Куда и зачем я ехал уже не вспомнить. С зимней сессии, наверное. Но он ехал из Дивеева и это невозможно забыть. Он много рассказывал о путешествии. В купе люди подсаживались, потом выходили, а в перерывах, когда попутчиков не было – мы общались.
Внешне старичок был ничем не примечательный. Худощавый и тихий, безбородый, но с четырёхдневной щетиной. Опрятный, хоть и в неновой одежде. Говорил он, немного помогая руками, точно птица, которая хочет взлететь.
Дальше мне удобнее излагать от первого лица. Это всё попутчик рассказывает.
Жил я в Дивеево у матушки Валентины. Попал случайно. Никого там не знаю, а в паломническом центре указали на калитку с красной тряпочкой на ручке. В просторной комнате посередине печка, труба выведена в форточку и четыре спальных места. Одна солдатская, двухъярусная, другая топчан и широкий настил в углу у входа. Был ещё стол и четыре разных табурета.
Постоянно в комнате проживали два трудника. Трудник - это монах самого низшего разряда. Такой рясу не носит, но обязан соблюдать все предписания и посты. Обычно трудник со временем принимает постриг в монахи. Но и не примет – никто не осудит. Это нормально. Я стал третьим жильцом.
В Дивеево монастырь женский. Потому трудники и проживали за территорией. В обычное время они работали на каменной кладке, но в Рождественские каникулы им позволили отдыхать. Отдых заключался в бесконечном чтении молитвенника и псалтыри или стояния на бесконечных службах в соборах. Беседовали они исключительно на богословские темы. Оказалось, что у них даже паспортов нет при себе. Документы отдали участковому, а тот закрыл их в сейф.
Трудники не были похожи на усталых, измождённых непосильным трудом или суровым начальством. Это были крепкие молодые люди лет двадцати, двадцати пяти. Одного звали Сергий, а другого Виталий. Они только меньше смеялись в отличии от своих сверстников в миру.
Питание им приносили из трапезной в таком количестве, что нередко они ещё и меня приглашали. Если не приглашали, то я просто пил воду, которую брал на источнике неподалёку. В обычное время я не читал молитв постоянно, но с трудниками привык читать утренние и вечерние молитвы и выстаивать службы в соборах. Удивительным образом, питаться, как дома, я не хотел.
