Автор: Михаил Ойстачер
Сидели у приятеля. Отличный был вечер. Но тут разговор коснулся машин и сразу выродился. Запахло объемом двигателя, мощностью двигателя, самим двигателем, вероятно, еще футболом. И старый друг хозяина, Витич, тоже высказался. Про хальдекс там, гидромуфту. Девушки совсем осунулись.
А хозяин, как бы рекламируя этого своего Витича, говорит: «Это ж Витич! Чо говорить, Витич тему знает. Мы все тут затираем про машины, а он их продает…». И Витич вдруг посмотрел на хозяина каким-то неожиданным взглядом, затяжным, угрюмым, как перед дракой. Но тот и внимания не обратил: «Вот сырок, - говорит, - французский, уделяйте внимание. А то санкции отменят, и контрабандный уже не попробуешь».
- Да ладно, Саш, - говорит вдруг Витич, - чего я там знаю… Дай, тост скажу. У меня тост. - Про хальдекс? - уточнил я.
Девушки подхихикнули. А Витич взглянул на меня с интересом, будто я угадал.
- Хальдекс, - объяснил он, - у нас непростой. Я в салоне работал, но не как Саша говорит, что машины продавал, а юристом. А Саша уже тогда всем говорил, что я машины продаю. Он так решил, потому что я работаю в салоне. И я ему говорю, что, Саш, я не продавец не фига. А он: «Ну ты ж там где-то в салоне». Я говорю: «Да, но я там юрист». А Саша говорит: «Ну какая разница, все равно ты в салоне».
Гости непонимающе на это смотрели, но я вижу: интересно! Хотя бы потому, что хозяин Саша потускнел, отяжелел и смотрит в тарелку.
- Ты помнишь, Саш, - говорит Витич, - был у нас разговор? – И ко всем:
- Он всегда потом говорил, что я продаю машины. Потому что я его давно знаю, он, как это … язвительный… и ему хорошо, когда он от людей получает реакцию. Разозлить там, дернуть как-то. А я обижался, что он так про меня говорит, потому что это небрежно. Как будто он все время забывает, что я не продавец, а юрист. Но сам про свою работу всегда мне рассказывал, и я всегда про его дела знал. Вот тут есть народ с его работы, вы и вы. Я вас сегодня увидел, но до этого на фотографиях тоже видел и про вас давно знаю.
А дальше Витич стал рассказывать, как работает юристом и понес такое, что хоть записывай. Подчас невнятное, но удивительное в общих чертах. Как они пытались выиграть дело о тюленях и одном морже – тюлени купались в бассейне, а для них выбивали оплату по детским тарифам, потому что тюленям было по два – три года. (У них там ласты, конечно, морды… но в остальном подходили – всем от двух до трех лет) И что-то таинственное про человека, который вышел за сигаретами, а нашелся без памяти через несколько лет. И смешное про какого-то грабителя поневоле. И жуткое про врача, который работал в клинике, но был реальным бандитом. Он рассказывал все это как бы в порядке тоста, но уже сел и никто не перебил его, и даже желания ни у кого не возникло.
«И почему, - думал я, - Саша ни разу его не выслушал? Он же рассказывает какие-то совершенно экзотические вещи». И уже напрашивалась подсказка, что ведь всегда я подозревал в Саше какой-то поверхностный склад. Может, и не признавался в этом себе, может, и бежал этой мысли из приятельской снисходительности, но сейчас мне казалось, что я всегда знал: Саша – нелюбопытный дурак.
И тут одна гостья опомнилась: «При чем тут, - спрашивает, - автосалон? Это же вы не в салоне работаете? Врач, бандит какой-то…»
- А в том-то и дело, - отвечает Витич, - что из салона давно ушел. Уже другая практика. Но Саша до сих пор так говорит, что Витич машинами торгует. Как бы я с тех пор назначен у него за машины, за всю эту канитель. Но, главное – у него тема такая – он любит от людей получать реакцию и знает, что я бешусь, потому что реально ему плевать, чего я по жизни делаю. А про свою работу он всегда мне рассказывал. И всех, кто с ним работает, очень любит, и вас, и вас. Ну вот я и решил выступить, потому что сейчас ты, Саш, согласись, не ждал, что я тему поднимать буду…
Саша смотрел в тарелку, и было видно – возразить нечего.
- Ну, Витич, - сказал он, - чего ты сейчас начинаешь?
И тот ответил:
- Вот такие дела, м-да.
Было ясно, что вечер закончен, на большую глубину человек капнул, и кто-то сказал:
- Ладно, парни, не ссорьтесь.
И одна девушка участливо спросила Витича: давно вы из салона ушли?
- Да уже лет пятнадцать. – И добавил, – А с Сашей дружим с четвертого класса.
- Ладно, - говорю я, желая сгладить все это, - давайте за дружбу.
И, наверное, к месту сказал, хотя мне потом за этот тост выговаривали. Может и верно выговаривали, потому что, действительно, какая там дружба – и выпить не за что. А с другой стороны, что же это еще? Не книжная, конечно, во всем блеске связанных с нею стереотипов, а обыкновенная, основанная на привычке. Один в своем сытом равнодушии регулярно издевается. А другой вынашивает обиду 15 лет. А дружат, как поведал Витич, с четвертого класса. Черт знает, чего он с четвертого класса от него натерпелся. Можно, конечно, сказать, что все-таки, нет, не дружба, по крайней мере, ненастоящая. Но ведь почему ненастоящая? Вполне настоящая, своими глазами видел.