Читатель канала "Московские истории" Владимир Федоров - о попытках вернуть детство, изобразив московский двор в стиле французского пейзажа, нарисованного корейским художником.
В безденежные годы перехода к капитализму, в торговые выходные дни, желая подзаработать немного к пенсии и скрасить старческие будни, приходилось продавать свои простенькие картины, выезжая на известный в Москве вернисаж - Измайлово.
Выставлялся у давнего приятеля, с которым мы поочередно выкупали крошечное арендное местечко, метра на четыре, вывешивая на деревянных, наскоро сколоченных решетках свои непритязательные работы, успевшие высохнуть к сроку реализации. С удовольствием там тусовались, скучая в компании таких же кустарей, обычно оставались там на светлую часть дня. При возникающем у клиента интересе сбывали их, особенно не торгуясь, лишь бы заработать свою норму в тысячу рублей.
Обстановка была дружественная. Художественной, да и коммерческой ревности друг к другу не было - каждый рисовал свое, наработанное годами. Картины учитывали специфический спрос небогатой публики, текущее время года и личные пристрастия. Мой товарищ, например, рисовал полевые цветы, все больше васильки или ромашки - в поле, букете или венке, украшавшем голову милой девчушки. Другой сосед помогал своему племяннику-студенту, рисующему белые березки, по-разному скомпонованные.
У меня сюжеты были ходовые, проверенные не одним сезоном: осветленный утренними лучами сосновый лес над склоном ручья или морской берег с далеким парусом в синеющем-сверкающем море. Иногда я наудачу приносил приличную копию пейзажа моего любимого художника Сунг Сэм Парка.
В зависимости от погоды и, соответственно, наплыва посетителей картинки потихоньку продавались. В остальное время нескончаемой чередой шли праздно фланирующие семейные пары, устроившие себе бесплатный культпоход по вернисажу. Были и другие. Они надолго останавливались, старались что-то расспросить, упоминали, что сами рисуют и, в конце концов, просили продать их собственные работы. Мы иногда соглашались и выставляли принесенную картину, если, конечно, она не выходила за пределы установленных нами цен, то есть не была конкурентной.
Однажды к нам подошел мужчина лет пятидесяти, сказал, что ему понравился парижский пейзаж, и он хотел бы работу, исполненную в той же манере, но с московским видом. Затем прямо обратился ко мне:
- Можешь нарисовать картину с фотографии? - и протянул мне старый снимок.
На туманном фото - обычный двор, мальчишки.
Я удивился, и спросил:
- Что здесь рисовать, этих сопливых пацанов?
- Давай я тебе покажу это место, ты поймешь. Вот тебе задаток - тысяча рублей. А дальше встретимся, договоримся.
К нам подходила разная публика: непризнанные художники, странные владельцы картин великих пейзажистов, просто под кайфом, но этот человек производил нормальное впечатление, да и задаток обнадеживал.
Через день, в назначенное время, я ожидал его у метро «Рижская». Он появился вовремя, и мы пошли в сторону Сущевского вала, плутая по переулкам, пока не вошли в обычный двор пятиэтажного дома. Он снова достал фотографию.
- Смотри: это трансформаторная подстанция, - он показал на убогое серое сооружение. - А вот это стена нашего старого дома и пожарная лестница. Угол подъезда, с давно некрашеными дверями. Вот смотри - они все здесь, на этой фотографии.
Единственное, что стоило внимания художника-урбаниста, - это выщербленная красная кирпичная стена какого- то лабаза, отгораживающего двор.
- Здесь ничего не напоминает воздушные пейзажи Сунг Сэм Парка, - покачал я головой. - Зачем вам это?
- Я здесь вырос, играл с ребятами в прятки. Мы болтались с гитарой по подъездам. Мы проводили на этом углу полжизни. Еще нарисуй девчонок, они здесь играли в классики. У меня есть фотографии, но это все не то.
Я задумался. Рисовать то, к чему не лежит сердце, всегда трудно, надо было за что-то зацепиться.
- Я уезжаю в командировку, буду в Москве через две-три недели, - продолжил он. - Успеешь?
- Постараюсь, - сказал я.
Потом он предложил выпить. В кафе долго и интересно рассказывал о своем детстве, о друзьях, как гоняли в футбол на том углу, о хороших и плохих соседях, о том, что рос без отца, а сейчас ни в чем не нуждается. Еще вспомнил, как приводил в этот самый дом девушку из Марьиной рощи, которою он безумно любил. А она его потом не дождалась.
Рассказ его был столь трогателен и правдив, что картинки стали оживать.
Еще он сказал:
- Иногда сняться сны о детстве, я просыпаюсь с легким сердцем, и весь день бывает хорошее настроение. Вот и хочу увидеть то, ушедшее время в живых, ярких красках.
Меня задела эта история и вера в волшебство художника. Я приезжал туда во двор, набрасывал эскизы, изучал другие городские пейзажи, пытаясь схватить их ностальгическую грусть и любовь к ушедшему. Я уже понимал настроение и задачу. Через три недели мы встретились
Я принес две картины, с различными сюжетами, решив - пусть он выберет сам. Он забрал обе. Потом заказывал копии для своих друзей, щедро расплачиваясь. Одну копию я нарисовал себе и, глядя на нее, вспоминаю свой одноэтажный родительский дом у деревни Чертаново, которого давно нет. #владимир федоров
Об Измайловском вернисаже: "4 часа свободы".
