Глава № 10 рассказывает об улучшении уровня жизни в лагере под Ульяновском и о занятиях немцев-военнопленных.
За эти теплые июньские дни 1945 года впервые по нашим рядам прокатилось духовное возрождение; и все без исключения приняли в нем участие. Что-то новое, ведущее в будущее, наполняло нас. Это было нечто большее, чем надежда, это была радость жизни. Когда же мы снова стали цепляться за нее, безропотно, скромно и боязливо, нас на это побуждала жизнь, а не смерть. «Друг Хайн» (фольклорное обозначение смерти в немецком языке – примечание переводчика Д.К.) покинул наш лагерь. Я мог часами наблюдать за жуком или паучком, мотыльком или муравьем, смотреть на тянущиеся вдаль облака, с наслаждением вдыхал пряный степной воздух и впервые за свою молодую жизнь понял, что дыхание – это жизнь.
Мы снова разговаривали друг с другом, мы превратились в людей, мы обращали внимание друг на друга. Это солнце поставило нас на ноги. Чудо свершилось, выжившие вновь восстали из пепла словно птица Феникс. Немногие спрашивали себя, где же остались многие другие. К чему эти вопросы? Мы знали это, поскольку мы ежедневно видели, как уносили трупы. Зимние месяцы ушли в прошлое. Еда стала лучше, точнее, только суп, поскольку небольшая пайка хлеба не изменилась и каши было всего две деревянные ложки. Однако суп стал гуще. На ложке мы находили куски картофеля и даже кусочки мяса, но до борща ему было еще далеко. Один раз нам выдали кусочек сахару, который с приятным оживлением растаял на языке. Однажды пронесся клич: «Можно еще взять добавки супа». Герд Кемпер, которого эта добавка не интересовала, поскольку он был полон хорошей пшенной каши, позднее рассказывал мне, что он видел с верхних нар. При этом он смеялся и от удовольствия хлопал себя по бедрам.
Перед нарами местами были расставлены столы и лавки, также и в нашем углу. Однажды я сел там и начал насвистывать песенку, и Вилли вместе со мной. «Прогулки – мельника мечта» у меня неплохо получалась. Затем я перешел к более сложным пассажам. В конце я просвистел лейтмотив из «Увертюры Майстерзингер». Некоторые товарищи начали корчить идиотские рожи. Вилли ткнул меня в ребра и сказал: «Прекрати наконец!» Я тотчас прекратил, поскольку заметил, как занервничало мое окружение.
Вилли рассказал мне, как он одной осенней ночью 1944 года долго мне удивлялся, как я из положения сидя на корточках встал во весь рост рядом с ним. Он затем продемонстрировал мне, как я стоял со скрещенными на груди руками, пока он сидел внизу на полу. Было очень холодно. «Да, я помню это», - сказал я. – Мы были уже много дней и ночей в пути, вот и у меня в голове помутилось. Я должен был постоять, иначе бы я с ума сошел». «Ты стоял словно восковая фигура», - сказал Вилли.
Потом мы снова замолчали и уставились на большое помещение пустого фабричного зала, в котором четыре сотни выживших, каждый по-своему, пытались чем-то заняться. Один вытачивал шахматные фигуры, другой писал огрызком карандаша на коричневой бумаге, третий чертил потешные фигурки, а многие смотрели ему через плечо. Я даже написал стихотворение.
Heimkehr Herberg Bamberg
Wenn lind die Abendduefte wehen
Und alles Leid ein Ende hat,
Dann moecht' ich durch die Felder gehen,
Dort, dicht vor meiner Heimatstadt.
Hier spielt' ich oft in Kindheitstagen,
Noch unbewusst der Zukunft Not,
Im Kreis so lieber Kameraden,
So mancher starb des Kriegers Tod.
Ach, die Vergangenheit liegt fern,
Ich denke an die Zeit zurueck,
Dort oben glaenzt Abendstern,
Noch heller scheint der Zukunft Glueck.
Ihr lichten Woelkchen hier und dort,
Vom Abendwinde leicht getrieben,
Nehmt die Gedanken mit euch fort,
Die schwer mir noch im Herz geblieben.
Zerstreut und loeset allemal
Im Glanz der Sonne und im Fruehlingswehn
Den Schmerz des Koerpers und der Seele Qual,
Dass wir den Tod nicht mehr vor Augen sehn.
Возвращение домой (перевод Дмитрий Кузин)
Когда придут вечерние ветра
И всякому страданию предел,
Я бы вышел погулять по лугам,
Я по родине пройтись хотел.
Здесь я часто ребенком играл,
Еще не зная превратностей судьбы,
С товарищами, коих с детства знал,
Которые погибли на полях войны.
Ах, прошлое давно ушло,
Я думаю о том, что позади,
Сияет ярко незнакомая звезда,
Но ярче будет то, что впереди.
Эй, облака со всей Вселенной,
Пусть вас ветер слегка покачает,
Унесите мои мысли с собой,
Может сердцу моему полегчает.
Сияньем солнца и прелестью весны
Разбейте и сотрите навсегда
Боль тела и мучения души,
Чтоб нам не видеть смерти никогда.
Переводчик Дмитрий Кузин
Фото из сети
Если вам понравился перевод, отметьте его лайком. Ссылка на предыдущую главу тут.