Наступил отпуск. Он у учителей длинный, но его всегда не хватает. А я человек свободный, бессемейный в свои двадцать девять, да и свет хочется повидать. Но не это главное, а любовь к брату, которая заставила меня отправиться в тьму-таракань. Я даже не представляла, что наш великий и нерушимый Советский Союз так велик в своей нищете и разрухе. Помогла мне открыть шире глаза поездка к брату в посёлок на краю Саратовской области, где он был на полётах, практике от училища.
Ехала я, ехала долго-долго в душном вагоне, который пропах потом грязных носков, смердел вонючим туалетом и гудел старательным храпом уставших пассажиров. Спать не могла, так как избалована была тишиной и домашним уютом.
Дорогу скрасить помог разговор с проводником, молодым парнем, которому как-то нужно было скоротать тяжёлую без сна ночь. Не было даже мыслей о каком-то флирте, разговаривали как товарищи. Духота, усталость и моя робость перед новыми краями сделали нас сочувствующими попутчиками. Он помог мне сойти с поезда, и я оказалась в степи, открытой всем ветрам, а передо мной был крохотный домик, называемый станцией. И стояла я одна перед ним со своими большими сумками, в которых уже скисали спелые украинские абрикосы с домашних деревьев, а яблоки издавали дрожжевой аромат. Брата не было. Сникшая от неопределённости, вошла в домик. Брат, уставший от ожидания, сладко дремал. Мы отправились по степной дорожке к военному городку. Дорогой он сказал, что я своим приездом придала ему серьёзную проблему. Позже поняла почему.
На полпути нас подобрал старый и грязный «москвич», водитель которого перевозил в нём урожай с бахчи. Я уселась на грязное сиденье в своём шелковом платье, сшитом по случаю встречи с братом, и вкушала скорый отдых на новом месте и задушевный разговор с ним о домашних новостях и его впечатлениях об учёбе. Но это не состоялось, потому что после того, как он поместил меня в «гостинице», убежал: у него режим. Я расположилась в отдельной комнатке хибарки, которую брат снял для меня у древней старухи, удивившей своим постоянным почёсыванием. Я даже заподозрила, не чесотка ли у неё или вши. Но постель была чистая, и я с удовольствием после «принятия ванны» на свежем воздухе под струями степного ветра заснула крепким, «богатырским» сном.
А потом захотелось есть. На новом месте хочется поскорее всё разведать, и, конечно, запастись продуктами. Я пошла по посёлку, который меня очень удивил своими постройками. Все дома были маленькими, с покатыми крышами, на вид убогими. А магазин развеял все мои надежды на скорый обед. На полках стояли только бутыли с консервированными кабачками. Хлеб, как сказали две насмешливо рассматривавшие меня женщины, завозили только раз в неделю. Я подумала, что придётся есть гостинцы, которые везла брату. В обеденное время брат со своим товарищем принёс свой солдатский обед в железных походных кастрюльках, поставленных друг на друга. Был даже компот из сухофруктов (это в разгар лета). Привезённым сладостям он был рад. Сказал, что все его друзья всегда ждали наши посылки из Донбасса, который снабжался по первому поясу (значит, у нас ещё что-то было на магазинных полках). Мы посылали ему конфеты «Весёлые человечки» и «Тик-так», похожие по вкусу как две капли воды, овсяное печенье, вошедшие в моду фруктовые рулеты, и, конечно же, сало. Всё это он делил между товарищами поровну.
Вечером я побывала на территории военного городка. Очень робела, но он меня успокоил. Сказал, что я ничем не хуже других. В кафе, куда он меня привёл, продавался только чай и печенье в пачках. Так что рассчитывать на комфортный отдых не приходилось. А хлопот я брату действительно придала, ведь меня он кормил со своего пайка и бегать ему нужно было ко мне тайком. Поездка в Саратовскую область запомнилась навсегда, и дом мне показался настоящим раем. Наш великий и нерушимый Советский Союз удивил своими просторами и убогостью жизни далёких краёв, своей нищетой и разрухой.