Когда воскресным утром отец приехал из города с плохим настроением, я его не понял. Я, можно сказать, ночь не спал, ждал, когда вернётся, и на это были причины. Учебный год закончился, у меня хорошие отметки и вот-вот будет выполнено обещание отца купить мне школьный ранец. Ранец, новые тетрадки, карандаши у меня в руках, но хорошего настроения нет и виной этому грустное лицо отца. Они долго разговаривали с мамой в другой комнате, за занавеской, я слышал только бурчание, этого было достаточно, чтобы понять, что что-то случилось. Схватив школьную обновку, я выскочил на улицу. Я хотел, нет, я был обязан похвалиться этим сокровищем со своими одноклассниками. Мне снова хотелось в школу, несмотря на то, что наступили долгожданные каникулы. Прижимая ранец к груди, я пошёл к Вовке, он был старше меня на два года, но всё равно учился с нами в одном классе.
- Вовка, смотри что у меня есть! - встретив одноклассника в его дворе, я вытянул руки, показывая обновку.
- Дурак ты, Костя!
Вовка не был моим другом и такой обиды, я от него стерпеть не мог. Разбежавшись, воткнулся ему головой в живот, тот упал, стал задыхаться. Мне стало его жалко, я тряс голову товарища.
- Вовка, ты чего?!
- Костя, война началась! Немец на нас напал!
Стараясь схватить ртом больше воздуха, Вовка делал паузы между словами. Какая война, что это такое?! Не до конца понимая, что происходит, я вышел на улицу. А вот и Матвеич, тот дед, что возил нас в школу на своей подводе.
- Дед Степан, что случилось? Какая война?
- Ох, паря, страшное что-то на нас идёт. Чую, смерти много будет, крови и страданий.
Что такое смерть я знал, крови не боялся. С десяти лет ходил с отцом на охоту. Зайцев отец разделывал прямо в лесу, я всегда помогал. Не доходило тогда до ума деревенского паренька тринадцати лет это страшное слово – война!
Прошёл месяц, может чуть больше, дни летели как перелётные птицы. В один из вечеров отец попросил меня пойти с ним в сарай. Им давно уже никто не пользовался, так, иной раз дрова, что не входили в поленницу, туда складывали.
- Константин, - так меня отец никогда не называл, - смотри сюда.
Он приподнял от пола широкую доску и показал на углубление под ней. Там лежало его охотничье ружьё, а в холщовом мешке патроны к нему. Я не понимал, для чего он мне это показывает, ведь мне всегда строго-настрого запрещалось притрагиваться к оружию. Лишь несколько раз, будучи на охоте, отец давал мне выстрелить. Я, само собой, никуда не попал, но запах пороха и сам выстрел произвели на меня сильное впечатление.
- Я ночью уйду, ты мужчина, ты в доме главный!
- Папа, а ты надолго уйдёшь?
- Не знаю, сын, будь молодцом!
Утро для меня началось с воплей моей бабушки, матери мамы. Она бегала по дороге напротив нашего дома и кричала. Она проклинала моего отца, говорила гадкие и страшные слова в его адрес. Кричала о том, что он нас бросил и сбежал. Когда я повернулся к маме, чтобы спросить, что же происходит, мама приложила палец к своим губам. Ничего, в очередной раз, не понимая, я уяснил, что надо молчать.
Прошла ещё неделя, жизнь в деревне продолжалась, народ ходил на покос, но я заметил, что нет мужчин, вернее их было очень мало. Куда-то делись братья Захаровы, Семёновых тоже видно не было, а эти богатыри никогда покос не пропускали. Их однажды даже наградили, приехавшие из города начальники, они выполняли норму, да ещё с лихвой. Мы уже слышали грохот, а ночью видели всполохи огня, они меня завораживали, в ночном небе что-то сверкало, оно меняло цвет. В очередной раз, наблюдая поздним вечером за тем, что творится на горизонте, я заметил две тени в соседском огороде. Они шли тяжело, одна тень даже упала, я узнал деда с бабкой, своих соседей. Уйдя в конец борозды, они принялись что-то делать, вроде как копали. Дождавшись, когда они уйдут, я нашёл то место, раскопал, увидел фотографию их сына. На фото в деревянной рамке, он был в военной форме. Все в деревне знали, что сын у них военный, пограничник, большой чин имеет. А ещё, меня напугала мама, указав мне на ещё зелёную картофельную ботву, приказала – копай. Пока я рыл не созревший картофель, мама рубила кочаны капусты. Всё мы стаскивали в старый погреб, где мама обильно посыпала резаные кочаны солью, а я укладывал картошку в ящики.
Через неделю появились в деревне немецкие солдаты. Я бы и не знал, но прибежал Вовка и вытащил меня на улицу. Сказал: «Пошли танки смотреть!". Танк был всего один, возле него шли солдаты, свои винтовки они держали стволами в сторону домов. Через час, возле правления колхоза, собрались жители деревни. Председатель, я его всегда не любил, объяснил, что теперь в деревне новая власть. Всем жителям надо принести ему радиоприёмники и оружие. Если оружие у кого и было, то радио было только у него. Говоря свои слова, он всё время оглядывался на немецкого офицера в смешной фуражке. Вовка толкнул меня локтем:
- А отцово ружьё где?
- А я знаю?! Бросил нас, может с собой забрал.
- Они за оружие деньги дают, их, немецкие.
- Отстань!
Утром началось! По хатам ходил тот самый немецкий офицер с солдатами, рядом семенил председатель колхоза. Он указывал пальцем на дома, говорил, кто там живёт или жил. Из некоторых домов выгоняли хозяев, а какие-то просто обыскивали. Когда подошли к нашему дому, то председатель сказал офицеру, что наш отец нас бросил, когда «запахло жареным», я не понял его слова, но то, что у нас просто перевернули мебель и облазили подполье, посчитал счастьем. В старый сарай тоже заходили, сломав загородки и клети для свиней, ничего не нашли.
- Ружжо где? - председатель топал ногой, глядя на меня и маму!
- Знать не знаю, муженька сыщете, с него и спрос!
Глядя, как гонят из дома наших соседей, тех, кто фотографию сына закопали, я в первый раз испытал ненависть! Мне хотелось зубами впиться в руку бывшего председателя колхоза, в ту самую, которой он указал на их дом, рвать её как собака, до крови, до костей! Человек двадцать тогда, немцы увели в старое русло реки, соседей тоже, там расстреляли. Это мне Володька рассказал. Он теперь гордился свой должностью, пристроил его председатель в правление, теперь комендатуру, писарем, родня они были. На неделю жизнь в деревне замерла, люди, без нужды, не выходили на улицу, даже до колодца ходили с опаской. Солдаты с карабинами и автоматами следили за тем, кто, что делает. Несколько раз перекрестившись, мама подозвала меня к себе.
- Костя, сходи на хутор к дедам. Посмотри что там, привет передай. Если всё плохо, то зови их к нам. Большаком не ходи, по вырубам старым иди, края болота держись, ты знаешь дорогу, ходил там с отцом.
- Мама, а папа где?
- Всё потом, потом, иди. Вернись с хорошими новостями.
Подходя к большой поляне, за которой был дом родителей отца, я почувствовал жуткий запах. Этот запах я знал, как-то в лесу мы с отцом набрели на труп лося, его волки загрызли. Видимо насытившись, они оставили останки на потом, ушли, смрад стоял по всему лесу. Вот и сейчас был тот же запах! Прикрываясь толстыми берёзами, я вышел на дорогу, что вела к хутору. Поперёк дороги лежал солдат, это был наш солдат, советский. Тело разбухло, его облепили мухи. Сдерживая рвоту, я пошёл дальше, пока не наткнулся на тётю Олю, младшую сестру отца. Она голая лежала на животе, на затылке было большое красное пятно. Возле дома лежали ещё наши солдаты, все в крови. Я покричал стариков, мне никто не ответил. Войдя в дом, увидел, что там всё перевёрнуто, всегда отменный порядок был нарушен, выйдя на улицу, зашёл за дом. Рядом со старым пнём лежали бабушка с дедушкой, их тела были раздавлены чем-то тяжёлым, след этой машины тянулся через всю поляну, их внутренности растащили животные. Около получаса меня рвало, я был как будто одурманен. Собравшись с силами, я раскидал доски, которые прикрывали новый погреб, мы с отцом его в прошлом году копать начали, стал стаскивать и скидывать туда тела. Обойдя ещё раз вокруг дома, никого больше не нашёл. Взявшись за лопату, стал закапывать своих родных и солдат, слёзы лились из моих глаз на каждую кучку земли, что я кидал в могилу.
Придя домой, я всё рассказал маме. Уйдя, в их с отцом комнату, она плакала навзрыд. Я не нашёл в себе силы даже подойти к ней, мне и самому хотелось плакать, но видимо все слёзы я уже оставил там, в доме дедушки и бабушки. А потом прибежал Володька, улыбался, был чем-то доволен!
- Костя, пошли завтра со мной!
- Куда?
- В Заозёрное! Немцы туда едут коммунистов искать. Я считать буду сколько поймали. Пошли!
В Заозёрном, соседняя деревня, была школа, мы там учились.
- Ты чего? - продолжал Вовка, - С училкой поквитаемся, помнишь, она тебе двойку поставила, а мне их сколько выводила?!
Я действительно как-то раз получил двойку, не выполнив домашнее задание, с ребятами карасей вечером ловили, но это я, только я был в этом виноват, а вот Володька и не учил никогда, что задавали!
- Когда идти?
- Так сразу, с утра. Вона сколь солдат приехало!
Я слышал шум машин, но после того, что увидел на хуторе, мало на что обращал внимание.
- Хорошо.
- Так я с утра забегу за тобой?
- Ага.
Володька убежал, а я, подложив руки под голову, устроился за столом. Уже почти задремав, проснулся от мысли, которая пришла мне в голову. Проверив как мама, она спала, ушёл в старый сарай. Поддев доску лопатой, достал ружьё, патроны. Отец всегда, снаряжая гильзы, ставил на них чёрточки. Одна – картечь, две – на зайца, три – можно утку стрелять. Я отобрал те, что были с одной чёрточкой, получилось всего пять, мало. Покопался в мешке, нашёл бумажный кулёк, а в нём крупные дробины. Вспоминая, как отец снаряжал патроны, я стал вытаскивать пыжи из тех, которые были снаряжены мелкой дробью, заменял её на крупную. Получилось ещё десять патронов, теперь хватит. Закончив с патронами, вернулся в дом проведать маму. Пройдя на цыпочках в комнату, не услышал её дыхание. Потрогал, не двигается, потянул за руку, её рука выпала из моей ладони. Мама! Не разбирая дороги, я побежал к тётке Клавдии, она с врачами работала, может она ей поможет?! Осмотрев маму, тётка Клавдия опустила глаза:
- Мёртвая она, сердце не выдержало. Что случилось?
Я рассказал про хутор. Женщина заплакала.
К утру я уже был на месте, которое было мне хорошо знакомо. Шалили здесь с ребятами, когда возвращались из школы. Забегали короткой дорогой вперёд телеги с девочками, выпрыгивая из-за большого корча, пугали их. Однажды лошадь Матвеича так испугалась, что чуть не понесла, с трудом он её остановил, после этого пугать мы перестали, а я, после этого, три дня ел стоя. Урок, что преподал мне отец с помощью ремня, запомнился мне надолго! Разгрёб землю, обломал тонкие корни пня. Мне было хорошо видно дорогу, а вот меня, если не приглядываться, нет.
- Хороший бы из тебя охотник получился!
Я вздрогнул от неожиданности, обернулся на голос. Возле меня стоял отец!
- Папа!
- Тихо, сын. Забыл, как себя в лесу вести надо?
- Папа, мама умерла!
- Что?!
- Я с хутора вернулся, ей всё рассказал, она плакала, а потом уснула. Тётка Клавдия приходила, сказала - умерла.
- Был я на хуторе. Ты их похоронил?
- Да.
Отец обнял меня, крепко прижимая к груди.
- Совсем ты у меня большой стал, вон и ружьё без спросу взял. Чего задумал?
- Хочу убить немцев, очень хочу!
Отец отвернулся, мне показалось, что он утёр глаза.
- Дай патроны.
Я протянул ему узелок с патронами.
- Молодец. Сам снаряжал?
- Да, я за тобой смотрел, когда ты это делал.
Проверив патроны, отец ещё раз меня обнял. Только сейчас я заметил, что рядом с ним винтовка.
- Значит, будем вместе воевать. Ты готов?
- Да, папа.
Больше часа мы лежали за большим пнём. Отец сказал, что он не один, есть ещё люди, которые хотят бить врага и они здесь, рядом.
Послышался шум, это ехал мотоцикл с тремя солдатами, он ехал медленно, солдаты озирались, всматриваясь в лесную чащобу. Показались два грузовика.
- Не знали мы, что столько немцев будет!
- Они вчера поздно вечером приехали. Мне Володька говорил.
- Это тот, что председателя племянник?
- Да. Он с учительницей за двойки поквитаться хочет. Меня звал с собой.
- А ты что?
- А я и пошёл, только не затем!
Отец погладил меня по голове, это было впервые. Шум моторов грузовиков уже стих, когда показалась колонна пеших немецких солдат. В Заозёрное вели две дороги, одна окружная, по ней ездили машины, а одна короткая, но по ней можно было пройти только пешком или на телеге проехать. Впереди колонны, что-то насвистывая, шёл немецкий офицер, рядом с ним семенил председатель, за ними Володька. Солдаты доставали из подсолнухов семечки, грызли их и смеялись.
- Ты вот что, сын, в грудь не стреляй, бери выше. Отомстим за мамку, родню нашу! Как до камня того дойдут, пали!
- Хорошо, папа, я понял.
Я не был смелым пареньком, боялся прыгать в речку с высокого берега, боялся идти через топкое болото, боялся ворон, которые охраняли свои гнёзда, но сейчас у меня не было страха. Наведя два ствола ружья на офицера и председателя, я был совершенно спокоен. Каждый метр, который они проходили, приближаясь к большому камню, вызывал во мне прилив ненависти, я был готов. Выстрел, следом второй! Видел, как офицер и председатель схватились за свои лица, слышал, как со всех сторон дороги стали стрелять. Перезарядив ружьё, я без сожаления выстрелил в Володьку, тот стоял с раскрытым ртом на дороге, не понимая, что происходит. Продолжалась стрельба, немецкие солдаты, спрятавшись за кочки, открыли ответный огонь. Через несколько минут на дороге показались грузовики, развернулись, услышав бой, солдаты, выскочившие из кузова, рассыпались по дороге и лесу.
- Беги сын, у Серафимы схоронишься!
- Не побегу!
Я перезаряжал ружьё. Выстрелив последний патрон, я повернулся к отцу. За его спиной стоял немецкий солдат, опустив ствол автомата вниз, он нажал на курок.