На третьем курсе нас разделили: 8 рота стала изучать Миг-21, а наша — МиГ-17. Начинался эксперимент по освоению курсантами сверхзвукового истребителя сразу после тихохода Л-29. Наша рота была крайней, кому пришлось пройти через освоение МиГ-17. Конечно, мы завидовали парням. Миг-21 был в то время самым массовым истребителем в странах Варшавского Договора, закупали его и азиатские, и африканские страны социалистической ориентации. Аппарат был на пике своего совершенства. Но в войска уже поступал и новый истребитель — МиГ-23. До нас доходили весьма противоречивые отзывы пилотов об этом чуде технической мысли.
Нам предстояло провести несколько месяцев на учебной базе в Чугуеве, которая была приспособлена для теоретического изучения МиГ-17. И УТИ МиГ-15, поскольку этот тип использовался в качестве спарки. Самолёты имели конструктивные отличия, но лётные характеристики были схожи.
Здесь же имелся и аэродром, на котором базировался учебно-боевой полк и жилая зона для личного состава полка. Перед нами предстал образец авиационного гарнизона, от которого в дальнейшем я и буду отталкиваться, оценивая свой первый гарнизон после выпуска. Хотя, если сказать честно, внутренняя жизнь городка осталась для меня тайной. Как и чем жили семьи наших лётчиков-инструкторов я не знаю. Действовало правило запрета посещения курсантами жилой зоны военного городка. Нам это было не в новинку: в училище в Харькове было то же самое. Улицу, по которой проходила граница зон, так и называлась — 38-я параллель. По аналогии с делением тогдашней Кореи.
Но кое-кому из наших однокашников пришлось после выпуска вернуться в этот городок в качестве инструктора, чтобы прожить здесь всю жизнь.
Мне было интересно познавать конструкцию двух самолётов — родственников. Я обожаю разбирать всякие механизмы. А вот собирать…
После двух лет корпения над устройством и функционированием аппарата чехословацкого производства, а также его эксплуатации, мы знали эту летающую железяку очень хорошо. У нас были отменные преподаватели. Всегда помню подполковника Усенко. Он любил подвести курсанта к самолёту, ткнуть в какое-нибудь незаметное отверстие в корпусе и потребовать рассказать ему всё про назначение, работу и взаимосвязь с агрегатами. Он знал про Л-29 всё и щедро делился с нами своими знаниями и жизненным опытом. Сейчас могу сказать откровенно, что этот самолёт я знал лучше всех последующих.
Конечно, МиГ-17, а тем более МиГ-15 были гораздо старше чехословацкого «Дельфина». Но это были ещё и изделия советского авиапрома послевоенной поры. Поэтому по технологии и эргономике они отличались, как хата колхозного механизатора и квартира первого секретаря райкома КПСС. Кабина МиГ-17 сильно походила на кабину трактора оформлением приборов, большими наружными сигнальными лампами, даже переключателями. Только приборов и всего остального было больше. Может эта аналогия покажется странной кому-то. Но для меня она естественна. Ведь мы, сельчане, в школе изучали трактор «Беларусь» и даже водили его. Помню, как одноклассница, опрометчиво оставленная инструктором в кабине одна, носилась по футбольному полю, раздавила мяч. Пацаны его гоняли в ожидании своей очереди порулить. Чуть не снесла футбольные ворота. Инструктор с риском для жизни на ходу вскочил в кабину и остановил трактор уже в проёме ворот.
Да и гусеничный ДТ-75 мне доводилось дёргать за рычаги. Дядька работал трактористом и позволял иногда управлять этой лязгающей техникой.
В ходе изучения устройства Миг-15, а потом и 17, я с любопытством следил за развитием технической мысли советских конструкторов. Как усложнялись и совершенствовались механизмы и агрегаты самолёта. Какие решения они находили, чтобы увеличить тягу двигателя и скорость летательного аппарата. Впоследствии мне пришлось изучить МиГ-21, Миг-23 и МиГ-29. За кадром остался только МиГ-19. Конечно, модификаций каждого из этих самолётов было множество. Но разница была, чаще всего, только в прицельном оборудовании и навигационном. Которое устанавливалось в зависимости от специализации аппарата: истребитель, перехватчик, штурмовик… Особенно изощрялись в этом плане микояновские конструкторы над МиГ-23.
Чугуев — городок небольшой. В увольнения нас выпускали, но в холодное время там делать было нечего. Летом можно было бы побывать на речке, искупаться, позагорать, но нашему взводу это не светило. Нас ждали лагеря с грунтовой полосой. По выходным я пропадал в библиотеке Дома офицеров. Там был прекрасный читальный зал и богатый выбор книг и периодических изданий. Штудировал альбомы с картинами русских и советских художников, читал новинки литературы в журналах «Нева» и «Юность».
Там, в библиотеке, с удивлением узнал, что в городке проживал художник Илья Репин, есть мемориальный музей. Такое я пропустить не мог. И в первом же ближайшем увольнении нашёл этот небольшой домик. Картин репинских там было немного, детские работы художника в основном, но рад был и этому. С удовольствием прикоснулся к творчеству великого русского живописца. Зато там были картины В. Маковского, П. Верещагина и других классиков живописи. А также местных украинских мастеров рисования. Захаживал сюда всякий раз, когда ненастье мешало прогулкам по городу.
Местный полковой доктор набирал материал для диссертации и организовал группу желающих освоить самовнушение. Я туда записался. Занятия проходили вечерами в свободной аудитории. Врач обещал научить расслабляться, восстанавливать силы кратковременным глубоким сном, регулировать работу внутренних органов. Заманчиво.
Приходили в аудиторию, садились в позу кучера, закрывали глаза и начинали по командам эскулапа расслаблять мышцы, начиная с ног. За несколько занятий дошли до мышц лица. Мой однокашник после очередного сеанса пожаловался, что занятие прошло впустую. Когда он расслабил мышцы носа, в носу стало что-то щекотать. Как он ни старался, а отвлечься от этого ощущения ему не удалось. Он открыл глаза. Большая сопля вытянулась из ноздри почти до самых колен и не отрывалась. Качественно расслабил мышцы носа. Ученик эскулапа судорожно смахнул последствие расслабления и украдкой огляделся. Никто этого не заметил. Все сидели с закрытыми глазами в позе кучера. Пришлось ему до конца занятия просидеть кучером, чтобы не отвлекать товарищей и не сбивать доктора.
Я же, научившись расслаблять всё тело, засыпал глубоким сном. И ничего не слышал из упражнений на регуляцию внутренних органов. А мысль-то была: научиться выдавать на предполётном медосмотре нужный пульс и давление! Впоследствии встречал среди пилотов таких мастеров-самоучек. Впрочем, освоенным навыком пользовался довольно редко. Нужды не было. Как добыть из глубин подсознания то, что получено во время сна? Помните фильм «Большая перемена»? Актёр Леонов там практиковал такой способ запоминания материала урока во время сна. Неудачно, правда.
А может доктор во время сна над нами опыты ставил? А мы дрыхли, кролики!
По пути из Чугуева на Харьков с трассы просматривается аэродром и самолёты. Кто-то из инструкторов рассказал реальную историю. Стоят на дороге парень с девушкой, голосуют. Останавливается легковушка, пожилой водитель едет в Харьков и согласен подбросить до города пару. Проезжают то место, откуда видно аэродром и девушка парню что-то говорит лестное про лётчиков.
- Да у них там такое излучение от прицелов, - возражает парень, - они после 30 лет уже ничего не могут в постели.
И начинает расписывать пагубность лётных нагрузок для мужской силы. Легковушка останавливается. Пара вопросительно смотрит на водителя.
- Может ты выйдешь? - предлагает мужчина парню.
- Зачем? - удивляется тот.
- Потом девушка тебе расскажет, может лётчик после 30-ти или не может.
- ?
Весной мы уезжаем на лагерные сборы.
Снова окажусь у КПП полка только через 30 лет. Мы собрались на встречу и ехали из Харькова на базу отдыха. Остановились у городка, чтобы забрать своих однокашников, которые попали в инструктора и проживали в гарнизоне после дембеля. Здравствуй и прощай, Чугуев!
