Памяти недавно усопшей когорты больших талантов
Вскоре после первого праздника Победы мне исполнилось девять лет. Жил я в небольшом городке в одноэтажном мещанском домике.
Я только что прочел безоблачную детскую книжечку и все еще пребывал в ее теплом обаянии.
Вдруг рядом с домом, откуда ни возьмись, духовой оркестр грянул такую мелодию, от которой кровь замерла в моих жилах.
Громкозвучная музыка раскачивалась медленно, словно тяжелый огромный колокол, и достигала невыносимого трагизма, В ней было что-то могильно небытийственное, такое, что сердце беспомощно стенало по бесценно дорогому, только что утраченному и утраченному на веки веков.
Еще не опомнясь от тяжелой контузии души, я выглянул в окно. И увидел: пара черных ухоженных лошадей, мерно цокая по булыжной мостовой, неторопливо влекла черный лакированный катафалк. За ним двигалась жиденькая толпа пожилых людей в заношенных одеждах. В руках они держали скромные букетики цветов. У некоторых из глаз текли беззвучные слезы. А оркестрик рыдал и рыдал все безнадежнее, все безысходнее.
И вот тут, в мгновение ока, меня пронзила уверенность, что и мне не уйти от зияющего небытия. В ужасе я спрятался под кровать. И лежал там, пока беспощадные рыдающие аккорды совсем не стихли.
Проходили месяц за месяцем, год за годом, но ощущение чего-то бездонно жуткого так и затаилось в моей душе.
То был траурный марш Фредерика Шопена.
Лучше бы я его никогда не слышал.