Телега тихо поскрипывала несмазанными колёсами, если бы не связанные за спиной руки, то можно было бы и задремать. А что? Весеннее солнышко уже достаточно пригревало, в животе три варёные картофелины, пешком не идти – чем не жизнь?! Так я себя подбадривал, на самом деле на душе не то что скребли кошки, они там метались! Переночевав на сеновале маленького хутора, я подкрепился картошкой, уже собирался уходить, как с разных сторон подбежали полицаи. С этими бандитами на службе у немцев я был знаком, два сломанных ребра и содранная носком сапога кожа на правой ноге - тому доказательство! Скинув меня с сеновала, они стали раскидывать сено, где нашли двух красноармейцев с винтовкой. Теперь нас везут на телеге, полицай-возница постоянно оглядывается, ещё двое идут по бокам. Военным, правда и ноги связали, мне же только руки. Такая «доброта» полицаев объяснялась просто. Ещё в школе, новенький ученик моего класса научил меня прикидываться дурачком, то есть человеком, у которого с головой не всё в порядке. По его словам, у меня получалось хорошо, даже лучше чем у него, чем я и пользовался в критических жизненных ситуациях. Вот и в этот раз я, изобразив на лице глупую улыбку, пустил слюну, а на побои не обращал никакого внимания, нёс свою словесную тарабарщину.
В свои пятнадцать лет я был уже умудрённый жизнью парень. Несколько школ вздохнули спокойно, когда я сбежал от них, никакого желания учиться у меня не было. Таких как я называли беспризорниками, а я и правда, жил без родителей. Старой тётке, какой-то там мне родственнице, было на меня плевать, кормила иногда и то хорошо. Скитался по свету, от города к городу, от села к селу. Изображая дурачка, выпрашивал съестное, мужчины даже папиросы давали, я их тоже потом на еду менял, спал где придётся, жил в своё удовольствие. О том что началась война, я узнал только через месяц после её начала. Пришёл в село к председателю, высказал желание воевать, там как раз добровольцев на фронт набирали, но меня только подзатыльником порадовали, хоть я и разговаривал без своих ужимок. Видел он меня уже, со слюной на губах! Я решил идти на запад, навстречу войне. Очень скоро я оказался в тех местах, где уже были немецкие войска. Не знаю, чего во мне страшного видели полицаи, но каждый старался меня ударить, оттолкнуть со своей дороги, хотя я никому не мешал.
Зиму я провёл в маленькой деревне, тамошний староста определил меня в присмотр за свиньями, а когда, весной, увидел меня в нормальном состоянии, всё понял, прогнал, да ещё тумаков надавал. С тех пор я за собой следил, в роли сумасшедшего я был всё время. Внезапно телега остановилась, полицаи молчали, я приподнял голову чтобы осмотреться. Кругом лес, полицай, что был возницей, привстал, оглядывал дорогу. Раздалось два выстрела, потом ещё два! Возница схватив свой карабин, направил его в лес, сжав ноги в пружину, я толкнул его в спину, но, прежде чем упасть, он успел выстрелить. Кто-то выругался рядом с телегой, прозвучал ещё один выстрел.
- А ты, пацан, меня спас, должок за мной!
Рядом с телегой стоял мужчина в кожаной куртке, на его фуражке была маленькая звездочка. Я обрадовался, что встретился с Красной Армией! Какие-то люди развязали меня и красноармейцев, оказалось, что один из них в дороге умер. Спрыгнув на землю, я размял тело, оглянулся. Сопровождающие нас полицаи лежали на земле, их обыскивали, что-то забирали из карманов.
- Вы кто?
- А ты как думаешь?
- Думаю что Красная Армия.
- Так и есть! С нами пойдёшь?
- А когда это ты разговаривать научился? - красноармеец, тот что выжил, растирая руки, подошёл ко мне, - Ты же немой был, да и больной?!
- И сейчас так могу! - я с вызовом посмотрел на бойца.
- Ладно, всё потом, уходим!
Тот, в фуражке, был здесь главный, это было заметно. Мне сунули мешок с чем-то мягким и показали в какую сторону идти. Шли долго, полдня, пришли к старой избушке, вокруг неё было несколько шалашей, я такие же делал, когда ночевал в лесу. Возле костра сидели мужчины, одеты они были кто как, у многих виднелась военная форма. Те, что пришли со мной, присели к костру. Согрев руки, я присматривался к оружию. Оно меня притягивало, охота было нажать куда-то, чтобы был выстрел! Меня накормили, вопросов толком не задавали, лишь спросили кто я и откуда. Всю неделю я мёл самодельной метлой ту самую полянку вокруг костра. Ругал мужчин за то, что они окурки своих самокруток не в костёр бросают, а в землю втаптывают, командир требовал идеальной чистоты, а ещё, я часто замечал на себе его внимательный взгляд.
Меня растолкал мужчина с седой бородой, поманил из шалаша пальцем, им же указал на избу. Протирая глаза, я вошёл в открытую дверь.
- А вот и мой спаситель пришёл, проходи, садись. Травяного отварчику будешь? С сахаром!
Я кивнул, от еды и сладкого я никогда не отказывался.
- Чего звали? - я с важным видом сделал два больших глотка.
- Дело есть к тебе, важное. Сделаешь?
За неделю своего нахождения в этом лесу я понял, что эти люди – партизаны, собрались они, чтобы бить немцев и полицаев.
- А давайте меняться?
- Что делать? - переспросил командир.
- Меняться!
- На что мы с тобой меняться будем? Мы не на рынке!
- Я сделаю ваше важное дело, а вы меня научите стрелять из ружья!
- У нас нет ружей.
- А это что? - я указал на немецкий карабин, стоящий в углу.
- Это карабин.
- Он стреляет?
- Да.
- Значит ружьё!
- Хорошо, как вернёшься, так обязательно научу.
- Нет, сейчас!
Командир не сводил с меня глаз, его челюсть шевелилась, наверное, он злился.
- Пошли.
Командир взял карабин, мы вышли на улицу. Вынув из оружия патроны, он показал мне, как его заряжать, как целиться, на что нажимать, чтобы был выстрел. Щёлкнув несколько раз пустым карабином, я протянул руку за патроном.
- Не наглей!
- Это я ещё за должок не спрашиваю!
Собравшиеся вокруг нас партизаны рассмеялись, поддевали командира шуточками. Тот протянул мне патрон, придержал мою руку, пока я заряжал.
- Коля, а повесь свою шапку вон на тот сук.
Коля, смеясь, повесил шапку на сучёк сосны, метров тридцать от меня. Зарядив карабин, я прицелился, раздался выстрел, шапку как ветром сдуло. Ушедший за шапкой Николай, вернулся с грустным лицом, шапка то стала дырявая! Сохраняя серьёзное лицо, хотя всё внутри меня ликовало, я протянул руку в сторону командира.
- Теперь за должок поговорим.
Снова шутки партизан, командир протянул два патрона.
- Больше не дам, у нас завода нет.
Партизаны заволновались, свои шапки им было жалко. Принесли обломок доски, закрепили его в корнях дерева, уже дальше, чем была шапка. Я прицелился, затаил дыхание – выстрелил, перезарядил – снова выстрелил. Командир посмотрел в бинокль на доску, потом без бинокля на меня.
- Ты никогда не стрелял?!
- Нет.
Недоверчивые партизаны принесли доску, в ней было два отверстия, совсем рядышком друг с другом. Кто-то даже присвистнул от удивления. Теперь командир смотрел на меня более уважительно.
- Показал ты нам концерт, молодец! Видимо живёт в тебе стрелок, раз вот так вот, с первого раза и точно! Давай к делу, Семён…!
- Сенька, - я не любил когда меня называли Семёном, так звала меня тётка, когда хотела отругать за моё непослушание, а к Сеньке я привык.
- Хорошо, Сенька. Очень серьёзное и опасное к тебе есть дело.
- У вас, наверное, времени много?
Командир чуть не подавился последним своим словом.
- Так вот. В одной деревне живёт человек, староста он там. Деревня давно под немцем, а он нам нужен. Хотелось бы, чтобы ты сходил, посмотрел, что там да как, повстречался с ним. Наших некого послать, враз поймут, что из леса, а ты со своим видом пройдёшь.
- Может мне чего передать ему, записку?
- Опасно это! Пойдёшь?
- Ещё два патрона!
Командир уступил.
Уже с раннего утра я наблюдал за деревней, где-то лаяли собаки, ржали лошади, одним словом деревня, два раза я заметил людей с белой повязкой на рукаве. Место, где стоит дом старосты, мне объяснили хорошо, я уже его видел, приглядывался к нему. Лёжа на сухой лесной подстилке, я обдумывал слова командира, хоть и маленького, но партизанского отряда. Я должен проверить, предатель староста или нет, и я придумал как это сделать. В подкладке моего пальто лежало письмо, однажды я нашёл его на обочине дороги. В нём красноармеец признавался своей девушке, что сильно её любит. Читал я с трудом, но до меня дошли его красивые слова, это письмо я берёг, перечитывал много раз. Оно-то мне и поможет!
Пробравшись огородами во двор старосты, я затаился в хлеву. В доме тишина, может, хозяина дома нет? Погладил корову, та рассматривала меня большими глазами, только хотел примоститься к её вымени, как услышал голоса за калиткой. Кто-то пришёл! Через щелку в досках разглядел, как во двор вошёл коренастый старик, повязки на рукаве не было – это хорошо! Стараясь не шуметь, я выполз за ограду хлева, найдя куриную лапу, принялся её грызть. Грыз не просто так, а с шумом и причмокиванием. Меня увидели, подошли.
- Ты чего здесь делаешь, лопатой тебя огреть?! - замахнулся старик.
Я посмотрел на старосту, с моих губ стекала слюна, на них же была улыбка душевнобольного.
- Убогий что ли? В хату пойдём, собачье грызёшь!
Я пару раз спрятался, но так, чтобы меня можно было найти, наконец я в доме. Хозяин усадил меня за маленький столик, судя по запаху, на нём разделывали рыбу.
- Есть хочешь?
Кивая, я облизнулся. Через несколько минут передо мной стояла тарелка с картошкой и два солёных огурца. Староста терпеливо ждал пока я поем.
- Как ты здесь оказался?
Его доброта подкупала, но я должен был его проверить! Не поднимая на него глаз, пальцем, нарисовал на поверхности стола пятиконечную звезду. Глаза старика округлились от удивления!
- Неужто и послать более некого, раз на больного положились?!
Не обращая внимание на его слова, я продолжал вылизывать тарелку, даже сказал несколько слов на своём придуманном языке. Он смотрел на меня, а я делал вид, что хочу спать, закрывал глаза и с трудом их открывал.
- Может, передали тебе чего на бумаге? Разговоры с тобой разговаривать я смотрю смысла нет!
Я ждал это вопроса. Чуть вытащив край солдатского письма из-за подкладки, я направился к широкой лавке, примостился на ней, укладываясь спать.
- Ложись, спи, - староста сунул мне под голову грязную подушку.
Пряча глаза за «жидким» мехом своей шапки, я наблюдал за стариком. Несколько минут он ходил по хате, видимо, раздумывал. Потом подошёл к окну, открыв его, выглянул на улицу, тут же в дом вошёл человек.
- Чего, брат, звал?
- Пришёл человек, от этих, партизан!
Вошедший мужчина прошёл мимо меня, стараясь не топать громко сапогами.
- Где он?
- Так вот же, спит!
Их шепот, напоминающий шипение змеи, меня пугал. А что если схватят меня сейчас?! Я разглядел карабин и белую повязку на рукаве вошедшего.
- Вязать его и в комендатуру!
- Юродивый он, не говорит ничего. Письмо у него за подкладкой, я сам бумагу видел! А если те, из леса, смотрят за хатой?
Оба замолчали.
- Вот что! Пошли к начальству, пусть оно думает, что делать. Чего не так выйдет - с нас голову снимут. Я первый пойду, ты следом выходи!
- Пошли.
Мужчины по очереди вышли из дома. Я не двигался ещё минут пять, затем приподнял голову. Мне всё было понятно: староста работает на немцев, я своё задание выполнил, надо уходить! Распихав по карманам сыр и варёную картошку, я вылез в окно, ведущее на задний двор! Теперь бежать к командиру!