Наверное, все помнят, что именно Забаву Путятичну, племянницу князя Владимира, спас Добрыня Никитич от Змеищи Горынищи. Как же сложилась ее дальнейшая судьба?
А Забава Путятична долго в девках засиделась. Все не могла она забыть о Добрыне Никитиче, все о нем кручинилась. Когда Змея Горынища похитила Забаву, великий страх девице испытать довелось. Заключила Змея Забаву в горную пещеру, оказалась девица в кромешной тьме. Думала, никогда уже не увидеть ей белого света. От смертного ужаса у Забавы сердце замерло, смертный холод душу ей заполнил. Вдруг распахнулись двери пещеры, хлынул в нее солнечный свет, а в лучах солнечных с пылающим факелом в руке явился Добрыня-освободитель! Вынес он Забаву из холодного мрака пещеры, согрелась ее душа, полюбила она Добрыню всем сердцем. Только он в нее не влюбился, да еще отговорку придумал, мол, не ровня мы, ты роду княжеского, а я роду богатырского. Даже когда женился Добрыня на Настасье Микуличне, думала о нем Забава долгими ночами.
Как-то прибыл в Киев из далекой страны Идойло Идойлович. В терем вошел, шапку не снявши, иконам не поклонился, на лавке развалился и говорит князю Владимиру, что, мол, сватает он княжескую племянницу за своего царя, Салтана Салтановича. У царя уже сто жен есть, русская княжна сто первой будет. Не отдадут ее добром, возьмет Идойло Идойлович княжну силой. Иноземный сват ростом велик, в плечах косая сажень, голова что пивной котел, глаза что плошки, кулаки пудовые. Князь Владимир испугался, призадумался – вроде пора бы уж племянницу замуж выдать? Да только Добрыне и Алеше такое сватовство не понравилось, выкинули они Идойлу из терема, так что он с трудом с земли поднялся, с трудом в седло взгромоздился, убрался восвояси. А Забаве Путятичне это по нраву пришлось. Так она снова в девицах осталась.
Но вот однажды разнеслась по Киеву весть, что идут по Днепру необычные корабли. Сбежался народ на пристань на те корабли посмотреть, прибежала и Забава Путятична. Корабли, действительно, дивные. А один корабль краше всех. Борта у него снаружи позолочены, изнутри мехами увешаны, палуба коврами выстлана, мачта кипарисовая, паруса шелковые. На носу корабля голова турья, рога у тура позолочены, а в глазах у него камни самоцветные. Догадалась Забава, что не только для красы те камни – они в темноте сами светятся, путь освещают, так что и в темноте плыть можно. Пристали корабли к берегу, сбросили корабельщики на пристань трап, застелили его дорогим ковром, сошел с самого дивного корабля на киевскую пристань предводитель корабельщиков, богатый купец Соловей Будимирович. Станом он строен, в плечах широк, на нем кольчуга булатная, на поясе длинный меч. В ту пору торговые пути были опасны, на пустынных берегах караулили купеческие корабли разбойники, приходилось купцам быть воинами.
Как увидела Забава Путятична Соловья Будимировича, сразу он ей приглянулся. Доспех-то на нем грозный, а взгляд у него приветливый, внимательный. Смотрит Забава Путятична на Соловья Будимировича – глаз с него не сводит. Да и он ее приметил и спрашивает своего корабельщика, того, что в Киеве уже бывал, кто, мол, такая эта красавица. Поведал ему корабельщик, что это племянница самого князя Владимира.
Князю уже донесли, что прибыли в Киев необычные гости, и велел он устроить в их честь пир. На пиру том, как обычно, столы блюдами да кадушками уставлены, а на тех блюдах да в кадушках чего только нет, в золотых чашах вино и мед не переводятся. Выпили гости, закусили, и стал Соловей Будимирович диковинными подарками князя Владимира одаривать. Преподнес ему в шкатулках красного дерева, слоновой костью изукрашенных, пряности заморские, травы душистые, и такой дивный аромат пиршественную залу наполнил, что дышать им – не надышаться. Одарил купец князя дорогими тканями, черненым оружием. Для княгини Апраксии диковинные украшения нашлись, перстни, серьги, ожерелья, браслеты, да такие, что никто в Киеве ничего подобного не видывал. Особенно князю и княгине понравилось чудесное дерево. Ствол у него хрустальный, ветви серебряные, листья золотые. На ветвях яблоки изумрудные висят да птицы из самоцветных каменей драгоценных сидят. Как ветер подует, серебряные ветви зазвенят, золотые листья зашелестят, самоцветные птицы запоют, а все гости этой музыкой заслушаются.
Вот князь Владимир и говорит Соловью Будимировичу:
– Спасибо тебе за твои заморские диковинки, но даже не знаю, чем тебя пожаловать. Казны у тебя и своей довольно. Проси у меня, чего хочешь, любое твое желание исполню.
Отвечал Соловей Будимирович:
– Казны у меня и вправду достаточно, не надо мне ни серебра, ни золота. Но есть у меня к тебе, князь, просьба. Дозволь мне в Киеве место выбрать, чтобы терем поставить.
– Ну, это можно, – говорит князь Владимир. – Выбирай любое место и строй на здоровье.
На том и порешили. Долго еще гости вино да мед из золотых чаш пили и калачами закусывали, долго музыку чудесного дерева слушали, далеко за полночь засиделись. Только Соловей Будимирович потихоньку раньше ушел. Надобно ему место под терем выбрать. Ему ведь не любое место подходит – выбрал он то, что прямо напротив терема Забавы Путятичны. А времени у него на возведение терема всего ничего – одна ночь.
Проснулась утром рано Забава Путятична, потянулась в своей девичьей постели, в окно ярко солнце светит. Встала она, умылась, оделась, косу заплела, позавтракала и вышла в сад погулять. Глядь, а прямо перед ней стоит терем, да не деревянный, не каменный, а хрустальный, и ярко на солнце сверкает. Удивилась Забава Путятична – еще вчера здесь ничего не было, лишь пустырь, лопухом заросший, а теперь такая красота. Любопытно девице, что это за терем, откуда взялся. Взошла она на хрустальное крыльцо, толкнула хрустальную дверь – не заперто. Распахнулась пред нею дверь, и вошла Забава в терем, а там пол серебряный да потолок золотой в хрустальных стенах отражаются, сверкают, переливаются. Прошла Забава через просторную палату – пусто. Никого нет в тереме. Вошла она в другую горницу, глядь, а это спаленка. Хрусталя здесь совсем не видно, потолок и пол деревом выложены, стены коврами увешаны – уютно. Посреди спаленки широкая резная кровать стоит, парчовым покрывалом застлана, а подушки бархатные. Замерла Забава, и слышит она дивную музыку. Осмотрелась девица, видит, в спаленке есть еще дверь, чуть приоткрытая, и из нее музыка льется. Подошла Забава потихоньку к двери, за нее заглянула, увидела маленькую горницу, а в ней сидит на лавке Соловей Будимирович и на гуслях играет. Не ожидала Забава увидеть молодца, коего давеча на пристани приметила. От неожиданности она вскрикнула, от двери отпрянула. Услыхал Соловей Будимирович, отложил гусли, с лавки вскочил да дверь отворил. Тут у Забавы ножки подогнулись, опустилась она на пол. Подбежал к ней Соловей Будимирович, подхватил ее на руки, уложил девицу на резную кровать и спрашивает:
– Чего же ты, Забава Путятична, испугалась? Мы с тобой уже на возрасте. Мы не дети малые, чтобы друг друга пугаться.
Отвечала ему Забава:
– Совсем я не испугалась. Я уже девица на выданье, пришла сама за тебя свататься. Ты мне еще на пристани приглянулся.
Говорит ей Соловей Будимирович:
– Я много по разным странам поездил, но нигде такого обычая не встречал, чтобы девица сама за молодца сваталась.
– Так ведь ты, я чаю, не случайно свой терем напротив моего выстроил, – молвила Забава Путятична. – Разве это не свадебный подарок? Али тебе обидно, что я первая высказала, что у нас обоих на уме?
– Нет, нисколько мне это не обидно. Мне это даже очень по нраву, ибо ты мне тоже еще на пристани приглянулась. Твоя правда, не случайно я свой терем напротив твоего выстроил. А ведь на моей родине такое бывает, что девица сама за молодца свататься осмеливается.
Обнял он девицу, поцеловал ее крепко. Спрашивает его Забава Путятична:
– Что же это у тебя за родина, где такие обычаи встречаются, коих в других землях нет? Где это терема за одну ночь строят, да не деревянные, не каменные, а хрустальные? Я таких теремов никогда и не видывала. В нашей стороне терема из дерева возводят. Придет зима снежная, дыхнет лютыми морозами – в деревянном тереме тепло будет, а в хрустальном, как в ледяном – красиво, да холодно.
Отвечал ей Соловей Будимирович:
– Я приехал из далекой страны, у нас там всегда тепло – круглый год яблони цветут, на яблонях яблоки зреют. А если вдруг холодно станет, то не от зимних морозов, а от смертного дыхания. От того дыхания деревянные терема, жаркой печью протопленные, не спасут. Облачаемся тогда мы в доспехи, берем в руки мечи и щиты, выступаем на битву со смертным воинством. А как отбросим нежить от наших рубежей, так у нас опять тепло, возвращаемся мы в наши хрустальные терема.
Молвила Забава Путятична:
– Я ведь со смертным дыханием тоже знакома.
Рассказала она, как ее Змея Горынища похитила, в горную пещеру заключила. Выслушал девицу Соловей Будимирович и говорит:
– Мне про Змею Горынищу, всем змеям праматерь, ведомо. Похищала она молодцев себе на ложе, а девиц – на ложе своим змеенышам, хотела весь мир змеиной породой заполонить, чтобы житья от нее людям не было. Тогда бы над всем миром она великую власть обрела, полновластной хозяйкой в том мире стала. Да не суждено было ее воле исполниться. Но в пещере той у тебя душа замерзла да, видать, до сих пор до конца не отогрелась. Потому до сих пор ты не замужем. Увезу я тебя в свою страну, там твоя душа отогреется.
Поднялся Соловей Будимирович с ложа и речь свою продолжал:
– Я ведь не ради прибыли торгую – в моей стране всего вдоволь. Я торгую, чтобы люди диковинкам моей страны радовались, чтобы те чудесные диковинки им взор услаждали, душу согревали, в беде утешали, чтобы знали люди – есть страна, где чудо возможно. Надо мне в Царьград отплыть, товары свои там продать. А как я свои торговые дела улажу, вернусь в Киев и, как положено, высватаю тебя у князя Владимира. Надо ведь обычаи твоей родины соблюсти. Тогда и свадьбу сыграем.
Тут Соловей Будимирович Забаву Путятичну поцеловал, к сердцу ее прижал, а потом бросился вон из терема и побежал на пристань. И часа не прошло, как подняли его корабли паруса и уплыли вниз по Днепру к Черному морю. А Забава Путятична осталась ждать Соловья Будимировича.
Прошел месяц – нет никаких вестей о ее суженом. Зато пришли в Киев корабли купца Давыда. Хоть и не такие у него корабли затейливые, как у Соловья Будимировича, да доверху нагружены разными товарами. На княжеском пиру засыпал купец Давыд князя Владимира серебром, золотом, жемчугом да драгоценными камнями самоцветными, завалил его мехами соболиными, лисьими да куньими, заполнил княжеские погреба дорогими винами заморскими, прислал ему подводы с рыбой белой да красной. Щедро одарил купец Давыд князя Владимира. Обрадовался князь и говорит купцу:
– Проси у меня, что хочешь. Все, что ни пожелаешь, исполню.
Отвечал ему купец Давыд:
– Мне за щедрость мою великая награда положена. Через богатство свое хочу я с княжеским родом породниться. Слыхал я, что у тебя племянница больно красивая и давно на выданье. Хочу я ее в жены взять.
Князю Владимиру эта просьба по нраву пришлась. Столь богатого родственника нелишне заиметь будет. Авось и впредь не иссякнет его щедрость. Да и племянницу давно пристроить пора. Подозвал он к себе Забаву Путятичну и говорит:
– Засиделась ты в девках, да Бог к тебе милостив, послал богатого жениха, купца Давыда. Так что собирайся замуж. Али опять мне скажешь, что это не мужчина, а женщина?
– Нет, не скажу, в нем грубость мужичью за версту видать, – молвит Забава Путятична. – Да только я замуж за купца Давыда не пойду, я буду Соловья Будимировича ждать. Он мой жених.
– Это тот чудак, что нам хрустальное дерево с золотыми листьями подарил? Да с чего ты взяла, что он на тебе женится? – изумился князь Владимир. – Он тебя у меня не сватал.
– От-то не сватал, да я сама за него посваталась, и он мне в том сватовстве не отказал, – отвечала Забава Путятична.
– Никогда такого не было, чтобы девица за молодца сваталась, – подивился князь Владимир. – Посмеялся над тобой Соловей Будимирович, наобещал с три короба и был таков. Не видать тебе его никогда больше, не вернется он в Киев. А если и вернется, то по своим торговым делам, о тебе и не вспомнит.
Тут купец Давыд в разговор встрял:
– Это что за Соловей Будимирович? Не тот ли, что в Царьграде торговал?
– Тот, – отвечал князь Владимир. – Он из Киева в Царьград торговать поехал.
– Видал я его давеча в Царьграде, – говорит купец Давыд. – Он не столько торговал, сколько с девками по кабакам гулял, все свое добро пропил. А что не пропил, то у него гулящие девки растащили, так что ему теперь и таможенные пошлины заплатить нечем. Отобрали у него корабли в уплату пошлин, но и этого не хватило. Потому засадили Соловья Будимировича в долговую тюрьму и будут держать там до тех пор, пока кто-нибудь его не выкупит. А еще я слыхал, что приглянулся он богатой цареградской вдове и готова она его долги заплатить, коли он ее замуж возьмет. Так что теперь Соловью Будимировичу либо на вдове жениться, либо в долговой тюрьме да конца своих дней томиться.
– Вот так-то, племянница, – говорит князь Владимир. – Не до тебя нынче Соловью Будимировичу. Придется тебе за купца Давыда замуж идти. Он человек богатый, ты за ним как за каменной стеной будешь. Он, как по обычаю положено, тебя у меня высватал, мы с ним за тебя все решили, а самой девице за молодца негоже свататься.
Сверкнула очами Забава Путятична и молвила:
– Мне за его каменной стеной душно будет, меня от его богатства воротит, я его лживым речам ни на грош не верю и буду ждать Соловья Будимировича.
И во гневе прекрасная, пошла девица вон из терема. А князь Владимир кричит ей вдогонку:
– Даю сроку тебе месяц. Коли не вернется Соловей Будимирович, пойдешь замуж за купца Давыда. Хватит в девках сидеть!
А купец себе под нос бормочет: «Что-то много в Киеве девкам воли дано, больно строптива у князя племянница. Ну ничего, вот я с ней обвенчаюсь, и в дому моем станет она под шелковой плеткой сама шелковой».
Поселилась Забава Путятична в самой высокой светелке своего терема, откуда из окошка Днепр видать. Сидит она и в окошко смотрит, видит, как могучий Днепр свои воды несет, по ним корабли плывут, но нет среди них корабля с турьими рогами. Посмотрит она на реку да на хрустальный терем глянет, как он на солнце сверкает. Но в сам терем она не идет – что ей там без Соловья Будимировича делать? Милее ей головой в омут, чем без него жить. Только в омут головой она не хочет – Бога боится. Лучше уж ей по миру пойти, с посохом в руках, в лохмотьях милостыню просить, чем с купцом Давыдом в роскоши жить. У нее уже и посох приготовлен, ей его Алеша Попович по ее просьбе вырезал, хотя и не знает он, зачем дорожный посох девице. Сидит Забава Путятична в светелке, на Днепр смотрит, не появятся ли корабли Соловья Будимировича. Сидит Забава весь день, к вечеру очи ее устанут, прольется ее усталость горькими слезами. И, когда от тоски ей совсем невмочь станет, пойдет она в терем к Алеше Поповичу, посидит в горнице у Алены Петровны, послушает, как она за прялкой песни поет. Вернется Забава к себе в светелку и снова к окошку, да за окном уже ничего не видать во тьме ночной. Поплачет Забава и уснет у окошка.
Вот однажды, на вечерней зорьке слезами умывшись, уснула у окошка девица. А во сне видит она темную горницу, лишь одной свечей освещенную. Посреди горницы ложе стоит, на ложе молодец лежит, у него рана в груди, он в жару горит, в бреду мечется. В том молодце узнала Забава Путятична Соловья Будимировича. Птицей она с окошка слетела, над бескрайней степью да над синим морем полетела, в темную горницу влетела, на краю ложа села, прикоснулась ладонями к его лику пылающему, уняла его жар. Успокоился молодец, уснул крепким сном. А Забава птицей обратно к себе в терем улетела. Утром, чуть солнце встало, проснулась девица, ключевой водой умылась и снова села у окошка на волны днепровские смотреть, Соловья Будимировича ждать. Побледнела она, похудела, да только еще больше похорошела.
Месяц быстро прошел. Князь Владимир решительно настроен племянницу замуж выдать, отсрочки ей давать более не намерен. Купец Давыд свадьбы ждет не дождется, уже и свадебные дары преподнес, а князь Владимир велел свадебный пир приготовить. Вот и день свадьбы пришел, вот-вот колокола к обедне ударят, после которой должно быть венчание. А Забава у окна сидит в одной рубашке, подвенечный наряд ее лежит ненадеванный, и надевать его у нее мочи нет. Уж лучше в лохмотья облачиться, с посохом дорожным из терема тайком выбраться, в темный лес бежать. Страшно в темном лесу одной блуждать, да страшнее с немилым под венец идти. Сидит Забава и в окошко на Днепр смотрит, глаз с него не сводит. Горько у нее на душе, а слез уже нет – все выплакала.
Вдруг ударил колокол к обедне, упало у Забавы сердце, замерло дыхание. Но с первым ударом колокола показались на Днепре корабли, и Забава их сразу узнала. Дивные корабли, а один краше всех. Борта у него золоченые, мачты кипарисовые, паруса шелковые, на носу турья голова с позолоченными рогами, а в глазах турьих драгоценные камни самоцветные. Застучало сердце у Забавы в груди, задышала она легко-легко. Подбежала она к своему подвенечному наряду, ловко, без помощи девушек-подружек, в него облачилась и вышла из терема. Идет она – словно лебедь плывет. Идет Забава по улице в подвенечном уборе и видит – от княжеского терема к ней купец Давыд бежит, а от пристани – Соловей Будимирович. Оба они на равном расстоянии, бегут изо всех сил, каждый стремится первым Забавы достичь. И вот, когда они уже совсем близко были, сама бросилась Забава в сторону Соловья Будимировича и оказалась в его объятиях. А купец Давыд остался с пустыми руками. Крепко Соловей Будимирович Забаву обнял. Пошли они к княжескому терему, князь Владимир с княгиней Апраксией на крыльце стоят, изумлением объятые.
Молвит Забава князю:
– Вот мой настоящий жених, за которого я сама посваталась, и он моего сватовства не отверг. А купца Давыда вели прогнать за его лживые речи.
Соловей Будимирович князю поклонился и говорит:
– Позволь, князь, по обычаю земли вашей просить у тебя племянницу твою, Забаву Путятичну, мне в жены.
Князь Владимир только руками развел. Хотел купец Давыд что-то возразить, но тут вышел из толпы, что от самой пристани сопровождала Соловья Будимировича, Алеша Попович, толкнул купца Давыда и говорит:
– Как же ты удачно женился, брат. Вот только спать тебе не с кем!
Вся толпа так со смеху и покатилась. Опустил голову купец Давыд и побрел к пристани. Не удалось ему через свое богатство с княжеским родом породниться, обошел его заморский купец. И часа не прошло, как подняли паруса его корабли и уплыли по Днепру к Черному морю. Надо ему усердной торговлей убытки покрыть, ведь вышло, что зря он на столь щедрые подарки князю потратился.
Только никто его отплытия не заметил, ибо весь Киев гулял на свадьбе Соловья Будимировича и Забавы Путятичны. Начался свадебный пир в княжеском тереме, там ведь много всего наготовлено было. Да только на весь Киев угощения не хватило, потому продолжался пир в хрустальном тереме Соловья Будимировича. А в тереме том угощения столько оказалось, что весь Киев досыта накормили, допьяна напоили. Добрыня Никитич на той свадьбе на гуслях играл, Алеша Леонтьевич без устали чаши с медом за здоровье молодых поднимал.
Когда же отшумел пир и отвели молодых в спаленку, спросила Забава Путятична Соловья Будимировича:
– Почему же тебя так долго не было? Я все глаза по тебе выплакала.
Отвечал ей Соловей Будимирович:
– У днепровских порогов напали на нас лютые разбойники. Не пройти на кораблях через пороги, приходится корабли мимо порогов по берегу волочить. Тут-то разбойникам на купцов сподручней всего напасть. Да готовы мы были к нападению, отбились от разбойников, но ранила меня в грудь разбойничья стрела. Привезли меня мои корабельщики в Царьград, положили на ложе в горнице. Рана тяжелой оказалась, на ложе том я в бреду, будто в огне, горел. Да в бреду предстало предо мной видение. Села ко мне на ложе девица, прикоснулась ладонями к моему челу – утихла в ране боль, отступил жар. А в девице-целительнице я тебя признал. С той поры я на поправку пошел. А как исцелилась моя рана, я в Киев поспешил.
Говорит ему Забава Путятична:
– Я все о твоей родине думала. Не та ли это чудесная страна, откуда к нам Дюк Степанович приехал да куда Добрыня Никитич ездил его имение описывать?
Отвечал Соловей Будимирович:
– Ты, Забава, не только красавица, ты еще и умница.
Улыбнулась Забава Путятична и говорит:
– Когда Добрыня Никитич из дальнего странствия вернулся, я ведь к нему в терем на пир пошла, очень мне было любопытно про чудесную страну послушать. Запомнилось мне, как поведал Добрыня, что в чудесной стране женщины все до одной – красоты необыкновенной. Отчего же ты у себя на родине суженую не нашел, почему здесь, в Киеве, напротив моего терема свой терем выстроил?
Задумался Соловей Будимирович да отвечал:
– Я сам об этом все думаю. Красивы, мудры и ласковы женщины моей родины. Красота их полна спокойного величия. А твоя красота беззащитна потому, быть может, что коснулась ее смертная тьма пещеры в Сорочинских горах. Вызволил тебя из той пещеры Добрыня Никитич, великий подвиг он совершил, Змею Горынищу одолев, землю от ее потомства защитив, но душу твою он не отогрел. Потому судьбой мне предназначено увезти тебя на мою родину, где яблони круглый год цветут, где смертная тьма, что тебя коснулась, без следа рассеется.
Крепко Соловей к себе Забаву прижал, девичьи губы поцеловал.
Прожили они месяц в Киеве, ночевали в той самой спаленке, где когда-то познакомились. А как месяц истек, снарядил Соловей Будимирович корабли и увез Забаву Путятичну в свою чудесную страну.
Так Забава сама себе жениха высватала
