У цыган-детей лица недетские. Они приходят в этот мир и как будто всё о нем уже знают, причем, не с лучшей стороны. У них не бывает безоблачного взгляда, небесной простоты, кротости и той легкости черт в лице и душе, при которой ребенка можно спутать с ангелом. Понимая характер новых соседей, я пришла в ужас, когда собака облаяла их мальчика. Одна мысль: что теперь будет? Зашла в подъезд и, не дожидаясь, когда цыгане придут ко мне, сама постучала к ним. Дверь открыла мать. Глядя на меня остро, она молчала.
Я сказала, что сожалею о случившемся. Что мы постараемся не выпускать собаку днем, но она очень вёрткая и может выскочить, когда открывается дверь. Так не может ли мальчик бросить ей колбаски? Я куплю, а он пусть бросит пару раз, и собака перестанет его облаивать. Цыганка сказала нет. Тогда я еще раз повторила свое предложение, думая, что она не поняла меня, и добавила, что так будет лучше для ребенка, но мать цыганёнка еще раз коротко ответила «нет» и закрыла передо мной дверь.
Мы испугались, что новые соседи хотят отравить Флопика. Другой причины для такого холодного ответа я не видела. Люди, которые заинтересованы в благе для своего ребенка, не будут так категорически отклонять шаги навстречу. Отклонят их лишь те, которые решили устранить саму причину неприятности. Мы договорились не выпускать Флопика днем на улицу и строго следить, чтобы он не выскочил.
Наш пёс прекрасно может просиживать целый день дома, выгуливать его можно один раз в сутки, ближе к ночи. Когда ему скучно, он ничего не имеет против такого режима. Но если Флопика что-то заинтересует во дворе или в подъезде, он будет рваться туда каждую свободную минуту. И на беду, его заинтересовал цыганёнок. Пёс сидел под дверью в прихожей, подкарауливая его; улавливая с площадки его шаги (или запах?), он неистово лаял. Мальчик пугался, начинал плакать и показывать на нашу дверь пальцем (я смотрела в глазок). Я грозила Флопику кулаком и шептала: «Тихо»! Он замирал на секунду, а потом бесновался с удвоенной силой, бросаясь на дверь и царапая ее когтями. И, пока цыгане открывали свою квартиру, и ребёнок не скрывался в ней, лай стоял, как от своры собак.
Мы быстро поняли, что, к счастью, мальчик не бывает дома целыми неделями – в понедельник утром его отвозят в интернат для немых и забирают только на выходные. Это немного облегчило нам жизнь. Мы стали наблюдать за их семьей, за передвижениями ребенка, и вскоре легко могли различить, кто из них дома, и можно ли выпускать собаку.
Но однажды случилась накладка. Муж пошел в магазин, собака увязалась за ним. У Флопика есть три вида проводов. На работу он провожает мужа неохотно. Дойдет до обочины дороги, остановится, посмотрит скучно вслед и сделает вид, что у него есть очень важные собачьи дела: отбежать в сторону, спрятаться за куст или рыть мордой в траве. Если провожает в гости, идет охотно. В чужую квартиру залетает пулей, как самый долгожданный гость, и ждет от хозяев косточку. Но нет для него большей радости, чем провожать мужа за пивом. Как он узнаёт? Подпрыгивает на всех четырех лапах сразу, визжит, бросается к двери, потом к хозяину: быстрей, быстрей! И снова к двери. Вылетает из квартиры, как вихрь, неудержимый, бесстрашный и безумный. Бежит впереди мужа к магазину. Ему там что, наливают?
В один из таких случаев он и вырвался. Выскочил из подъезда, а навстречу цыганенок, да не один, а с бабушкой.
Знаете песню:
После ночи пьяного разгула
Я пошел к проклятому ручью
Чтобы цыганка бабка Мариула
Мне вернула молодость мою.
Ты наводишь порчу жабьим зубом,
Клады рыть указываешь путь…
Вот эта бабка Мариула ему и повстречалась. И жабий зуб там где-то угадывался на шее, и трубка из глины за пазухой. Она покрыла моего мужа всеми возможными цыганскими проклятиями, а также его потомков до седьмого колена и предков, лежащих во гробах. Я думала, зажглась сирена, когда услышала во дворе ее крик. Цыганка перекрикивала собаку и ребенка вместе взятых, и всё это трио составляло один чудовищный собако-человеческий вой. Казалось, голосит целый табор, а не одна женщина. Перед грозой ее голоса даже наши бабушки на лавочке обмерли, а уж они-то повидали в жизни всякого, и сами много чего могут. Я смотрела на это из окна и думала: как муж стоит там и слушает? Я бы упала замертво.
Ждала его из магазина, как с войны. И опять одна мысль: что теперь будет? Мы живем дверь в дверь, чего от них ожидать?
Спустя два дня затеяли у нас белить подъезд, деньги собирали. С каждой квартиры по пятерке, а с новеньких – ничего. Как сказала тёть Нэля: «Они ведь цыгане..». Ну это ладно, я уже молчу, лишь бы ужиться как-то. После побелки решила дверь покрасить снаружи, вышла на площадку, прикрыла ее плотно за собой, чтобы не дай Бог чего. С кисточкой в руке, футболка в краске.
Поднимается по ступеням цыганское семейство: мать, ребенок, замыкает шествие цыган-отец. Мать, понятное дело, не поздоровалась, ребенок прошел показывая пальцем на нашу дверь: «Ы-ы-ы»! Цыганка втолкнула его в квартиру, поясняя что-то на своем языке, а цыган задержался, стоит. Я повернулась к нему. Ну, - думаю, - говори, что хотел. А он взглянул ласково, томно и шепчет:
- Сестрёнка…
- Здравствуйте, - отвечаю я.
- Красишь?
- Да.
- Красиво.
И смотрит глазами влажными не на дверь, а на меня.