Хочется раз и навсегда прояснить, что искусство, – в каком бы виде оно ни преподносилось и, если оно является таковым, – оно всегда про политику.
Самый яркий пример, который идёт рука об руку с этим догматом – премии и награды. Можно предположить, что именно премии политизируют произведения искусства, но, увы, это не так. Отчасти, но не полностью.
Я всегда улыбаюсь, когда слышу, что премия «Оскар» сейчас крайне политизирована и уже не та, что прежде.
Я, как человек, изучающий историю премии, хочу спросить, а когда «Оскар» таким не был? Начиная с первой премии 1929 года каждая церемония имела политический подтекст.
Наш аналог «Оскару» – «Золотая Маска», которую вручают за заслуги и работы в области театра, тоже не исключение.
Просто смешно, когда после очередной церемонии «Оскар», Америку упрекают в её политизированности, а потом главную «Золотую Маску» вручают Кириллу Серебренникову в тот год, когда он находился в самом разгаре конфликта.
Меня смешит не сам факт вручения награды творцу-узнику, а упрёки заокеанских коллег в том, что сами же наши соотечественники сделали.
Но что, если отбросить сам факт вручений и награждений и оценивать произведения отдельно?
Всё-таки произведение становится произведением искусства, если у её создателя есть гражданская или авторская позиция. И тут важно понимать значение слова «политика» в этом контексте.
Это не когда ты афроамериканец и выступаешь за своих братьев, чтобы не было расизма. Это не когда ты в душе демократ, а живёшь в фашистском государстве. Это не про марксизм, либерализм или продвижение и поддержку ЛГБТ. Всё то, что я сейчас назвал, не отменяет значения слова «политика», но всё это больше гражданская позиция, чем политика. Но если мы находимся на территории авторской позиции, то «политика» преобразуется в другое слово, которое автоматически становится его синонимом.
Это слово «свобода».
Политика в смысле свободы – это когда твоё нутро требует самореализации. И таким образом, любое произведение искусства, если оно создано человеком, который хочет высказаться, становится его личной политикой против чего угодно: молчания, бездействия, невозможности не высказаться и так далее, но вместе с этим, это высказывание может быть каким угодно, хоть против той же самой власти, которая его угнетает или тем более – не даёт самореализовываться. В конце концов, оно может быть и про то, что ты выступаешь за права и качество жизни афроамериканцев, за то, чтобы люди обратили на это внимание и не было расизма.
В сущности, важно понимать контекст слова «политика», когда оно стоит в одном предложении со словом «искусство», но сама суть этого слово от этого контекста не меняется. Меняется её широта.
Человек, снимающий кино про диктатуру власти напрямую, и человек, который снимает кино про любовь – одно про одно и то же. Это про политику. Про свободу самовыражения, которая выражается по-разному и может иметь разные последствия.
Политика в искусстве невозможна только тогда, когда произведение создается в стол. Но если вдруг у автора появляется читатель, слушатель, зритель, то оно автоматически становится его личностным пикетом, где он призывает услышать себя.
Просто так уж вышло, что для властей, государства и важных дядь, имеет значение лишь одно: санкционированный этот пикет или нет.
Сергей Брыляков