Если вы хотите увидеть эталонный пример, как благими намерениями можно вымостить дорогу в ад, то посмотрите на Веймарскую республику. Когда в ноябре 1918 года из-за мятежа матросов на базе немецкого флота — Киле — разразился политический кризис, немцам на тот момент очень повезло, что власть в стране путём умелого шантажа и давления сумели перехватить именно немецкие социал-демократы из СДПГ. Повезло так как самая крупная социалистическая партия Рейха, имевшая огромную поддержку среди простого народа и особенно рабочих, была напугана. Немецкие соцдемы, в программе партии которых даже в 1918 году всё ещё были многие положения из манифеста коммунистической партии за авторством Карла Маркса, в реальности были напуганы тем, во что вылилась социалистическая революция в России. Даже из далёкой Германии было очевидно в какую разруху вгоняет страну развернувшаяся гражданская война. Для во многом рабоче-интеллигентской партии такой поворот событий был ужасен и они не хотели повторения гражданки на территории Германии, даже ради построения диктатуры пролетариата. Эти люди ещё помнили времена, когда Германия была набором независимых княжеств и не хотели допустить даже шанса, чтобы она стала такой вновь. Поэтому лидеры СДПГ, взявшей мирно власть по результатам Ноябрьской революции, берут курс на построение широкой демократии для сплочения государства.
Этот поворот понравился далеко не всем. Ультралевые из Коммунистической Партии Германии (бывшее движение «Спартак») видели слабость центральной власти и считали, что нужно взять её немедленно в свои руки. Вылилось всё это в восстание «Спартака» и январские бои в Берлине, а также в попытки установления советских республик в других регионах Германии. И единственным средством подавить все эти выступления оказалась армия. Вот только немецкий генералитет ещё с довоенных времён смотрел с подозрением на социалистов и шёл на контакт с СДПГ только при одном жёстком условии – они сотрудничают в первую очередь, чтобы не допустить приход к власти коммунистов и сохранить Германию. Мало того, столь шаткое положение усугублялось тем, что среди социалистов попросту не было управленцев – их не допускали в Кайзеррейхе до значимых управленческих постов, а значит, чтобы государственная машина не встала, требовалось пойти на компромисс с имперской бюрократией. У СДПГ просто не было других вариантов — или компромисс с широкими «реакционными» силами, или гражданка на территории Германии. Поэтому СДПГ, не отказываясь от декларируемых ею целей сохранения и расширения социалистических завоеваний Ноябрьской революции, само же не спешит их реализовывать, пытаясь достичь компромисса со всеми демократическими силами.
И компромисс этот был достигнут в Веймарской конституции, принятой в 1919 году. Вот только к большому разочарованию всех жаждавших более социального государства в новой конституции от завоеваний революции осталось не так и много. Причина этого была прозаична – конституцию писали, чтобы угодить всем, а потому конституция была ядрёной смесью демократизма, охранительства и социализма. И в реальности не угождала она никому. Ещё более «странные» вещи творились в области законодательства. Вместо независимых профсоюзов закон создавались контролируемые работодателем . Вместо демократизации управления всеми заводами с передачей управления их коллективам, ограничились только угольной промышленностью, но и тут плавно спустили всё на тормозах. Пенсии, 8 часовой рабочий день, социальные гарантии – все эти требования революционных масс при молчаливом согласии лидеров СДПГ последовательно торпедировались старорежимными чиновниками, считавшими, что они-то лучше знают нужды государства. СДПГ сознательно шло на разрыв с частью наиболее радикальных своих последователей, применяя против них в случае восстания армию – достижение внутреннего мира в стране было гораздо важнее, чем социализм. И этот мир будет достигаться долгие 4 кровавых года, когда Германия раз за разом будет проходить по самому краешку от пропасти гражданской войны.
И пока страна с тяжелейшим трудом приходила в порядок и оправлялась от последствий поражения в войне, стеная под грузом репараций, СДПГ могла сваливать свою компромиссную позицию и откровенно слабые попытки в социализм на внешние факторы в виде стран Антанты и противодействия коммунистов. Лидеры соцдемов были не дураки и ставку на первостепенное построение демократии они делали не просто так – имея самую большую среди других партий народную поддержку, основанную на базе из рабочих и мелких собственников, составлявших большую часть населения страны, они могли рассчитывать доминировать в будущей политической системе через избирательное право. И уже став демократически избранными лидерами, потихоньку идти в сторону социализма. Поэтому СДПГ даже согласилось на введение совершенно непарламентского поста рейхспрезидента – который мог в любой момент распустить парламент, имел последнее слово при утверждении любого закона и вообще по функционалу больше напоминал старого-доброго Кайзера. Соцдемы считали, что президентство и парламентское большинство будут у них в кармане и в случае чего рейхспрезидент будет тем рычагом, через который они будут уламывать все остальные силы в стране.
Вот только в СДПГ не учли одного — пока страна находилась в хаосе, люди готовы были терпеть и ждать лучшего времени для перемен. Но с началом стабилизации экономики благодаря реформам Ялмара Шахта (которые сами по себе потребовали ещё большего отказа от социалистической повестки), избиратели стали всё чаще задавать вопрос – а когда, собственно, мы увидим социализм? Причём речь шла не о мечтах о советской власти, а хотя бы о более социальном, трудовом и общем законодательстве. СДПГ на это ответить было нечего, так как любой однозначный ответ мог разрушить хлипкую веймарскую коалицию, удерживавшую страну от нырка в пропасть. А потому нашлись те, кто готовы были дать ответ вместо соцдемов. Самый простой ответ давали конечно же коммунисты, которых за время постреволюционного лихолетья задавить окончательно так и не смогли: СДПГ продалось мировому капиталу, только установление власти Советов и диктатуры пролетариата может привести к социализму и коммунизму. Эта риторика хорошо встречалась рабочими низкой квалификации, которые никогда и не были ядерным электоратом СДПГ – всё же немецкий рабочий класс был гораздо более образованный в своей массе, а потому потери этих процентов лидеры СДПГ боялись не сильно.
Но мирок соцдемов по-настоящему пришла разрушать сила совсем другого порядка, идеальный хищник — нацисты. Гитлер, создавая свою партию, с самого начала делал ставку на широкие слои населения. Сегодня его риторику назвали бы популизмом, но тогда аналога его подходу не было (в 20-е фашисты и нацисты шли параллельным курсом) — для успешности у широких слоёв он решил взять повесточки интересные этим самым слоям, вычленить главное и собрать из всего этого нечто новое. Конструкт, ставший национал-социализмом, в реальности был постмодернистким сплавом, казалось бы, несочетаемых кусков правых и левых идей. Для правых консерваторов Гитлер говорил о столь милом сердцу каждого пруссака милитаризме, возрождении национальной гордости и сильном государстве. Для либералов – о равенстве перед законом и защите частной собственности. Для католиков (значимой в тот момент силе, опиравшейся на сельских бюргеров) — о защите религии и фермерства. Левым же Гитлер обещал — честное трудовое законодательство, социалку, ограничение прибылей капиталистов, т.е. всё то, что декларировала, но не выполняла СДПГ. А именно эти идеи и привлекали квалифицированных рабочих, госслужащих и мелких предпринимателей, бывших ядром соцдемов — им было что терять в случае прихода к власти коммунистов с их уравниловкой, но при этом они были резко недовольны недостаточно социальным характером государства. Причём просто оцените красоту схемы — все эти разнообразные идеи Гитлер скрепил старой доброй посконно европейской юдофобией и расовым превосходством, которые, как клей, скрепила все эти куски вместе. Консерваторы сами долгое время распространяли лозунг «удара в спину», который евреи-социалисты нанесли по почти победившему Кайзеррейху. И вот теперь бывший австрийский художник развил этот тезис, обратившись к общенемецкому бессознательному — нацисты восстановят мощь Германии, избавят от пут Версаля, навязанных мировым еврейским капиталом, сделают лучшую версию Рейха. Есть общий враг, есть великая цель, есть план — люди приходили к власти и с меньшим.
И внезапно весь этот жутковатый постмодернистский кадавр работал, особенно на фоне полной недееспособности СДПГ, которая, с наступлением мирового кризиса в 1929 году, ради сохранения экономики Германии отбросила социалистические идеи и встала на сторону промышленников и банкиров, как меньшего, чем коммунисты, зла. Для сохранения государства нужно было спасать банки и промышленников. Да, безработица вырастет, но ядро экономики уцелеет. Но беда в том, что обычные немцы с дыркой от бублика на ужин такого финта ушами понять не смогли. И нацисты с их чёткой программой, где были явно определены виноватые и говорилось, что делать, начали просто реактивными темпами отъедать ядерный электорат СДПГ. Сама Веймарская республика в этот момент находится в перманентном кризисе, коалиционные кабинеты проваливают планы выхода из кризиса и один за другим уходят в отставку, назначаются перевыборы на которых СДПГ каждый раз теряет всё больше избирателей. А так как ещё в 1925 году в рамках очередного компромисса рейхспрезидентом при поддержке СДПГ стал беспартийный герой войны генерал Пауль Гинденбург, то вся многоходовочка с приходом социализма через демократию рушится к чертям. Уже в 1930 году двумя крупнейшими партиями становятся коммунисты и нацисты. Всё. Демократия умерла — немецкий избиратель готов был выбрать любого, кто обещал прекратить хаос, даже ценой потери демократии. Влияние СДПГ настолько уменьшилось, что с 1930 года ни один из премьер-министров больше не был социал-демократом — Гинденбург мог спокойно назначать представителей консервативной части бывшей «веймарской коалиции» на этот пост, так как у СДПГ больше не было рычагов влияния на ситуацию.
В итоге в 1932 СДПГ само превратилось в маргинальную партию, неспособную предложить ничего своим коллегам по коалиции — она больше не контролировала левую повестку, отнятую нацистами и коммунистами, она не могла противопоставить ничего в идеологическом плане коммунистам, не имела ни новых планов выхода из кризиса, ни людей способных их предложить. А у нацистов всё это было. А ещё и широкая поддержка представителей всех частей политического спектра, от умеренных левых до крайне-правых. И в 1933 году при участии Гинденбурга консервативные силы страны заключат с нацистами пакт, который приведёт Гитлера к власти. Иронично — но сама суть Веймарского компромисса и уступок СДПГ запрограммировала такую ситуацию. Отбросив цели достижения социализма, СДПГ потеряла то, что делало её популярной — демократией в условиях кризиса сыт не будешь. Вот немцы и отказались от не больно то и помогавшей им в жизни демократии. Правда социальное государство по-нацистки было сильно отлично от голубой мечты социалистов, но это уже другая история.
Коллективный исторический паблик авторов - https://vk.com/catx2