Рассказ Чехова (1899) - об адюльтере, о так называемом курортном романе. Двое связанных "невыносимыми путами" брака встречаются в Ялте, два представителя зажиточного сословия в России на рубеже веков - московский банковский служащий и жена управляющего из города С.
Героиня не помнит, "где служит ее муж – в губернском правлении или в губернской земской управе, и это ей самой было смешно".
Эта деталь открывает нам все о характере отношений с мужем: они практически не общаются, она им совершенно не интересуется. Мы догадываемся, что и он так же мало сожалеет о разлуке с ней, как, например, Тихон в "Грозе" мало сожалел о разлуке с Катериной при своем отъезде.
Первая половина рассказа подчеркивает пошлость происходящего, а вторая его половина нарушает ее и создает неожиданный новый смысл. Оказывается, рассказ не о том обыкновенном адюльтере, каких так много бывает на курортах. Он в итоге не о "даме с собачкой", то есть женщине без имени и фамилии, с которой, как думает вначале главный герой, так легко и привычно можно развлечься без последствий. История о ровно противоположном, неожиданно даже для самих героев.
Рассказ часто сравнивают с романом Толстого "Анна Каренина", написанным на 20 лет раньше (1878), в котором похожая ситуация превращается в настоящий конфликт с обществом. Любовь главной героини в романе Льва Толстого абсолютно непредвиденна и похожа на пожар, который поглощает все в ее жизни.
В рассказе Чехова нет такой решительности в чувстве. Возможно, она появится в будущем? Ведь финал рассказа открыт и словно предполагает развитие отношений Дмитрия Гурова и Анны Сергеевны в абсолютно новом ключе. Но что будет в будущем - нам неизвестно.
Известно же нам то, что чеховская героиня, в отличие от своей тезки Анны Карениной, изначально вступает в запретные отношения не от любви как таковой, а больше от тоски и скуки, которую она уже переживает задолго до своего приезда в Ялту. Душа ее, на момент прибытия в Ялту, отчаянно жаждет чего-то нового, жаждет впечатлений, которые она не может получить в привычном жизненном кругу. Она заранее подсознательно готова на приключение, но когда оно происходит, то стыдится, винит себя и не ожидает серьезного продолжения отношений. Ее искренний страх человеческого морального суда после совершившейся измены мужу напоминает чувство Катерины в "Грозе" Островского, написанной на 40 лет раньше (1859).
Лишь позже она полюбила Гурова - вероятно, за его умение понимать женщин и быть мягким и деликатным в обращении. Но несмотря на зародившееся сильное чувство, в ней есть смирение с необходимостью быть замужем за нелюбимым человеком:
– Это хорошо, что я уезжаю, – говорила она Гурову. – Это сама судьба.
Сходство двух произведений и в том, что муж Катерины Тихон - тоже лакей, раб, не личность по натуре, не способный заполнить собой внутренний мир своей жены, вызвать настоящие искренние чувства, по которым так голодает душа главной героини.
Однако обе героини - и Катерина Островского, и Анна Сергеевна у Чехова - влюбляются в мужчин, которые в принципе мало чем отличаются от их мужей. Та же заурядность и бесхарактерность, но воображение дает возможность наделить их теми хорошими качествами, о которых так сильно мечтается женской душе.
Чехов тем не менее наделяет заурядного героя способностью по-настоящему влюбиться. О посредственности внутреннего мира Дурова свидетельствует даже то, что он впервые влюбился лишь на склоне лет, когда уже голова почти седая. Это значит, что вся жизнь до этого прошла впустую, и это по-настоящему вскрывает пошлость его существования до начала любви к Анне Сергеевне.
Что же такое пошлость в рассказах Чехова, почему мы о ней говорим неминуемо, если анализируем произведения этого писателя?
Например, оба героя - и Гуров, и Анна Сергеевна, состоят в браке без любви, по расчету. И вроде в этом браке и нет их вины - обоих скорее женили их родители. Этот брак дал обоим возможность жить спокойной, праздной, комфортной жизнью, жить месяцами в Ялте... и изменять там супругу, благодаря которому возможна эта беспечная и красивая жизнь на море. И это тоже пошлость.
Мотив, по которому привычный покоритель сердец, находящийся на отдыхе в южном городе, знакомится с Анной Сергеевной - подчеркнуто пошлый:
«Если она здесь без мужа и без знакомых, – соображал Гуров, – то было бы не лишнее познакомиться с ней».
Впервые поцеловав Анну Сергеевну, Гуров пугливо оглядывается, не увидел ли кто-нибудь. Это пошло. И вся история их отношений на самом курорте абсолютно пошлая именно потому, что, как тогда кажется самому герою, ничем не отличается от множества других мимолетных и пустых знакомств, которые уже были до этого в жизни Гурова:
И он думал о том, что вот в его жизни было еще одно похождение или приключение, и оно тоже уже кончилось, и осталось теперь воспоминание…
Но пошлость заканчивается там, где заканчивается заурядность, душевная пустота, эмоциональная мелкость всего происходящего. Поэтому пошлость в их отношениях закончилась в тот момент, когда уже зимой Гуров понял, что непонятно почему не может до сих пор забыть Анну Сергеевну.
На самом курорте уже, конечно, возникли предпосылки для возвышенного чувства, но они еще не осознавались героем как любовь. Например, когда они поехали в Ореанду встречать зарю, пейзаж настраивает душу ловеласа на философский лад:
Сидя рядом с молодой женщиной, которая на рассвете казалась такой красивой, успокоенный и очарованный ввиду этой сказочной обстановки – моря, гор, облаков, широкого неба, Гуров думал о том, как, в сущности, если вдуматься, все прекрасно на этом свете, все, кроме того, что мы сами мыслим и делаем, когда забываем о высших целях бытия, о своем человеческом достоинстве.
Уже там, на море герои понимают, что им просто хорошо гулять вместе:
Почти каждый вечер попозже они уезжали куда-нибудь за город, в Ореанду или на водопад; и прогулка удавалась, впечатления неизменно всякий раз были прекрасны, величавы.
Вернувшись в Москву, Гуров погрузился в привычную атмосферу жизни достаточно успешного человека. Кончилась ялтинская праздность, а значит, должен испариться и след того флирта, который, казалось, родился лишь от скуки... Ведь в Москве он занят, а по вечерам общается с адвокатами, артистами, профессорами.
Пройдет какой-нибудь месяц, и Анна Сергеевна, казалось ему, покроется в памяти туманом и только изредка будет сниться с трогательной улыбкой, как снились другие. Но прошло больше месяца, наступила глубокая зима, а в памяти все было ясно, точно расстался он с Анной Сергеевной только вчера. И воспоминания разгорались все сильнее.
Даже кажется не случайным, что героиню зовут Анна Сергеевна. Это имя-отчество, конечно же, сразу ассоциируется с Одинцовой из романа Тургенева "Отцы и дети"(1861), и с неожиданно возникшей любовью, которая переродила привычного циника Базарова. А здесь ведь похожая ситуация. Тоже первая любовь, причем возникшая не в душе романтичного юноши, а в сухом и прагматичном сердце зрелого человека, отнюдь не считающего себя способным на что-то подобное.
Неожиданность и вместе с тем правдивость этого чувства тем более пронзительна и убедительна, что она возникает под пером писателя-натуралиста, который зарекомендовал себя вовсе не как любитель романтичных историй, а как приверженец правды в самых грубых ее и приземленных деталях. А здесь он показывает правду любви:
Анна Сергеевна не снилась ему, а шла за ним всюду, как тень, и следила за ним. Закрывши глаза, он видел ее, как живую (...). Она по вечерам глядела на него из книжного шкапа, из камина, из угла, он слышал ее дыхание, ласковый шорох ее одежды. На улице он провожал взглядом женщин, искал, нет ли похожей на нее…
А самое главное и ценное для Чехова - это то, что Гуров, переживая муки любви, впервые осознает и пошлость всей своей жизни, которой раньше был всегда доволен. Ведь это мир, в котором он ни с кем не может поговорить о своей любви!
Ненужные дела и разговоры всё об одном отхватывают на свою долю лучшую часть времени, лучшие силы, и в конце концов остается какая-то куцая, бескрылая жизнь, какая-то чепуха, и уйти и бежать нельзя, точно сидишь в сумасшедшем доме или в арестантских ротах!
Чехов никогда не останавливался перед тем, чтобы убийственно точно сфотографировать саму печальную правду. И вот он пишет рассказ, в котором случается один случай на миллион - курортный роман перерастает в любовь, которую не победило ни время, ни расстояние. Герои осознали себя родственными душами.
Сказка... Да не может быть, это же реалист Чехов?! Да, реалист, и потому оставляет финал открытым, заставляя самых критичных заподозрить, что у героев ничего не выйдет. Что все вернется на круги своя и вновь обратится в ту самую пошлость внебрачной связи, и больше ничего.
Именно в этом противоречии между чеховским реализмом и свободным финалом, в котором есть полунамек на хрупкую веру писателя в героев и их чувство - своеобразие и притягательность рассказа.