда видим табличку с названием улицы имени Путина, ты можешь свой знаменитый укоризненный взгляд бросить на нее. Авось ему будет стыдно».
А вот про этот укоризненный взгляд мы часто тоже подшучивали. Это один из рассказов нашего руководителя, который тогда был у Грозненского филиала − Шамиля. Мы часто собирались в свободные минуты, выпьем чай и какие-то рассказы из прошлого. Как они работали в этих руинах в начале еще, когда офис открыли. Выходили, чтобы мониторить зачистки и еще какие-то очередные адовые истории.
Шамиль и Наташа с еще одной сотрудницей Грозненского филиала куда-то поехали. Какая-то местность, которую нужно было пройти пешком. Такая, скажем, не совсем безопасная. Если не мины − то снайперы. И Наташа сказала: «я знаю хорошую дорогу. Она более безопасна, короче. Пойдем по ней». И завела в какие-то дебри. «Уже стремно, вечереет. Мы начинаем переглядываться. Наташа, ты точно знаешь, что делаешь?» «Да-да. Идем». И тут им под ноги начинают стрелять. Там были высотки, а на высотках обычно сидели снайперы. Не знаю, что это такое у них было − развлечение или что? Они иногда, даже если видят, что мирные, начинали стрелять рядом. Отрикошетит или нет − ваши проблемы. «И − говорит − мы когда поняли, что начали стрелять, были в ужасе. Развернуться надо, а Наташа стоит. С таким взглядом полным укора, упрека. А-ля «как же вам не стыдно, товарищи?» Что-то из этой серии. Может, потому что она когда-то была преподавателем, ей казалось, а может она действительно верила, что своим взглядом может устыдить даже снайпера.
Я иногда шутила насчет ее этого взгляда, уже чувствовала его на себе. И такая, шла: «Наташ, у тебя больше шансов было бы, наверное, пристыдить того снайпера, чем меня. Поэтому даже не пытайся». И вот так мы коротали свою дорогу по переулкам, когда шли разгребать очередную какую-то историю. И таких историй очень и очень много.
Как я уже говорила, при всем при этом Наташа с полной отдачей этой работе, неиссякаемой энергией, женственностью, несмотря на весь трэш, который происходил вокруг, еще умела радоваться жизни. Каким-то мелочам абсолютным. Которые мы, порой, вот в этой ежедневной гонке не замечали.
Например, мы выедем в какие-то села где очередная история, что кого-то похитили, запытали, да что угодно, она вдруг могла попросить водителя остановить машину, потому что где-то в поле увидела полевые цветы. И ей непременно захотелось пойти и сорвать их. Она могла устроить во всем этом паузу. Собрать цветы, сесть и сидеть, и наслаждаться этими цветами. Таких фрагментов бесконечное количество.
Я очень рада, что ты есть в моей жизни, Наташа. Что Грозненский офис есть в моей жизни. Это было круто. И ты была очень крутой. С днем рождения.
Послушать подкаст можно здесь
